Психоз 2

Он сходил в туалет, подумал, не принять ли душ, но решил, что это подождет до утра. Надев пижаму, вернулся в спальню и опустил жалюзи, потом лег и натянул на себя одеяло.

И тут увидел дипломат на комоде и вспомнил о его содержимом. До сценария «Безумной леди» он во время полета так и не добрался. Можно было бы почитать его сейчас, но зачем? Он ведь собирался встретиться с Дрисколлом не для того, чтобы обсудить сценарий.

Клейборн заглушил кондиционер, опустился на кровать и выключил лампу на столике. Завтрашняя встреча. Как ему лучше вести себя с Марти Дрисколлом? С чего следует начать?

С чего начать. Вот что главное. Начинать надо уверенно, чтобы сразу установить отношения «врач — пациент». Он — доктор Клейборн, авторитетная персона. Не должно быть никаких звучных латинских и греческих терминов; терапевтическая метода должна свестись к тому, чтобы дать выговориться пациенту. Проверить, какая у него реакция. Посмотреть, как он будет раскрываться.

Пусть Дрисколл до хрипоты спорит сам с собой о потенциальной зрелищности картины, о деньгах, которые она принесет. Нужно слушать его, как слушают человека, который стоит на подоконнике высотного здания, готовясь прыгнуть вниз.

Только после этого следует объяснить ему его положение. Разумеется, картина будет зрелищной и привлечет к себе внимание — как и прыжок из окна высотного дома. И наверное, она принесет много денег. Впрочем, если прыгун из окна застрахован, его поступок тоже принесет много денег. Беда только в том, что его самого уже не будет в живых и он не сможет распорядиться ими в свое удовольствие.

Поэтому, прежде чем прыгать, загляни в темноту внизу, и увидишь то, что вижу я. Нормана Бейтса, который ждет тебя там. Попомни мои слова, он ждет не дождется, когда ты прыгнешь. Готов поставить на это свою жизнь. И поэтому предупреждаю тебя, чтобы ты не ставил свою…

Готов поставить жизнь.

Последняя фраза отозвалась эхом. Он все еще думал о Нормане как о друге, но что думал на этот счет Норман? Он мог воспринимать Клейборна как своего врага.

И возможно, это до известной степени было правдой. В своем сне он явился сюда, чтобы наказать самого себя. Но в действительности он, быть может, явился, чтобы наказать Нормана за побег, который расстроил его планы.

Книга — вот в чем дело. Книга была ключом ко всей этой истории. Он надеялся написать отчет, отчет о пяти годах успешной терапии. Многие создают себе репутацию и за гораздо меньший срок.

К черту репутацию! Сейчас это не важно. Важно то, что произошло с теми невинными людьми в Фейрвейле и с теми, кто пока был жив.

Клейборн нахмурился, глядя в темноту. Пора было уже перестать беспокоиться о себе, перестать думать о том, друг ему Норман, пациент или враг. Самое главное сейчас — это страдания родственников жертв. Этим людям требовалась забота, они нуждались в помощи. И его обязанность — оказать им эту помощь. И не потому, что он психиатр, — и это к черту! — а потому, что он порядочный человек, который способен думать о других.

Он был не в силах изменить прошлое, но он, по крайней мере, мог попытаться облегчить их боль и страдания в будущем, уберечь этих людей от новых переживаний, освободить от страха перед грядущей опасностью. Вот почему он должен был остановить эту картину, найти Нормана и вернуть его обратно, даже если его собственная жизнь подвергнется при этом опасности…

Звук был настолько тихим, что Клейборн едва расслышал его. Помогло лишь то, что глаза уже привыкли к темноте: лежа на боку, он увидел, как поворачивается дверная ручка.

Щелк.

Он мгновенно соскочил с кровати, и его голые ступни еле слышно ударились о пол. Действовал он импульсивно; думать было некогда, иначе могло оказаться слишком поздно. Он отпер дверь, распахнул ее…

В дверном проеме стояла тень.

— Простите. Не хотел беспокоить вас, — сказал Том Пост.

— Что случилось? Могли бы и постучать.

— Я думал, вы спите.

Он повернулся, и в свете огней, горевших во дворе, Клейборн увидел, как на морщинистом, словно кожа ящерицы, лице появилась улыбка.

— Проверяю на всякий случай. Всегда слежу за тем, чтобы двери были закрыты, и только потом иду спать. — Пост заглянул в темную комнату. — Все в порядке?

Клейборн кивнул.

— Тогда не буду вас больше беспокоить. Отдыхайте на здоровье.

— Это я и собрался сделать.

Клейборн начал закрывать дверь. Пост усмехнулся:

— Не беспокойтесь. Здесь вы в безопасности. Это ведь не мотель Бейтса.

Дверь закрылась.

Щелкнул замок.

Шаги стихли в отдалении.

Клейборн стоял в темноте и прислушивался к смеху старика, эхом разносившемуся в ночи.

16

Гусеница исчезла.

Джан пристально смотрела на Санто Виццини, поднимавшегося из-за стола.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Ваши усы… вы их сбрили.

Виццини кивнул и двинулся в ее сторону в облаке ароматов, проводя толстым пальцем по голому месту между носом и верхней губой.

— Одобряете?

— Придется привыкать. Вы теперь совсем другой.

И это была правда, что там говорить. Лишившись усов, режиссер как будто перестал соответствовать этническому стереотипу. Однако жестикулировал он все так же нервно, и пахло от него так, будто по жилам его бежал одеколон. И ничего не изменилось в его отношении к ней.

Джан выронила экземпляр сценария, который держала в руках, но успела поднять его прежде, чем рука Виццини коснулась ее руки.

— Какая я неловкая, — произнесла она, отступив на шаг.

— Успокойтесь, — сказал Виццини. — Я вас не укушу.

Он заулыбался, обнажив неровный ряд желтых коренных зубов и резцов, которые, похоже, опровергали его заявление. Какие у тебя большие зубы, бабушка.

Джан разгладила помявшуюся обложку сценария.

— Я насчет репетиции…

— Репетиции? — На лице Виццини появилась недовольная гримаса. Без усов его губы казались толще.

Джан кивнула.

— Вторник, три часа, — сказала она. — Я пришла вовремя.

Виццини хлопнул себя по лбу ладонью — явно преувеличенный мелодраматический жест, который он никогда не позволил бы сделать актеру в своем фильме.

— Ну конечно! Эта глупая корова Линда… Я сказал ей, чтобы она позвонила вам сегодня утром…

— Какие-то проблемы?

— Пол Морган. Он должен прийти на репетицию. Я обещал пройти с ним сцену в парикмахерской.

— Но я тоже занята в этой сцене. Может, мы могли бы пройти ее вместе?

— Именно это я и предложил. Но он ответил, что предпочитает работать один.

— Понимаю, — сказала Джан. — Звездная болезнь.

— Болезнь, но не звездная. Только между нами — он очень неуверен в себе. Ему приходится играть трансвестита, а это идет вразрез с его имиджем. Важно, чтобы я ему помог.

— А как же я? — Джан постаралась скрыть раздражение. — У меня есть вопросы по поводу моей роли…

— Вы получите на них ответы, обещаю вам. — Виццини сделал жест рукой, и в воздухе повеяло каким-то запахом. — Назначим еще одну репетицию на конец недели. Я попрошу Линду уточнить расписание и известить вас, когда это произойдет. Может быть, к тому времени вы будете уже лучше понимать ваш образ. — Он проводил ее до двери, похлопывая по плечу, и на этот раз она не стала сторониться его прикосновений. — Поверьте мне, если вы разберетесь со своим текстом, то и тревожиться не о чем. Я доверяю своей интуиции. Когда я выбирал вас на эту роль, то знал, что у нас все получится.

«И думать забудь, пугало, — сказала Джан про себя. — Зубы обломаешь».

Но когда она возвращалась к себе домой, превозмогая насыщенную влагой вечернюю жару, то решила еще раз просмотреть сценарий.

Конни отсутствовала — ушла на кастинг для какой-то рекламы, так что отвлечь ее было некому. Переодевшись в слаксы и усевшись на диван в гостиной, Джан раскрыла сценарий «Безумной леди» и обратилась к диалогу, который она тщательно выделила ярко-зеленым маркером.