Страница 13 из 100
Эбергард молнией соскочил с коня, выхватив на ходу охотничий нож, и вцепился левой рукой в поводья испуганной лошади.
Шарлотта, лишившись чувств, упала на мох, а Эбергард, зажав в руке нож, ожидал нападения неожиданного врага. Яростное животное ринулось на обнаженное оружие; одним ударом граф сразил оленя, который, захрипев, свалился на землю.
Теперь Эбергард мог позаботиться о своей прекрасной спутнице; бледная, как мрамор, она лежала на мху подле пропасти. Здесь было темно от высоких деревьев, вокруг никого не было, и только теперь Эбергард понял, что совершенно отделился от прочих охотников.
Привязав лошадей к одному из ближайших деревьев, он подошел к безжизненной принцессе, но все старания привести ее в чувство оказались напрасны.
Эбергард не знал, что и делать; но тут, придя почти в отчаяние, он заметил шагах в ста от себя крышу дома, проблескивавшую в последних лучах вечерней зари. Вероятнее всего, это был лесной павильон, какие часто встречались в королевских угодьях. Если даже там и не было лакеев или горничных, домик этот мог послужить убежищем для безжизненной принцессы.
Не теряя ни секунды, граф осторожно поднял Шарлотту на руки и быстро понес в домик. Он не ошибся: это был действительно один из тех лесных павильонов с несколькими комнатами и входами, которые часто во время охоты или прогулок двора служили местом отдыха. Эбергард со своей прекрасной ношей подошел к ближайшей застекленной двери и, отворив ее, внес девушку в большую комнату, где стояли легкие стулья и оттоманка. Осторожно опустил он бесчувственную принцессу на подушки. Веки ее были закрыты, темные волосы рассыпались по плечам. Она едва дышала, обморок был продолжительным и глубоким.
Граф стал искать холодную воду, чтобы смочить лоб принцессы, но ничего не нашел в этом необитаемом павильоне. В отчаянии он вдруг вспомнил, что по дороге сюда видел ручей, и, оставив принцессу, поспешил за водой, к счастью, при нем была хрустальная кружка.
Выйдя из павильона, он заметил барьер, но оставил его без внимания, да и в эту минуту ему было бы все равно, кому бы ни принадлежал этот павильон, пусть даже принцу Вольдемару.
Вечер превратился в ночь, когда граф достиг ручья; а когда он, наконец, возвратился с водой, луна уже бросила свои первые серебристые лучи на живописный лес. С часто бьющимся сердцем подошел он к павильону и тихо отворил дверь.
Он вздохнул с облегчением, когда увидел, что принцесса приподнялась на оттоманке. Она казалась еще очень слабой.
— Что со мной, где я? — прошептала она.— Не сон ли это? Я сейчас слышала голоса…
— Милая принцесса! — проговорил Эбергард, тихо подходя к ней.
Шарлотта подняла на него свои прекрасные глаза, и счастье озарило ее лицо, на которое через высокое открытое окно смотрела луна.
— Вы здесь? — проговорила она, слегка краснея.— Где моя мать? Где мои придворные дамы, где гости?
Эбергард почтительно рассказал ей о случившемся и подал холодную воду, чтобы она могла освежиться.
— Я благодарна вам за участие, господин граф! Право, я не заслужила такой заботы!
— Я лишь исполнил свой долг, принцесса! — отступив назад, поклонился Эбергард. В эту странную минуту он не мог произнести ничего, кроме этих обыденных холодных слов.
— Надеюсь, я теперь в состоянии вернуться в замок Шарлоттенбрун. Слышите? Мне кажется, доносятся звуки труб, давайте поспешим к лошадям.
— Прошу вас смелее опереться на мою руку,— сказал Эбергард своей прекрасной спутнице, для которой эти слова, вероятно, имели особое значение, так как ее милое лицо оживилось румянцем и дрогнула рука.
— Это сейчас пройдет,— проговорила она шепотом.— Небольшая слабость, ее снимет свежий ночной воздух.
Эбергард отворил двери и повел принцессу через лужайку к освещенной луной дороге, где в некотором отдалении стояли их лошади.
На другой стороне, у опушки, был маленький пригорок. И вдруг граф Монте-Веро остановился, не веря собственным глазам, будто перед ним предстало страшное привидение.
Принцесса взглянула в ту же сторону и оцепенела.
На опушке леса, освещенная луной, словно языческая богиня, стояла Леона. Гордо выпрямившись, с ледяной улыбкой на прекрасных губах, мрачно смотрела она на принцессу и Эбергарда.
Чуть в стороне, в тени деревьев, прятался камергер Шлеве.
Принцесса Шарлотта в испуге крепче прижалась к своему сильному спутнику, взгляд которого все еще был прикован к Леоне, будто он хотел убедиться, что воображение не обманывает его.
— Пойдемте, пойдемте отсюда, граф! — умоляла принцесса.— Я боюсь этих людей!
— Успокойтесь, ваше высочество,— отвечал граф Монте-Веро.— Я с вами!
— Что это за ужасная женщина? — спросила Шарлотта.
— Зто мисс Брэндон, царица львов,— ответил Эбергард и направился с принцессой к лесной дороге.
Позади раздался полуторжествующий-полугрозный смех, который так страшно прозвучал в тишине ночи, что дрожь пробежала по телу принцессы.
Наконец они достигли нетерпеливо ржавших лошадей и через несколько минут нашли на лугу озабоченных придворных. По лесу уже разослали егерей с факелами и трубами на поиски принцессы.
— Мы сами во всем виноваты,— сказал король с милостивой улыбкой,— или, скорее, господин фон Тримпшейн, завтрак которого так затянулся. Но представьте себе, господин граф: тот прекрасный олень, которого нам так расхвалил господин обер-гофмейстер, бесследно куда-то скрылся, и все наши усилия оказались напрасными.
— Он лежит убитый вон там, недалеко от павильона, ваше величество,— отвечал Эбергард,— господа оберегермейстеры найдут его.
— Значит, вы герой дня,— поздравляем вас, граф! Вернемся в замок.
VI. ПЕРЕД ОБРАЗОМ БОЖЬЕЙ МАТЕРИ
Спустя полчаса после того, как Эбергард и принцесса Шарлотта отстали от группы придворных, камергер Шлеве, расставшись с принцем Вольдемаром, поспешил к месту свидания. Барон боялся опоздать, так как ему известна была гордость мисс Брэндон. Сколько пришлось потратить усилий, чтобы уговорить ее согласиться на это свидание, и если теперь он опоздает, то гордая красавица не станет ждать и все его надежды рухнут. Барону помогло имя Эбергарда. Только благодаря тому, что в изящной записочке, посланной им Леоне, упоминалось о графе, с которым у нее, видимо, были свои счеты, она согласилась на свидание.
Камергер Шлеве имел какие-то планы относительно прекрасной мисс Брэндон — недаром он беспрестанно обращал внимание принца на таинственную незнакомку, которая своей смелостью приводила в изумление жителей столицы.
Барон стремился взять принца Вольдемара в руки в надежде не только увеличить этим свою власть, но и нажить состояние. Он был весьма опытен и хитроумен в составлении и осуществлении разных планов и здесь также ловко и напористо принялся за дело.
Вскоре он уже был возле павильона, что находился на границе парка, привязал лошадь к дереву и, прихрамывая, побрел к стеклянной двери домика.
Мисс Брэндон еще не было, так что он, пододвинув кресло к окну, стал нетерпеливо поджидать царицу львов.
Павильон состоял из четырех обособленных комнат, в каждую из которых вела самостоятельная дверь; но камергер не сомневался, что мисс Брэндон войдет именно туда, где сидел он, так как эта комната находилась ближе всего к дороге, что вела в парк.
Его болезненно-желтое лицо, расплата за развратное прошлое, почти всегда, когда он оставался наедине с. собой, имело хитрое выражение. Однако, как только он оказывался в обществе того, в ком нуждался или кого хотел прибрать к рукам, оно становилось ласковым и заискивающе-покорным. Даже в его голосе появлялись добродушие и благосклонность, которые могли обмануть всякого, кто его не знал. Таким образом он сумел снискать себе доверие не только принца Вольдемара, что придало ему большое влияние при дворе.
Но вот серые глазки его заблестели — он увидел Леону, которая соскочила с лошади и, передав поводья своему провожатому, в котором камергер узнал ее страстного обожателя Гэрри, слепое орудие воли укротительницы, направилась к павильону.