Владигор. Князь-призрак

Конь разбил прозрачный ледок и, почувствовав под копытами плотный крупный песок, пошел ровным, плавным галопом. Погоня достигла ручья, когда беглецы уже успели скрыться за огромным замшелым валуном, но теперь спасти их могло только чудо: по обе стороны ручья поднимались песчаные берега, из которых выступали переплетенные корни огромных сосен. И вдруг, подняв голову, князь с ужасом увидел, как одно из этих могучих деревьев вздрогнуло всеми ветвями, качнуло пепельно-зеленой макушкой, накренилось и стало медленно валиться поперек ручья.

— Белун, пронеси! — шепотом взмолился Владигор, припадая к шее жеребца и дергая его за гриву.

Тот пригнул голову, тихо всхрапнул и словно взлетел над ручьем. Огромная раскидистая тень сосны накрыла беглецов черным крылом, но в следующий миг глаза Владигора вновь ослепило яркое полуденное солнце.

Сквозь треск и шум упавшего за спиной дерева князь услышал страшные вопли и проклятия. Он остановил жеребца, рывком поднял его на дыбы и развернул мордой к рухнувшей сосне. Из ее кроны уже выбирался потерявший шапку дружинник. Одной рукой он отводил от лица колючие ветви, а другой прижимал к плечу арбалет, — наконечник стрелы был нацелен в грудь Владигора. Князь сжал пятками потные бока жеребца, выхватил из-за пояса нож, но не успел отвести руку для броска, как дружинник выронил свое оружие и, беспомощно цепляясь пальцами за воздух, повалился головой вперед в густые колючие ветви. В его спутанных до колтунов волосах проступила кровь. Владигор обернулся назад и стрельнул глазами по верху обрыва, увенчанного корнями сосен и темными кустиками вереска.

Вдруг у одного из стволов кусты дрогнули, разошлись в стороны, и в ярком солнечном свете Владигор увидел Берсеня с намотанным на руку кожаным поясом. Старик молча махнул князю рукой, нагнулся, поднял с земли небольшой булыжник, сложил пояс вдвойне и, захватив кистью его свободный конец, вложил камень в образовавшуюся петлю. Тем временем угрозы и проклятия за поваленной поперек русла сосной нарастали, а когда из кроны донеслись удары меча по сучьям, Берсень раскрутил свою пращу и пустил булыжник в гущу вздрагивающих ветвей. Оттуда раздался вопль, и сеча прекратилась.

— Проезжай дале, князь! — негромко крикнул Берсень с обрыва. — Мы тут сами управимся!

Владигор колебался, но тут над обрывом затрепетала и стала крениться еще одна сосна. Жеребец под князем сделал два прыжка, и пока его седок ловил выпавший из рук повод, на русло ручья вновь набежала стремительная тень, и тяжелая крона обрушилась в мелкую воду, обстреляв коня и всадника сухими прошлогодними шишками.

Князь поднял голову и увидел Ракела. Бывший наемник стоял над ямой, образованной вывороченными корнями, и обтирал полой кафтана широкое лезвие топора.

— А ты, князь, отчаянный! — весело крикнул он, заткнув топорище за ремень и спрыгнув на песчаный откос. — Так теперь и будешь бродяг отбивать? Их по Синегорью на весь твой век хватит и еще детям останется!

— А ты считал? — усмехнулся Владигор, глядя на спускающегося вприпрыжку по влажному песку Ракела.

— А чего их считать? Проку от них никакого, разве что собрать толпу, на кляч посадить да и пускать в бой впереди дружины, страх числом нагонять, — сказал Ракел, останавливаясь на каменистом берегу ручейка, — а пока вражьи сабли эту ботву секут, обойти супротивника с боков да со всех сторон и навалиться, чтобы уж никто из котла не выскочил.

— Где ты этой премудрости научился? — спросил Владигор.

— Там, где из таких забубенных головушек курганы складывали, — ухмыльнулся Ракел, запрокинув голову бродяги и внимательно вглядываясь в его лицо.

Тот не сопротивлялся, но зажмурил глаза и неожиданно для Владигора скорчил такую жуткую рожу, словно у него из спины вырезали ремень.

— Оставь его, Ракел, — негромко приказал князь. — Смотри, как он морщится. Его же спиной по камням протащили.

— Морщится, говоришь? — перебил Ракел. Подниму-ка я его наверх, там разберемся, отчего он морщится. А сейчас, князь, поспешим, слышь, как эти бобры нашу плотину грызут.

Он резким движением перебросил бродягу с седла на свои плечи, прыгая по камням, перешел ручей и, по щиколотки утопая в песке, стал подниматься по склону. Владигор натянул поводья, направляя жеребца к пологому склону ниже по течению, но в этот миг в конской гриве расцвел полосатый цветок из трех ястребиных перьев. Арбалетная стрела была коротка, но ее наконечник, откованный в виде полумесяца, перебил жеребцу дыхательное горло. Животное захрипело, опустилось на колени и завалилось на бок, судорожно дрыгая ногами и окрашивая влажный песок алой ячеистой пеной.

— Беги, князь! — крикнул Ракел, оглянувшись на предсмертный конский хрип. — Эти кошкодавы сейчас очухаются, и будет нам тогда потеха!

Бывший наемник и на сей раз оказался прав. По-видимому, Ракелу частенько случалось спасаться бегством от разного рода преследователей, и опыт подсказал ему правильное решение. Он не побежал вдоль ручья, а взобрался на песчаную осыпь, свалил с плеч свою ношу и, укрывшись за стволом сосны, бросил князю конец аркана, которым все еще были связаны ноги пленника. Но едва Владигор протянул к нему руку, как в воздухе раздался свист оперенья и толстая арбалетная стрела воткнулась в песок между пальцами князя. Владигор обеими руками оттолкнулся от песка, перевернулся на спину, перекатился по насыпи, подогнул ногу и, выдернув из-за голенища нож, почти не целясь метнул его в упавшую крону, где шевелились темные пятна кафтанов. Там кто-то вскрикнул, но оставшихся преследователей хватило на то, чтобы выпустить еще пару стрел, одна из которых прошила полу Владигорова тулупчика, а вторая глубоко вошла в песок над его головой.

Князь выдернул стрелу из ветхого одеяния и, не сводя глаз с темных кафтанов, нашарил в песке гладкий увесистый валун. При этом он полз вверх по склону и, когда уперся затылком в переплетение сосновых корней, понял, что стал идеальной мишенью для арбалетчиков. Один из них уже успел до упора довернуть ворот, поставить тетиву на стопор, но в тот миг, когда он накладывал стрелу, раздался свист пращи, и пущенный камень угодил стрелку точно в лоб.

Тут над головой Владигора раздался треск, сверху посыпались мох и древесная труха, вслед за этим две мощные руки вцепились в ворот княжьего тулупчика и сильным рывком затащили Владигора за толстый ствол сосны.

— Да, князь, добавил ты нам хлопот, — услышал он голос Ракела, — да и себе тоже: угораздило тебя на ночь глядя в рванье по Посаду шляться! От одного-то душегуба вырвались, так, не ровен час, к другому в лапы угодим — вон каких зверей на нас натравил!

Владигор посмотрел вниз, куда указывал Ракел. Всадники, преследовавшие его, уже прорубились сквозь завал и, прикрываясь снятыми с коней седлами, растягивались в редкую цепь вдоль по руслу ручья. Каждый держал в руке взведенный арбалет и не сводил глаз с древесных стволов, за которыми скрывались беглецы.

— Ничего, князь, уйдем! — прошептал подкравшийся Берсень. — Я этот лес еще мальчонкой облазил, каждый валун помню.

— А эти что, до тридцати лет на печи лежали да жамки медовые трескали? — усмехнулся Ракел, кивнув в сторону дружинников.

— Это мы сейчас проверим, — сказал Берсень, вновь продевая ремень в кожаные петли ножен и подпоясывая тулуп. — Пойдем, князь, есть тут одна нора, там нас ни одна собака не найдет.

— А этого на себе потащим или сам пойдет? — Ракел кивнул на сидящего у валуна бродягу.

— Пойду, если светлейший князь позволит, — сказал тот, вскакивая на ноги и тут же бухаясь на колени перед Владигором.

— Не ползай — не люблю, — сказал Владигор. — Идти можешь?

— Могу, светлейший князь, очень даже могу, — живо вскочил бродяга, — пять пар сапог стоптал, пока по твоим приказным избам ходил да правды добивался!

— Где ж ты, голь, столько сапог набрал? — усмехнулся Берсень. — Хорошая пара коня стоит.

— А я, может, не всегда голью-то был! — огрызнулся тот, стрельнув на Берсеня злым, острым взглядом.