Страница 4 из 12
Прямо скажем, это тоже был сомнительный комплимент. Но что правда, то правда – в Полтаве у меня нет ни друзей, ни любовника. Но я сказала:
– А как же на работе в угро?
– Значит, вы согласны? – тут же спросила Лариса.
Я отметила про себя ее хватку. Эта женщина ничего не пропускает. Она может терпеливо объяснять вам самые простые вещи, но при первой же возможности срезает путь и прорывается к сути – к тому, что задумала. Но как же мне быть? Конечно, это шикарно – стать личным сыщиком Ларисы Горячевой! Даже если еще полчаса назад я относилась к ней, как все вокруг – без приязни. Но – конкурировать с КГБ и МВД!
Теперь уже я, а не она прошлась по комнате.
– Я знаю, о чем вы думаете, Аня, – мягко сказала Горячева, впервые назвав меня по имени. – Это дело действительно непростое и опасное. Миша может считать, что это мои женские причуды, и дай Бог, чтобы так и оказалось, но… Эту гадалку мог похитить только тот, кто планирует убить нас. И если КГБ и милиция морочат мне голову… Вы понимаете? Они и вам станут мешать! Но что же мне делать? Вы должны найти эту американку до того, как меня и Горячева прикончат. Потому что пока мы живы – мы вам, конечно, гарантируем защиту и протекцию. Но если нас убьют, то сами понимаете…
Я обратила внимание, что все эти слова «прикончат», «убьют» она произносила так буднично, словно уже привыкла к мысли о неизбежности этого рокового события.
– Подождите, не так все трагично… – сказала я. – В конце концов что она предсказала? Что будет покушение. Но покушение – это еще не убийство. Я никакой не медиум, но если допустить, что эта американка может каким-то образом принимать сигналы из будущего, то – подумайте сами – сигнал смерти, убийства должен быть сильней сигнала просто покушения. И значит, эта гадалка предсказала бы убийство, а не просто покушение. Верно?
– Вы так думаете?.. – озадаченно произнесла Горячева. – Понимаете, дело в том, что вы, как и я, пытаетесь объяснить феномен этих предсказаний с позиций материализма. Мол, медиум принимает сигнал из будущего. Чем сильней этот сигнал – тем полней информация о предстоящем событии. То есть предсказать ураган легче, чем простой ветер. Поэтому прорицатели предсказывают чаще всего именно катастрофы – ловят сигналы массовой смерти. Следовательно, если медиум уловил в будущем лишь слабый сигнал, то… Но все это чушь! – Она встала и нервно огляделась по сторонам. – У вас нет закурить?
Я беспомощно развела руками: я не курила и не держала у себя курева.
– Все это чушь! – еще ожесточенней проговорила Горячева. – Если событие еще не случилось, то как же оно может издавать какой-то сигнал?! А?! – Горячева повернулась ко мне, посмотрела в упор, а затем подошла вплотную: – Хотите знать мое мнение? Эта гадалка предсказала покушение, а не убийство потому, что судьба еще не решила, чем это покушение кончится! – И она сделала паузу, давая мне время осмыслить эту идею. – Понимаете? Значит, если мы найдем эту американку и она укажет, кто собирается совершить покушение, мы можем их арестовать…
– Но тогда не будет покушения, – сказала я. – Лариса Максимовна, будем логичны. Если вы верите в то, что покушение неизбежно, то какая разница: найдем мы эту американку или нет? Она это покушение отменить не может, а я – тем более, даже если бы я была Джеймс Бонд. Я не могу играть против рока.
– Хорошо, допустим, – сказала она, не сдаваясь. – Но если, например, мы найдем эту американку и она скажет нам, в каком месте будет покушение, – ведь мы можем подстроить так, чтобы никто, ни одна душа не знала, что в этот момент нас в этом месте не будет! Да, будет покушение на Горячева и на меня – скажем, нападение на наш лимузин. Но вместо нас там могут быть загримированные манекены!..
Я смотрела ей в лицо. Только теперь, на этом – меньше шага – расстоянии я разглядела глубокий лихорадочный огонь, который горел в ее глазах. Не нужно быть медиумом, чтобы, увидев это болезненное пламя, сказать, что вокруг этой женщины сгущаются тучи смертельной опасности. Хотя тут, скорей, обратная связь: смертельная опасность, предсказанная медиумом, выжигает душу этой женщины страхом за себя и за мужа.
– Чем это пахнет? – вдруг сказала она и нервно огляделась по сторонам. Я принюхалась. Хата самогонщика Гринько была позади нашего дома – так неужели Горячева даже здесь, на таком расстоянии почувствовала этот специфический, кисловато-прогорклый запах сивухи? Впрочем, когда у человека все чувства обострены до такой степени…
«А ведь она на грани помешательства, – вдруг подумала я. – Конечно, она умеет держать себя в руках – до определенного предела, как почти любой душевнобольной. Но подводить ее к этому пределу опасно, а вот попытаться ослабить пружину…»
– Лариса Максимовна, – сказала я, трогая ее за руку. – Вы очень сильная женщина. Честное слово, это не лесть, поверьте. Я просто не знаю, как бы я выдержала в вашей ситуации…
У нее дрогнули губы. Ее глаза еще смотрели на меня недоверчиво, с подозрением – не прикидываюсь ли я, но губы уже двинулись и расслабились безвольно. Я даже не ожидала, что мне удастся добиться этого так быстро. Я поспешила дожать ее:
– Восемь месяцев жить под этим! Видеть, что все предсказания исполняются одно за другим и что сентябрь приближается неотвратимо, как… – Я не могла подобрать сравнения, хотя в таких случаях чем банальней, тем лучше.
Но Горячева уже перебила меня.
– Да… да, Аня… – прошептала она с полными слез глазами и вдруг ничком рухнула на мою низкую кровать – лежак, стоявший на кирпичиках и укрытый ненецким паласом из заячьих и лисьих лап. – Да, Аня, да! – еще зажато, но уже в потоке отпускающих душу слез восклицала Горячева. – Уже восемь месяцев живу с этим. Это ужасно!.. Это ужасно! Вы не представляете!.. И никому нельзя сказать! Ни детям, ни мужу!..
Я села рядом с ней и стала осторожно гладить ее по вздрагивающим плечам. Пусть выплачется, пусть, ей сейчас это нужно. В конце концов они там, в Кремле, тоже, оказывается, люди…
Тут Горячева повернулась вдруг на спину и, уже не стесняясь своих слез, катившихся по размытой косметике, сказала, держа меня за руку:
– Ну как… как я могла ему сказать?! Ему и без этих предсказаний… Боже, вы себе не представляете, через что нам приходится проходить!.. Каждый день!.. – И она покачала из стороны в сторону головой: – Вы себе не представляете!.. И я держала это в себе, вот здесь… – Она положила левую руку на грудь. – Господи, Анечка, это так трудно!.. А муж ничего не знал. Но теперь, когда погиб в катастрофе этот пакистанский президент, точно как она предсказала… Вы понимаете?! Теперь – наша очередь…
Я смотрела на нее. Количество портретов этой женщины, опубликованное в западной прессе, равно количеству анекдотов, созданных о ней в России. И если бы час назад кто-нибудь сказал мне, что она, Лариса Горячева, будет рыдать на моей кровати, я приняла бы его за психа! Но теперь передо мной вся в слезах лежала уже не первая леди нашей страны, не жена главы государства, а простая баба с истерзанной страхами душой и сеточкой морщин на потерявшем косметику лице. Эта женщина в возрасте моей матери держала меня за руку, называла Анечкой и просила о помощи. Мольба и истерический страх были в ее глазах.
Я спросила:
– Неужели вы собираетесь ввести в стране сухой закон?
– Мы?! – Она оглянулась на меня изумленно. – Нет, конечно! А почему вы спрашиваете?
– Только что по украинскому радио передали: Киев станет безалкогольным городом…
Она страдающе покачала головой из стороны в сторону:
– Какой ужас!.. И вот так во всем, во всем, я же вам говорила!.. Только что начнешь, все доводят до идиотизма! Нарочно, конечно – чтобы выставить Мишу идиотом и настроить народ против нас. Какой ужас! Анечка! – Она резко повернулась ко мне: – Вы поможете нам? Ну, пожалуйста…
2
Продолжение
– Лариса Максимовна, прежде чем принять решение, я должна вас допросить. Но это не формальный допрос, не подумайте! У нас это называется «снять свидетельские показания»… Понимаете, даже если я вам всем сердцем сочувствую, дело есть дело, и оно требует профессионализма, а не эмоций. Ведь и врач, перед тем как лечить больного, должен сделать анализы…