Страница 21 из 23
— Алена, туфли! Туфли забыла!..
32
Москву заштриховала влажная, с тяжелым снегом поземка. Прокатив сквозь нее по Ленинградскому шоссе, милицейский «газик» сначала застрял в постоянной пробке у Белорусского вокзала, потом все-таки пересек Тверскую и через утопающие в сугробах Лесную и Новослободскую улицы подъехал к воротам Бутырской тюрьмы.
Здесь, в следственном кабинете с зарешеченным окном и голыми стенами, не было никакой мебели, кроме стола следователя и двух стульев. На столе стояла электрическая пишущая машинка «Москва», возле нее лежали диктофон и стопка бумаг. За столом сидел следователь, напротив него — Красавчик, он же Аленин Принц.
Алене сесть не предложили, ввели в комнату и оставили стоять у двери.
Она была в валенках и в белом свадебном платье, полушубок с нее сняли еще до этого, в караулке.
Следователь, глядя в бумаги на своем столе, нажал на кнопку диктофона и сказал буднично-заученным тоном:
— Я, Карпов Алексей Борисович, следователь по особо важным делам Прокуратуры Российской Федерации, провожу очную ставку. Присутствуют: свидетельница Бочкарева Алена Петровна и подозреваемый Орловский Игорь Николаевич. Свидетельница Бочкарева, посмотрите внимательно на этого человека. Скажите: при каких обстоятельствах и где вы с ним познакомились?
Алена молчала, смотрела в глаза Красавчику.
— Гражданка Бочкарева, — повторил следователь, — ставлю вас в известность, что за отказ от показаний или за дачу ложных показаний вы можете быть осуждены по статьям 307-й и 308-й Уголовного кодекса — приговорены к лишению свободы сроком до пяти лет. Вам ясно?
— Ясно… — глухо отозвалась Алена, не отрывая взгляда от Красавчика.
— Повторяю вопрос. Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с этим человеком?
— Я… — медленно сказала Алена, глядя Красавчику в глаза, — не знакома… с этим человеком.
Следователь впервые поднял на нее глаза:
— Как это «не знакома»? Вы были в Испании?
— Была…
— И вы были в Марбелье, в ресторане… — Следователь заглянул в бумаги. — В ресторане «Марбелья краб».
— «Клаб», — поправила Алена. — Была.
— «Клаб», «краб» — не важно! Вы справляли там свой день рождения?
— Справляла…
— Так как же вы говорите, что не знаете этого человека? Вы же там танцевали с ним!
— Я, — твердо сказала Алена, не отводя глаз от Красавчика, — не знакома с этим человеком!
Следователь повернулся к Красавчику:
— А вы, Орловский? Вы знаете гражданку Бочкареву Алену Петровну? Или вы с ней танцевали, не познакомившись?
— Я вижу ее первый раз в жизни, — ответил Красавчик, тоже глядя Алене в глаза. — А платье на вас красивое, девушка. Замуж выходите? Поздравляю с законным браком.
— Прекратите посторонние разговоры! — пресек следователь. — Бочкарева, имейте в виду: я поставил вас в известность о последствиях. Спрашиваю в последний раз: знаете ли вы этого человека?
— Я, — снова твердо сказала Алена, так за все время и не оторвав взгляда от глаз Красавчика, — не знаю этого человека. И знать не хочу.
Когда ее выпустили из Бутырки, было всего три часа, но уже темнело. Дверь тюремной проходной захлопнулась за ее спиной, громко клацнул внутренний засов, и Алена оказалась на свободе, одна посреди Москвы — без копейки денег, в валенках и в овчинном кожухе поверх свадебного платья. Спросив у кого-то дорогу, она пешком пошла по снежной жиже на Ленинградский вокзал. Прохожие с недоумением оглядывались ей вслед. Дважды возле нее притормаживали джипы со стриженными «бобриком» водителями и предложением подвезти. От «подвезти» Алена отказалась. Потом рядом притормозил «Москвич», из него высунулась голова какого-то парня.
— Эй, невеста! Как тебя? Жигулева? Очакова?
Алена остановилась, вгляделась — это был тот самый оператор, который в Твери снимал ее видеописьмо западным женихам.
— Бочкарева я, — сказала она.
— Ну! Я же помню — пивная фамилия! Садись, подвезу! Ноги небось насквозь!
Поскольку валенки уже действительно были насквозь, Алена не долго думая села в машину. Оператор тронул свой «Москвич».
— А я еду и думаю: надо же, какая ненормальная — в валенках и в свадебном платье! А это ты! Куда тебе?
— На Ленинградский вокзал.
— Можно. Мне по дороге. Слава меня зовут, Вячеслав. А тебя?
— Алена.
— Значит, нашла себе мужа. Через агентство или так?
— Так…
— Ну и кто он? Из какой страны?
— Из России.
— Иди ты! Русский? И чем занимается?
Но Алене почему-то не хотелось об этом говорить, она уклонилась:
— Не важно…
— Как это «не важно»? Вот те раз! Бандит, что ли?
— Нет.
— А кто же? Бандиты сейчас лучшие мужья считаются. И богатые, и живут недолго. А твой-то кто? А?
— Ну, почтальон…
— Чего?! Ты что, сдурела? — Вячеслав даже остановил машину и уставился на Алену. — На тебя же заявки были! Из Афин, из Норвегии и даже из этой, как ее, Калифорнии! Тебе что, не передавали? Мы же в твой клуб раз десять звонили, я лично звонил! Там этот менеджер, как его? Костя, правильно?
Алена кивнула.
— Ну! — сказал Вячеслав. — Вот скотина! Хотя, конечно, зачем ему тебе передавать, что на тебя заявки со всей Европы? Дурак он, что ли? Значит, так, подруга! — И Вячеслав решительно развернул машину. — Почтальон отменяется! Мы едем в наше бюро, тебе на роду написано выйти замуж за миллионера! И скажи спасибо, что ты меня встретила…
Хозяйка бракопосреднического бюро «Женихи из Европы» оказалась удивительно похожей на знаменитую актрису Ларису Удовиченко, а ее квартира на Качалова, где располагалось бюро, выглядела как реклама евроремонтов в журналах «Домовой» и «Космополитен». В рабочем кабинете компьютер постоянно включен на прием электронной почты, стеллажи с альбомами и каталогами, ящики-вертушки с картотекой, два телефона, факс-машина, сигареты «Давидофф» и импортные журналы на журнальном столике, а на стенах фотографии хозяйки в обнимку с Чаком Норрисом, Дональдом Трампом, Филиппом Киркоровым и Владимиром Жириновским.
Открыв раздвижную, во всю стену, дверь гардероба, она снимала с вешалок одно платье за другим, цепким взглядом примеряла их на Алену и говорила:
— За кого ты замуж выходила? За почтальона? Вот это примерь… Нет, ты вообще соображаешь, где ты живешь? Ты посмотри на себя! Тебе, если похудеть, знаешь какая цена в Европе! А ты тут себя заживо хоронить собралась…
— Ну почему хоронить? — вяло возражала Алена.
— А потому! Отсюда сваливать нужно, пока есть возможность!.. Нет, это тебе не очень, примерь вот это… — И хозяйка бросила Алене другое платье, с молнией во всю спину. — Но имей в виду: на тебя есть спрос, пока тебе восемнадцать, у меня на тебя одиннадцать заявок было! Только спрос этот не вечен, учти! Еще год-два и — все! Новые девочки каждый год, как грибы, подрастают и гонят нас с базара… Дай я тебе молнию застегну. Да, это платье тебе как раз, переходим к обуви. Попробуй эти сапоги, они итальянские… А в России… Ты думаешь, я тут не пыталась честно жить и работать? Но эти козлы — что раньше, при Софье Власьевне, что теперь — одно и то же. Он тебя берет на работу, но с одним условием: «У меня командировки, вам придется со мной ездить»! То есть спать с ним за зарплату секретутки. И в модельном бизнесе то же самое, и в кино, и где хочешь. Уж сколько нас, красивых, имеют — никого не имеют! И выходит, что у нас есть только три способа жизни: проституция, спонсор и муж. Но проституция и спонсор — это когда они нас имеют, а муж — это когда мы их имеем. Все, эти сапоги твои, носи на здоровье. Только вот здесь распишись, в контракте…
— А что это?
— Да формальность: если я тебя выдам замуж за миллионера, вы с ним мне чуть-чуть на старость отсыплете. Вот здесь распишись и здесь…
— А можно я почитаю?
— Нет, это по-английски.
— Ничего, я понимаю.