Страница 24 из 105
Мальчик содрогнулся всем телом; ужас этой минуты придал ему сверхъестественную силу, и из груди вырвался крик: «Помогите!»
Необычайное душевное волнение вернуло мальчику дар речи, которого он был лишен. Неужели теперь, когда он обрел, наконец, полноценность, ему суждено погибнуть мучительной страшной смертью?
Ни для него, ни для старой Урсулы, которая, проснувшись, с криком вскочила с кресла, не было спасения. Из комнаты выход только в коридор, объятый пламенем; панический страх настолько парализовал их, что они не подумали о бегстве через окно.
Но Иоганн в эти мгновения и не думал о себе, им владела одна мысль — спасти дядю Эбергарда, спокойно спавшего в своей комнате, куда пламя подбиралось все ближе и ближе.
Задыхаясь от дыма, с громкими криками, из которых можно было понять только слово «помогите» и неясно — «дядя Эбергард», он в одной тонкой ночной рубашке бросился в огонь и с быстротой молнии помчался по горячим, почерневшим мраморным плитам коридора; он не чувствовал, как жгло босые ступни, как огонь опалил его волосы, как начала тлеть тонкая ткань рубашки,— ничего этого он не чувствовал и в один миг достиг двери, ведущей в покои князя. К счастью, дверь не была заперта на ключ. Он рванул ее, и густой дым наполнил комнату.
Исполненный смертельного ужаса, Иоганн громко закричал. Ему нечем было дышать, он едва держался на ногах, языки пламени все сильней лизали дверь. Снаружи раздались наконец крики, и, кажется, в одной из соседних комнат проснулся Сандок.
Князь спал не в первой, а в смежной с нею второй комнате. Из последних сил мальчик позвал его — хотя и невнятно, но достаточно громко, чтобы быть услышанным; он рванулся вперед с простертыми руками, но силы оставили его и он рухнул на ковер.
Эбергард проснулся и соскочил с постели; он не сразу узнал Иоганна, настолько тот был испачкан сажей и копотью. Накинув халат, он подбежал к мальчику, спасшему ему жизнь; тот был в глубоком обмороке, покрасневшее тело покрывали ожоги. Ужасное зрелище!
Перед домом уже раздавался повелительный голос Мартина, к нему примешивались крики людей, пришедших на помощь.
Напрасно старался Сандок проникнуть через пламя к своему господину; даже крики его, заглушаемые шумом и треском, едва доходили до князя.
В окне показался Мартин, высокий рост позволил ему подняться до оконной рамы.
— Господин Эбергард!… Сюда, господин Эбергард!… Ради самого Господа, проснитесь! Прыгайте в окно! Парадное и веранда горят!
Князь быстро подошел к окну, рванул на себя оконную раму и подал Мартину безжизненное тело мальчика, говоря:
— Он спас мне жизнь; ради Бога, отнесите его в безопасное место и позаботьтесь о нем, а обо мне не беспокойтесь, я сумею выбраться.
Мартин принял на руки почти неузнаваемого мальчика, бережно закрыл его плащом и отнес подальше от огня.
Тут с шумом подъехала первая машина пожарной команды.
Из-за сильного жара никто не мог находиться близ особняка и соседствующих с верандой деревьев. Но водные струи начали понемногу гасить огонь. Вернулся Мартин и стал помогать пожарным.
Больше всего пострадала от огня та часть особняка, где находилась веранда; огонь распространился так быстро, что потребовались значительные усилия пожарных, чтобы погасить его.
Вскоре нашлось объяснение, почему так произошло, да еще и в дождь: деревянные части строения были облиты горючей смолой, ею же оказались обмазаны стволы деревьев поблизости. Таким образом, если бы не вмешательство маленького Иоганна, последствия пожара могли оказаться трагическими и для особняка и для его обитателей.
Пламя все еще не утихало.
Эбергард находился внутри дома и там, как мог, боролся с огнем, препятствуя его распространению. Действовал он обдуманно и хладнокровно, казалось, будто огонь не может причинить ему вреда.
Напрасно Мартин и Сандок старались убедить князя уйти в безопасное место, а сами, ежеминутно рискуя, спасали ценные вещи и бумаги.
Вдруг хватились старой Урсулы; стали искать ее, громко звать, но она не откликалась. Негр уверял, что когда он был еще внутри дома, ему послышались крики, но он не мог пробиться сквозь огонь.
Как только Эбергард услышал имя Урсулы, он тотчас же догадался, что беспомощная старуха осталась в комнате маленького Иоганна. Не медля ни секунды и не слушая отговаривающих его людей, он двинулся туда, сквозь дым и пламя, по головешкам и обломкам. Водяные струи пожарной машины облегчали ему путь, но все равно этот мужественный человек подвергался большой опасности быть заживо погребенным под каким-нибудь обломком стены или изувеченным падающей балкой. Взоры всех присутствующих с волнением следили за высокой фигурой князя, озаренной пламенем догорающего пожара, но никто,не решался прийти ему на помощь — из окон несло таким жаром, что обуглились стволы росших поблизости деревьев.
Казалось, само Провидение вело его и оберегало. Время от времени он громко звал: «Урсула! Урсула!», но ответа не было.
С опаленной бородой, в дымящемся платье, пробрался наконец он в комнату Иоганна и в неверном свете догорающего пламени, среди чадящих обломков, увидел на полу обгоревшее тело, в котором трудно было узнать кого-либо.
…Едва Иоганн выскочил в коридор и Урсула увидела пламя и дым, она до того испугалась и растерялась, что застыла на месте. Затем, когда вверенный ее заботам больной мальчик отважно бросился в огонь, к ней вернулись силы и сознание. Она ринулась следом, чтобы удержать его, спасти, но дым и пламя загнали ее обратно в комнату. Урсула металась от окна к двери, кричала, звала на помощь, но в окне виднелись только горящие ветви деревьев, а огонь уже бушевал в комнате со стороны двери.
В неописуемом ужасе старая женщина кружилась в огне и дыму, ничего не видя, кашляя и задыхаясь, царапая себе лицо ногтями. На ней уже горело платье, и помощи ждать было неоткуда. В последние минуты жизни злая судьба сжалилась над ней и лишила ее чувств. С мучительным стоном рухнула она на пол, но боль от сжигающего пламени была так сильна, что она и в бессознательном состоянии стала корчиться, когда затрещали в огне ее волосы и от страшного жара лопнули глаза…
С содроганием смотрел князь на обугленные останки той, которая верой и правдой служила меленькому Иоганну. Глубокая печаль разлилась на его освещенном пламенем лице. Но вскоре печаль эта сменилась гневом против извергов, учинивших столь страшное злодеяние.
Лишь через несколько часов удалось победить огонь. Пожар опустошил особняк князя Монте-Веро и нанес большой ущерб, лишив его многих редкостей и драгоценностей, да и само здание сильно пострадало. Однако больше всего удручила Эбергарда смерть старой Урсулы и болезнь его любимца Иоганна, вызванная пережитым потрясением и многочисленными ожогами.
VIII. ШПИОН КНЯЗЯ
Эбергард окружил трогательной заботой мальчика, столь самоотверженно спасшего ему жизнь и получившего опасные раны. Не только светлые локоны его были совершенно сожжены и он лишился бровей и ресниц, но и ноги были покрыты глубокими ожогами до самых бедер.
В течение нескольких недель Иоганн находился между жизнью и смертью.
Эбергард ничего не жалел, лишь бы только принести ему облегчение. Им были созваны искуснейшие парижские врачи, даже сам Нелатон, лейб-медик Наполеона, употребил все свои усилия, чтобы вылечить не только раны на теле мальчика, но и душу его, потрясенную несчастными событиями.
Но эти несчастия произвели чудо: Иоганн действительно обрел дар речи. Хотя произносимые им слова были невнятны и малопонятны, доктора обещали, что если он останется в живых, то не будет более немым и со временем научится говорить совершенно чисто. Выздоровление шло пока очень медленно, но Эбергард радовался и тому, что оно, по крайней мере, началось.
С тех пор прошел целый год. Иоганн так подробно описал князю наружность двух личностей, устроивших пожар, что Эбергард совершенно точно узнал в них преступников Фукса и Эдуарда.