Страница 3 из 13
— Ну вот, я же говорил им, что вы откажетесь, — самодовольно заявил Томас. — А Батгейты уверяли меня в обратном.
— Батгейты? Вы про Найджела и Анджелу Батгейтов?
— А то о ком же? Мы с Найджелом старинные друзья. Когда мое семейство затеяло все это предприятие, я отправился к нему, чтобы спросить его, как, с его точки зрения, вы отнесетесь к предложению. Найджел сказал, что, насколько ему известно, вы сейчас в отпуске и, по его мнению, идея должна вам понравиться.
— Да что он в этом понимает?
— Он сказал, что вам нравятся необычные люди. Он сказал, что папа как натурщик должен вас увлечь, а разговорами с ним вы вообще будете упиваться. Это лишний раз доказывает, как мало мы знаем своих друзей, не правда ли?
— Именно так, — согласилась Трой.
— И все же мне страшно любопытно, как бы вы справились с Пэнти.
Трой уже решила было больше не задавать Томасу Анкреду никаких вопросов, так что собственный голос услышала с ощущением бессильной ярости:
— Вы сказали «Пэнти»?
— Да, это моя племянница. Младшая дочь моей сестры Полин. Мы называем ее так, потому что у нее постоянно сползают шаровары.[3] Это трудный ребенок. Школа, в которой она учится — а это школа для трудных детей, — была эвакуирована в Анкретон. Дети размещаются в западном крыле здания под опекой очень приятной женщины, ее зовут Кэролайн Эйбл. Пэнти — это нечто.
— Ну-у… — протянула Трой, ибо он как будто ждал ответа.
— Точно вам говорю. Она настолько ужасна, что в некотором роде даже нравится мне. Маленькая девочка с косичками и лицом настоящего дьяволенка. Такая вот особа.
Томас прижал к голове оба указательных пальца под прямым углом, сделал страшное лицо и надул щеки. Глаза у него засверкали. Сама того не желая, Трой внезапно оказалась лицом к лицу с плохим ребенком. Она коротко рассмеялась. Томас потер руки.
— Если будет позволено сказать, — заговорил он, — у вас глаза на лоб полезут, когда вы увидите, что она вытворяет. Взять хоть кактус в кровати Сони. К сожалению, это папина любимица, поэтому она практически неуправляема. Ну и конечно, ее нельзя бить, разве что от ярости удержаться не можешь, потому что имеешь дело с необычным ребенком.
Он задумчиво посмотрел на пламя камина.
— Дальше — Полин, моя старшая сестра, это важная персона. Милли, золовка, она постоянно смеется без всякого повода и ведет дом, потому что ее муж, мой старший брат Генри Ирвинг, умер.
— Генри Ирвинг![4] — Трой так и подскочила. «Нет, это положительно сумасшедший», — с тревогой подумала она.
— Естественно, я говорю об актере Генри Ирвинге. Это кумир папа, вот он и назвал сына его именем. Ну и, наконец, Соня. Соня — это папина любовница. — Томас откашлялся на манер старой девы. — Ситуация прямо-таки библейская. Помните Давида и Ависагу-сунамитянку? Все в доме Соню недолюбливают. Должен сказать, она очень плохая актриса. Я вам не наскучил?
Совсем не наскучил, но Трой ужасно не хотелось в этом признаваться.
— Ничуть, — побурчала она и спросила у Томаса, не хочет ли он чего-нибудь выпить.
— Спасибо, если найдется, с удовольствием, — кивнул он.
Трой пошла за выпивкой, рассчитывая по дороге разобраться в своем отношении к посетителю. Кэти Босток она обнаружила в столовой.
— Ради Бога, Кэти, — сказала Трой, — пошли со мной. Ко мне там настоящий монстр заявился.
— И он останется на ужин?
— Я не предлагала, но, наверное, да. Так что придется все же открыть банку консервов из запасов Рори.
— Может, вернешься к этому типу?
— И ты со мной, ну пожалуйста. Я боюсь его. Он рассказывает мне о своей семье, представляет всех в весьма отталкивающем виде, но при этом рассчитывает, что мне все-таки захочется с ними познакомиться. Но что меня более всего беспокоит, в этом семействе есть какая-то дьявольская притягательность. Важная персона Полин, стяжательница Соня; страшная малышка Пэнти, Милли, которая постоянно смеется без всякого повода. И папа, этот великан, собирающийся подарить себе собственный портрет, потому что нация так и не удосужилась наскрести…
— Только не говори мне, что ты согласилась!
— Ну уж нет. О Господи, нет, конечно! Что я, психованная? Но… не спускай с меня глаз, Кэти, — закончила Трой.
3
Томас принял приглашение поужинать, выразив полное восхищение консервированными новозеландскими лангустами.
— У нас есть друзья в Новой Зеландии, да и в Америке тоже, — сказал он, — но, к сожалению, рыбные консервы вызывают у папа приступы гастроэнтерита. А появись они на столе, и папа не сможет противостоять соблазну, так что Милли наложила на них запрет. Следующий раз, как поеду в Анкретон, она выдаст мне несколько банок для личного пользования.
— Так вы живете не в Анкретоне? — спросила Трой.
— Конечно, нет, ведь работаю-то я в Лондоне. Так, время от времени наезжаю на выходные, чтобы дать семье возможность поделиться своими секретами. Папа любит собирать нас. На его день рождения целое мероприятие готовится. Приедут Пол, это сын Полин, у него нога повреждена, потом еще Седрик, сын Миллимент, он модельер. Вряд ли Седрик вам понравится. Еще моя сестра Дездемона, сейчас она без работы, но рассчитывает получить роль в новом спектакле в «Кресенте». Так, кто еще? Надеюсь, будет другая моя золовка, Дженетта, со своей дочерью Фенеллой. Ее муж, самый старший из моих братьев, Клод, — полковник оккупационных сил, он еще не вернулся в Англию.
— Да, целая компания, — заметила Кэти. — Вот уж повеселитесь.
— Без стычек, конечно, не обойтись, — откликнулся Томас. — Когда двое или трое Анкредов оказываются в одном помещении, будьте уверены, подколоть друг друга они возможности не упустят. Вот тут-то как раз я и пригожусь, потому что у меня шкура дубленая, со мной они друг другу перемывают косточки. И Соне, это уж самой собой. О Соне все мы толкуем. Вообще-то мы надеялись торжественно презентовать портрет папа по этому поводу, — добавил он, задумчиво глядя на Трой. — По правде говоря, ради этого все и затевается.
Трой пробормотала что-то невнятное.
— На прошлой неделе папа просто-таки восторгался, разглядывая костюм Макбета, — продолжал Томас. — Помните его? Мотили делал. Красного цвета, в духе Паоло Веронезе, темный, но прозрачно-темный, с дымчатым капюшоном. У нас в Анкретоне есть, видите ли, маленький театр. Я привез с собой оригинальный задник для одной из сцен в интерьере и повесил его. Какое совпадение, не правда ли, — невинно продолжал Томас, — что именно вы оформляли тот спектакль? Конечно, вы помните его, не можете не помнить. Сцена очень простая. Силуэт разрушенного замка. Макбет одевается и встает перед стеной, упершись подбородком в рукоятку меча и словно к чему-то прислушиваясь. «Благие силы дня уснули»[5], помните?
Трой прекрасно помнила эту строку. Аллейн любил рассказывать, как однажды, в рассветные часы ветреного дня, ее продекламировал ему какой-то констебль из ночной смены. Голос Томаса, прочитавший эту строку с чисто актерским пониманием смысла, прозвучал эхом голоса ее мужа и сразу же отвлек Трой от всего остального.
— Некоторое время он то выздоравливал, то снова заболевал, — говорил меж тем Томас, — и впал в полное уныние. Но мысль о портрете крепко встряхнула его, и он вбил себе в голову, что написать его должны именно вы. А как же, вы ведь писали его ненавистного соперника.
— Сэра Бенджамина Корпорала? — негромко проговорила Трой, переводя взгляд на Кэти.
— Ну да. И старина Бен на каждом углу повторяет, что вы пишете только тех, кто вас увлекает — как художницу, я имею в виду. Он говорил нам, что вы безумно увлеклись им как художница. Мол, он единственный актер, которого вам захотелось написать.
3
Pants — брюки, штаны.
4
Генри Ирвинг (1838–1905) — псевдоним Джона Генри Бродрибба, знаменитого театрального актера Викторианской эпохи, прославившегося исполнением шекспировских ролей.
5
Макбет, акт 3, сцена 2 (перевод Ю. Корнеева).