Репортажи со шпилек

В последующие два часа объявились еще несколько моих друзей с «Одноклассников» и сообщили, что им тоже пишет некая загадочная дама — с просьбой помочь ей найти меня. Но, действительно, кроме Ольги, никто с ней в переписку не вступал. Мои близкие друзья знают, что у нас случаются «сумасшедшие читатели», которые могут настойчиво искать автора какой-нибудь статьи — просто для того, чтобы выразить свое горячее согласие. Или, наоборот, горячее, а иногда и агрессивное несогласие. Но причем здесь моя семья? И где же моя экзотическая «спасительница»?

Наконец она позвонила. Голос приятный — низкий, бархатистый, с едва уловимым певучим восточным выговором.

— Здравствуйте, Жанна. Извините за беспокойство, но я хочу вам помочь. Меня зовут Джамиля — как и вас на самом деле. Но не пытайтесь вспомнить, вы меня не знаете. А вот я вас сразу узнала.

— В смысле? — не понимаю я.

Тут позволю себе небольшое лирическое отступление, чтобы объяснить вам, откуда у меня два имени.

Я действительно названа в честь героини Чингиза Айтматова гордым восточным именем Джамиля, которое в переводе с арабского означает «прекрасная». Я это имя люблю, ценю и никогда от него не отказывалась — просто, так сказать, не использую его в обычной жизни. Оно значится в моем паспорте — но знают об этом только мои близкие, а также те, кто по долгу службы проверяет мои документы. Сначала в Джану, а потом постепенно и в Жанну, меня превратила моя русская няня тетя Мотя, когда мне не было и года. Этой простой доброй полуграмотной женщине из-под Можайска было слишком трудно выговаривать заморскую «Джамилю», а между тем она вынуждена была звать меня по имени с утра до вечера, так как сидела со мной с пеленок. Несмотря на арабское имя, родилась и росла я в Москве, поэтому все мои друзья-подружки, начиная с песочницы, пошли по тети-мотиному пути и окончательно переименовали меня в Жанну. Джамилей меня называли только родители и брат, а также полным именем, согласно классному журналу, вызывали учителя в школе, но только тогда, когда хотели отругать. В общем, я привыкла, и с раннего детства отзываюсь на оба имени. С той разницей, что когда я слышу обращение «Джамиля», у меня сразу срабатывает рефлекс — это меня зовет либо кто-то очень родной, знающий мое «домашнее» имя, либо, наоборот, это что-то очень официальное, связанное с паспортными данными. Позже, выйдя замуж и сменив свою азиатскую девичью фамилию на фамилию мужа, я стала и все свои тексты и книги подписывать как Жанна. Потому что, на мой взгляд, «Джамиля Голубицкая» звучит не слишком концептуально. Но мой паспорт и самые родные люди по-прежнему помнят, кто я на самом деле. Некоторые психологи, кстати, полагают, что наличие у человека двух имен может вести к раздвоению личности. Но лично мне, наоборот, нравится, что во мне уживается этакий синтез Востока и Запада. Я сколько угодно могу быть европеизированной и эмансипированной Жанной, а потом вдруг — упс! И превращаюсь в покорную азиатскую Джамилю. В настоящей женщине всегда должно быть место загадке и непредсказуемости! У меня и тату на теле соответствующие — на левом запястье — там, где бьется пульс — арабская вязь. А на пояснице, чуть выше ягодиц, «флер-де-лис» — геральдический символ французской королевской власти. Но откуда же такие подробности знает эта Джамиля-2?

— Сейчас объясню, — отвечает мне неведомая тезка. — Я — маг. Но не пугайтесь! Я оказываю платные услуги: могу заглянуть в будущее, могу помочь в личной жизни, вернуть любимых. Но при этом, помогая своим клиентам, я стараюсь никогда не причинять вреда другим людям. Так, я никогда не берусь за то, чтобы кому-то отмстить, наслать порчу и прочие черные дела. Это плохо отражается и на нас самих. За совершенное зло мы, маги, тоже несем наказание — мы можем болеть сами или наши близкие страдают за нас…

— Чудесно! Но причем здесь я?

— При том, что недавно ко мне пришли две женщины — старая и молодая. Они принесли много денег и фотографию. Сказали, что готовы принести денег еще больше, лишь бы я выполнила заказ. Женщины просили, чтобы у человека, изображенного на этой фотографии, разрушилась семья. Они сказали: любым способом, мы платим! Если он ее не бросит добровольно, сделай так, чтобы она болела — вплоть до смерти!

— И что? — снова не понимаю я.

— На этой фотографии были вы.

— А что это за женщины? Как их зовут? — пытаюсь я справиться с шоком.

— У меня есть их фотографии тоже, — отвечает Джамиля. — Они просили поработать с их снимками, чтобы привлечь к себе богатство и мужчин. Они очень щедро платят. Но я решила вас предупредить, что у вас есть такие недоброжелательницы. Потому что, взглянув на фото, которое они принесли, я вас сразу узнала. Мне нравится то, что вы пишете, и я не хочу, чтобы вам причинили зло. Вот я и решила вас предупредить. Имейте в виду: если я им откажу, они все равно не успокоятся и пойдут к другому магу. Такие уж это законченные негодяйки, я эту породу людей сразу вижу. Но и в нашем деле не все честные, некоторые могут любую гадость наслать — лишь бы им хорошенько заплатили. Я думала, как могу вам помочь? Выход, похоже, только один. Я как бы соглашусь выполнить их заказ, чтобы они не обратились к черным колдунам, но на самом деле вам ничего плохого не сделаю. Мы их как бы проведем… И я заработаю, и у них, глядишь, не останется лишних денег на других магов. И вы будете в сохранности. Но сначала я хочу вам показать фото этих женщин. Наверняка вы их прекрасно знаете. Скорее всего, это какие-то ваши коллеги или «подруги», обычно так оно и бывает.

Разумеется, после этого я прошу Джамилю о встрече, и она приглашает меня к себе. Пока я тащусь к ней на Кутузовский по пробкам, напряженно размышляю. Мы, журналисты, обязаны быть подозрительными просто по роду службы — почти как следователи или те же разведчики. Вот и я гоняю в голове возможную подноготную доброты незнакомой мне Джамили. В конце концов, я решаю: вероятнее всего, что «магиня» решила заработать и на мне тоже. Поди плохо: эти две сучки отваливают ей круглую сумму за мои несчастья. А потом еще и я сама — за свое спасение. Наверное, эта Джамиля с удовольствием находила бы в «Одноклассниках» каждую «заказанную» недоброжелателями жертву — с целью поиметь и с нее тоже. Неплохой выходит бизнес — двойной. И со злодея шерсти клок, и с его жертвы! Но, увы, не каждого можно узнать и разыскать по одному только имени и фотографии. Ведь фамилию жертвы злопыхатели, как правило, колдунам не сообщают. А мне так «повезло» только благодаря моим многочисленным статьям и фоткам в родной газете, которая, видно, особо популярна среди магов и колдунов! А ведь верно: наша рекламная служба исправно печатает частные объявления о всяких там «приворотах-отворотах» и прочих потусторонних услугах! Вот чародеи, видать, нас и почитывают — чтобы быть в курсе, что там новенького на оккультном рынке, какие новые заманчивые бизнес-предложения приготовили их коллеги-соперники!

Признаться, подъехав к дому Джамили, я уже разогнала в своей голове нелицеприятный портрет колдуньи-вымогательницы. Но, к чести моей тезки, она достойно опровергла все мои сомнения и нехорошие домыслы на ее счет.

Меня встречает приятная стройная дама за 50 с добрыми карими глазами.

— Ну, салам алейкум, Джамиля, — улыбается она мне. — Я тоже Джамиля. Заходи, пожалуйста, я очень рада, что ты пришла. Сейчас будем пить чай. Можно на «ты»?

— Не можно, а нужно на «ты», я не такая уж пожилая женщина! — смеюсь я. Мне тоже хочется завести с колдуньей доверительные отношения, а потом она мне действительно нравится. А первое впечатление, говорят, самое верное.

По уютной, чистой и просторной квартире колдуньи носятся двое очаровательных темненьких малышей, а за компьютером сидит серьезная девочка-подросток с длинной черной косой.

— Внуки, — поясняет «магиня» с неподдельной любовью в голосе. — Их родители вечно на работе, а потомство на мне. Старшей уж одиннадцать, а младшему на днях только три исполнилось.