Психоз 2

Клейборн повернулся и сошел со ступеней гримерки. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь мягким скрипом его ботинок по бетонному полу. Когда он замедлил шаг, исчез и скрип. Он шел с величайшей осторожностью, чувствуя, как его переполняет страх, и стараясь угадать, откуда могло исходить шуршание, которое он только что слышал.

Ничего.

Клейборн подошел к огороженному с трех сторон пространству, которое освещала лампочка. Остановившись, он выглянул из-за стены.

Никакого движения. Площадка по-прежнему была пуста.

Он медленно двинулся в глубину прямоугольного пространства. И тут, едва он оказался внутри него, что-то изменилось. Опустив взгляд, он увидел под ногами ковер. Когда-то ковер был красного цвета, потом полинял — такое можно увидеть в старом доме, обитатели которого перестали замечать ход времени.

Именно в таком доме он и оказался. Он был в комнате, где время остановилось.

Клейборн увидел старомодный туалетный столик и лежавшую на нем дамскую сумочку, вид которых навевал воспоминания о далеком прошлом. Позолоченные часы, статуэтки из дрезденского фарфора, подушечка для булавок, богато украшенное ручное зеркальце, флаконы с благовониями, заткнутые стеклянными пробками. Эти предметы вкупе с одеждой, висевшей на вешалке в открытом шкафу, подсказали ему, что он находится в женской спальне, и лишь затем, осознав это, Клейборн увидел кровать.

Она стояла в дальнем конце справа, за креслом-качалкой с высокой спинкой, обращенным к окну, которое скрывалось в темноте с левой стороны. Он подошел поближе и принялся рассматривать кровать с пологом на четырех столбиках, восхищаясь покрывалом, украшенным ручной вышивкой. Однако, подойдя еще ближе, он заметил, что покрывало заправлено небрежно, так что из-под него виднеется верхний угол двойной подушки. Клейборн протянул руку, откинул покрывало и увидел сероватую в коричневую крапинку простыню. В одном месте простыня была примята, а это говорило о том, что здесь кто-то долго лежал.

Кто-то.

Или что-то.

Клейборн понял, где он оказался. Он никогда прежде не видел этого места, никогда не бывал в нем, но он слышал и читал достаточно, чтобы догадаться, что это может быть.

Спальня матери Нормана.

Несомненно, именно здесь, недоступное ничьим взорам, долгие годы пролежало мумифицированное тело миссис Бейтс, сохранившееся благодаря любительским опытам Нормана по набивке чучел, — пролежало все те годы, когда он воображал, будто она еще жива — выживший из ума инвалид, запертый в своей комнате. Но это Норман был безумен, это он перевоплотился в свою мать, после того как убил ее. Находясь в этой комнате, он облачался в ее одежду, говорил ее голосом.

Да нет же, не в этой комнате. Это всего лишь декорация.

Клейборн вернулся к действительности и снова задернул простыню, чтобы не видеть то место, где она была примята. Однако, не успев это сделать, он почувствовал, как по телу побежали мурашки, и в голове у него стремительно пронеслась мысль:

Что должен был чувствовать Норман, живя в том доме, сидя ночь за ночью в той спальне и бормоча что-то своей мамочке? Мамочка, мамочка…

И снова Клейборн услышал тот же звук — как будто что-то скрипнуло и зашуршало. Он обернулся, уловив позади себя движение теней.

Скрип исходил с той стороны, где стояло кресло с высокой спинкой, обращенное к окну.

А зашуршало платье пожилой женщины, которая поднялась с кресла и скользящей походкой начала приближаться к нему.

Едва она вышла из темноты, как ее седые волосы заблестели, а рот растянулся в отвратительной ухмылке.

Клейборн смотрел на это искаженное гримасой лицо — лицо, которое он так много раз видел на экране.

Лицо Пола Моргана.

21

Клейборн сидел в баре «Хвост петуха», не выпуская из рук бокал пива, тогда как Морган уже заказал себе второй стакан виски.

На нем были облегающие джинсы и рубашка с V-образным вырезом, обнажавшим волосатую грудь и золотой медальон на шее. Сейчас он ничем не напоминал ту сгорбленную старуху из погруженных во тьму студийных декораций.

— Извините меня за случившееся, — повторил он. — Я вовсе не хотел напугать вас.

— Забудем об этом. Не нужно все время извиняться. — Клейборн, сидевший на вращающемся стуле возле стойки, переменил позу. — Начнем с того, что мне вообще не следовало там находиться.

— Мне тоже. — Морган взял свой стакан, который бармен поставил на стойку. — Это была идея Виццини.

— Режиссера?

— Я к подобным представлениям не привык. Он хочет, чтобы в этих сценах на мне были женские тряпки. И чтобы я не просто надел платье и парик, а чтобы и походка, и жесты — все было женским. Вот я и подумал, что, если попробую проделать это в декорации, мне будет намного легче во время съемок, понимаете?

Клейборн невесело улыбнулся.

— Что ж, меня вам провести удалось.

Морган поднял свой стакан и сделал глоток, явно довольный такой оценкой.

Клейборн спросил себя, был бы Морган доволен, если бы мог прочесть его невысказанные вслух мысли. В облике старой женщины Морган выглядел вполне достоверно, но играть Нормана — совсем другое дело. Без грима он всего лишь воплощение своего собственного, мгновенно узнаваемого образа.

Словно в подтверждение этого из ближайшей кабинки, где сидели три человека, вышла девушка и направилась к бару. Хорошенькая, с блестящими каштановыми волосами и карими глазами. Наряд подчеркивал ее красоту: на ней были белые слаксы и открытая блузка, не скрывавшая ни детской полноты, ни округлых девичьих грудей. Наверное, туристка, и явно не старше шестнадцати.

Не обратив внимания на Клейборна, она подошла к его собеседнику.

— Извините, — сказала она. — Вы ведь Пол Морган?

Актер отставил стакан и обернулся, сверкнув своей узнаваемой улыбкой.

— А как по-вашему? — произнес он.

Девушка опустила глаза, не выдержав его взгляда, и протянула ему блокнот, обтянутый искусственной кожей, и шариковую ручку. Ее рука чуть заметно дрожала, в голосе же дрожь слышалась явственно.

— Если не возражаете… можно попросить у вас автограф?

Морган не сводил глаз с выреза ее блузки.

— Можете просить у меня все что угодно, — ответил он.

Она покраснела, и его улыбка смягчилась.

— Ну давайте же, милая, не надо так нервничать.

Она расслабилась, увидев перемену в выражении его лица.

— Откуда вы? — пробормотал он.

— Из Толедо.[65] Приехала с подружками на экскурсию. — Она застенчиво улыбнулась и бросила взгляд в сторону кабинки. — Они попросили меня подойти к вам. Надеюсь, вы не против?

— Нет проблем.

Он взял у нее блокнот, открыл его на пустой странице, потом взял ручку, которую она держала в руках.

— Как вас зовут?

— Джеки. Джеки Шербурн.

— Не скажете по буквам?

Она произнесла свою фамилию с расстановкой, и он, подмигнув ей, размашисто, витиевато расписался.

— Вот. То, что вы просили.

Он закрыл блокнот и вернул его ей вместе с ручкой.

— Спасибо, — сказала она.

— Не за что.

Девушка направилась обратно, и Морган повернулся, чтобы взять свой стакан. Клейборн смотрел, как девушка, оживленно разговаривая со своими спутницами, идет к выходу.

Морган отхлебнул виски.

— Что-то не так?

Клейборн просто пожал плечами. Этот жест не должен был ничего выражать, потому что он видел, какой автограф оставил Морган. Джеки Шербурн, которая умеет все.

Гнусно, конечно. Клейборн с мгновение колебался: не сказать ли Моргану об этом? Он пообещал себе, что сделает это позже, когда придет время. Но пока еще было рано. Сейчас он нуждался в союзниках. Сценарий…

— Дерьмовый, если хотите знать мое мнение. — Именно о сценарии Морган и заговорил. — Не думайте, будто я настолько туп, что не понимаю, чего добивается Эймс, выстраивая все эти сцены с девчонкой, наращивая ее роль. Но она с ней не справится. Не пойму, какого дьявола Дрисколл взял ее. Наверное, положение было безвыходное.

65

Толедо — город на северной границе штата Огайо.