Страница 16 из 65
Премьера, как и было запланировано, состоялась 28 января 1964 года, Лайзе скоро должно было исполниться 18, и Винсенте доказывал Джуди, что, мол, дочь имеет полное право попробовать свои силы и не стоит ей мешать. Что ж, Лайза получила такую возможность и воспользовалась ею на все сто. Вот что вспоминает Пэт Хипп о ее выступлении: «На сцену вышла Лайза. Она и впрямь была похожа на беспризорницу. До начала спектакля она плакала за кулисами. Она была просто великолепна. Не в том смысле, что хороша собой, а в том, что действительно казалась такой бездомной, такой несчастной и неприкаянной. Голос ее трогал до глубины души, звучал любовью. То было истинное чудо!»
Хипп не сомневалась, что так оно и будет, ибо Лайза уже проявила свое дарование во время генеральной репетиции. «Я стояла в конце зала, а она в это время исполняла «Самое главное на Земле – любовь». Лайза сразила меня наповал, она была просто чудо! Нет, она была божественна! Она была великолепна! Ее голос зачаровывал! У меня перехватило дыхание. Честное слово, я даже затрудняюсь сказать вам, кто еще был занят в спектакле. Мне запомнилась одна только Лайза!»
Хипп также врезалось в память, какое впечатление произвела на нее юная звезда, когда впервые столкнулась с ней во время переполоха, вызванного запретом Джуди. «Я впервые увидела Лайзу, когда она сидела в кабинете возле коммутатора. На ней были джинсы, а сама она выглядела растрепанной. Она ревела. Ей позвонила Джуди и устроила очередной нагоняй. С меня хватило одного взгляда – мне тотчас захотелось обнять ее и приласкать».
«Карнавал» пользовался успехом как у публики, так и у критиков, и, что самое главное, снискал Лайзе славу талантливой исполнительницы. Ее голос, ее телодвижения – так или иначе навевали воспоминания о ее матери, так что трудно было удержаться от сравнений. Многие находили особую прелесть в том, что видели в Лайзе юную Джуди Гарленд. С самого начала подобные сравнения были Лайзе отнюдь не по душе, ибо, как уже говорилось выше, она всеми силами стремилась завоевать право оставаться собой. Ей хотелось, чтобы посторонние в первую очередь уважали в ней индивидуальность, вместо того чтобы видеть в ней бледную копию маленькой девочки из «Волшебника страны Оз». Она мечтала сделать себе имя, так чтобы зрители поняли наконец, что она – это Лайза, а не вторая Джуди.
«Я так из кожи вон лезла, чтобы только не быть на нее похожей, что даже петь стала фальшиво, – рассказывала Лайза. – Это стоило видеть – я фальшивила без зазрения совести, и, что самое главное, на виду у всех!» По крайней мере, один критик пришел к выводу, что она своего добилась.
Майк Мактрейли из «Ньюсдей» писал: «Разумеется, без сравнений с Джуди Гарленд никак не обойтись – тот же самый трепетный голос, то же самое уважение к слову, широко раскрытые глаза, сжатые кулаки, брови, постоянно находящиеся в движении. И все-таки, когда Лайза исполняет свою вторую песню «Да, мое сердце», зрительские аплодисменты принадлежат ей и только ей. С этого момента вы забываете о всяких сравнениях».
Пытаясь повторить успех «Карнавала», Лайза согласилась сыграть еще несколько ролей на провинциальной сцене, а также в мюзикле «Мистер Бродвей». Спектакли оставляли желать лучшего и, разумеется, не шли ни в какое сравнение с ее работой в «Карнавале». Между делом Лайза участвовала в гастрольных поездках труппы «Фантастикс», где ей довелось познакомиться с такой значительной фигурой, как Элиот Гулд, который в то время был женат на Барбре Стрейзанд. Первое впечатление, сложившееся у Гулда о юной исполнительнице, было вполне положительным: «Просто невероятно, сколько в ней напора, энергии. Она выкладывалась вся до конца. У нас на репетиции оставалось всего две недели – помню, ее отец тогда еще остановился в «Сэлливан Стрит Тиэтр», чтобы перехватить нас, – но что это были за две недели! Сплошное веселье! Больше всего меня в ней поразило полное отсутствие эгоизма. Она проявляла к моей работе такой интерес, как к своей собственной».
Лайза с Гулдом сумели найти общий язык, чего никак не скажешь о ее отношениях с кредиторами. Просто она зарабатывала слишком мало денег, чтобы хватало на жизнь в Нью-Йорке.
«Однажды у меня в квартире погас свет, и я решила про себя, ну вот, опять перебои с электричеством, – рассказывала Лайза. – Так что я спустилась вниз в магазин купить себе чего-нибудь поесть. На лестнице меня перехватила хозяйка и сказала: «Мне очень жаль, мисс Миннелли, но вы лишились кредита». На следующее утро я обнаружила, что счет за электричество валяется неоплаченным. На меня словно ушат холодной воды вылили. Я отказывалась поверить, что все это действительно происходит со мной. Я так расстроилась, что пошла к «Картье» и купила себе часы!»
Надо сказать, что подобное звучало вполне в духе Джуди, однако в отличие от матери Лайза поняла, что умение считать деньги отнюдь не входит в число талантов ее семьи, и, что весьма мудро с ее стороны, перепоручила этот аспект своей жизни адвокатам, которые постепенно как-то смогли упорядочить создаваемый ею хаос.
Тем временем Джуди пыталась как-то помочь дочери, однако, принимая во внимание скандал. вызванный ее вмешательством в постановку «Карнавала», Лайза не желала даже слышать ни о какой помощи. И тогда Джуди сделала воистину широкий жест, пригласив Лайзу выступить вместе с ней в лондонском «Палладиуме» с концертом, который был запланирован на 8 ноября 1964 года. Приглашение это представлялось довольно заманчивым, ведь Джуди пользовалась особой популярностью у британского зрителя, и выступление было, что называется, обречено на успех. Более того, билеты разошлись всего за два дня, и в результате пришлось назначить второй концерт. Тем не менее с трудом верится, будто мать и дочь не понимали тогда, что их будут сравнивать друг с дружкой, и между прочим, так оно и случилось, причем сравнивали и критики, и публика!
Два дня, что перевернули их жизнь
Выступление в «Палладиуме» явилось для Лайзы решающим моментом ее жизни – выйдя с матерью на сцену, она засияла собственным светом, покорив зрительскую аудиторию своим исполнением песни «Кто теперь жалеет?». Казалось, она адресовала этот же самый вопрос матери, и публика с замиранием сердца следила за тем, как первые бесхитростные строки, накаляясь, перерастают в страстное обвинение. Восторженные возгласы зрителей и рев аплодисментов постепенно превратили дуэт в дуэль. За этим первым выпадом против матери последовал другой – «Все зависит от тебя», – песня, которую Лайза исполнила в оскорбительной для Джуди манере.
Что бы ни думала измученная и выдохшаяся Джуди об этих двух концертах в «Палладиуме», она – и это на нее совсем не похоже – проявила несвойственную для нее сдержанность. Чего не скажешь о Лайзе. Дочь, несмотря на свою молодость, поняла, что с этого момента их отношения с матерью в корне изменились, и теперь они уже не мать и дочь как прежде , а соперницы.
Примерно то же самое через несколько лет довелось испытать Карли Саймон, когда она услышала первую пластинку, выпущенную Беном Тейлором, ее сыном от брака с музыкантом Джеймсом Тейлором.
«Интересно, есть ли в английском языке такое слово, которое одновременно означало бы и гордость и зависть? – вопрошала Саймон. – Я понимаю, что большинство людей ни за что не признаются в том, что завидуют собственным детям, но стоит только открыто сказать себе об этом, как тотчас становится легче».
Однако во время концерта в «Палладиуме» возникшее между матерью и дочерью соперничество не могло не броситься в глаза публике, и оно оставило неприятный осадок. Некоторым показалось, будто на этих концертах Лайза вела себя куда агрессивнее, чем ей самой хотелось, и с ее стороны то был довольно бесцеремонный и жестокий выпад против матери.
Как уже говорилось выше, люди пришли посмотреть и послушать именно Джуди. После того, как та исполнила несколько баллад, она с гордостью объявила: «Леди и джентльмены, Лайза Миннелли», и с помощью этих нескольких слов лично открыла ящик Пандоры.