Страница 103 из 114
Пока меня не было, ему пришлось нелегко, как это всегда случается с ответственными и работящими людьми. Помимо его должности министра здоровья на него взваливали все новые и новые обязанности, так, например, он отвечал за ремонт зданий в Брухейоне. Но этот дворцовый квартал занимал довольно большую площадь, и когда строители заканчивали ремонт одной его части, им пора было уже снова приниматься за другую. Салмо, придававший упорядоченной семейной жизни не очень большое значение, сказал только, что у него, в конце концов, есть жена и трое детей, о которых он должен заботиться, и он предпочел бы служить простым солдатом, чем оставаться дальше на этой должности, пожирающей его душу и тело.
Его единственный глаз смотрел на меня с упреком, изуродованное шрамами лицо избороздили глубокие морщины, уголки рта опустились, а волосы, и раньше не особенно густые, уступили место сверкающей лысине.
Мне стало жаль моего друга, когда я увидел его в таком состоянии.
— Я освобожу тебя от этих многочисленных обязанностей, и ты снова сможешь стать просто моим заместителем.
— Ах! — воскликнул он возмущенно. — Я могу? А если я не хочу? Что, если я хочу бросить все и открыть в своем доме лекарственную лавку? Таким образом мне гораздо легче будет заработать, при этом я смогу оставаться дома и мне не придется ругаться с регентским советом, который обычно глух ко всему.
— Но, Салмо, после того как вернулась царица…
У царицы другие заботы. Она готовится к бегству, хотя ты этого и не замечаешь. Во всяком случае, я подал прошение об отставке.
— Но ты мог бы остаться моим помощником…
— Нет-нет! С меня довольно!
Потом он хлопнул дверью, а я остался размышлять, как бы мне помириться с Салмо. Впрочем, для этого у меня было не так уж много времени, потому что то, о чем он мне сказал, становилось все более и более очевидным. Пока Антоний, возненавидев мир, заперся в своем Тимонии, царица строила разнообразные планы побега — хотя они сохранялись втайне, но слухи о них все же просачивались.
У Ирас теперь времени для меня почти не было, и из нее едва ли можно было что-нибудь вытянуть, впрочем, и от словоохотливого Алекса тоже нельзя было ничего узнать, потому что царица, с согласия Антония… Нет, лучше я скажу об этом по-другому.
Вот уже больше недели император жил в своем Тимонии, и тут Клеопатра вызвала меня и Алекса для беседы, в которой также приняли участие Мардион и Николай, глава расформированного регентского совета.
Я уже давно не видел Мардиона, и он показался мне сильно постаревшим, вид у него был какой-то рассеянный и отсутствующий. Николай, как всегда, поглаживал свою аккуратную бороду ученого и во всем соглашался с царицей, хотя уже тогда, как я узнал позднее, строил планы относительно службы у нового господина.
Царица была с нами приветлива, некоторое время мы беседовали о разных пустяках, а затем наконец перешли к главному.
— Мы должны попытаться вновь перетянуть царя Иудеи на нашу сторону. Для этого я готова пожертвовать землями, которые передал мне император: вернуть прибрежные города, сады под Иерихоном, Асфальтовое озеро и все, что он еще захочет. Мне нужен посол, который Знает царя, умеет хорошо говорить — одним словом, такой человек, как ты, Гиппократ.
Что? Я не ослышался? Я должен отправиться к Ироду — я, который, вероятно, стоит у него первым в списке тех, кто должен быть казнен? Тогда уж лучше мне просто покончить с собой…
— Ты лишился дара речи, Гиппо?
Ирас ободряюще подмигнула мне, но это мало помогло. Меня хватило только на то, чтобы сказать бесцветным голосом:
— Итак, царица, ты хочешь послать меня на смерть?
Она с наигранным удивлением подняла брови, и ее красивые серые глаза тепло сверкнули.
— Но, Гиппо, что ты такое говоришь! Или, может, между вами с Иродом произошло что-то, о чем я не знаю?
Я почувствовал, что под мышками у меня выступил холодный пот и в горле пересохло. Однако я достаточно хорошо знал царицу, чтобы расслышать насмешку в ее вопросе.
— Это уже в прошлом, царица…
— И я ничего не знаю об этом?
— Разве может не знать о чем-то божественная Дочь Солнца?
— Надеюсь, ты понимаешь шутки?
— Конечно, царица, и я могу оценить их, особенно если они исходят от тебя. Это доказывает, что ты по-прежнему благосклонна ко мне.
— Хорошо. Но тем не менее мне нужен посол, который был бы достаточно красноречив и смог бы уговорить такого человека, как Ирод. Итак, мой выбор пал на тебя, Алекс, потому что ты лучше всех подходишь для этого.
Радость красавца Алекса показалась мне непритворной, однако только позднее я понял, почему это поручение так соответствовало его собственным планам.
Если в Александрии царица с помощью казней и ссылок заставила оппозицию умолкнуть, то на юге, где велико было влияние жрецов, она приобретала все большее число сторонников. Клеопатра всеми силами пыталась воспрепятствовать тому, чтобы Страна Тростника восстала против нее. Поэтому она велела распространить известие, что в скором времени намерена объявить наследником своего сына Птолемея Цезаря и по прошествии положенного срока передать ему священный трон обеих земель. Таким образом, у власти вновь оказался бы мужчина, а она позаботилась бы только о том, чтобы найти ему достойную супругу.
Одновременно с совершеннолетием Цезариона отмечал свой четырнадцатый день рождения и Антилл — старший сын императора от Фульвии. По римским обычаям, он также становился совершеннолетним. При этом его отец тоже, конечно, не мог остаться в стороне, и, наверное, Антоний был рад тому, что нашелся официальный повод, для его возвращения в Александрию.
Праздник состоялся весной, и царица не пожалела средств, чтобы он запомнился жителям Александрии, — а может быть, и для того, чтобы отвлечь их от надвигавшейся опасности. Она не переставала думать над тем, как спасти свой род; и свою династию, и вскоре после праздника было объявлено, что царь Птолемей Цезарь отправится на юг, чтобы там познакомиться со жрецами и народом,
Мы, ее друзья, знали, что это верно только отчасти: Цезарион действительно отправлялся на юг вместе со своим учителем Родоном, однако вовсе не для того, чтобы предстать там перед народом, а для того, чтобы из маленькой, забытой всеми гавани Береника отправиться дальше на восток, в сказочную Индию. Ему предстояло нелегкое путешествие: изнеженный мальчик, то есть, простите, мужчина, должен был выехать из Коптоса, где почитали бога плодородия Мина, и предпринять многодневный поход по пустыне, чтобы достичь Береники. Правда, там его путь и закончился, но об этом я скажу чуть позже.
Сама же царица избрала для себя другой путь. Говорили, что она решила отправиться в Испанию, однако на самом деле об этом и речи не заходило: было бы равносильно самоубийству спасаться в провинции, которая подчинялась Октавию.
Я был одним из тех, кому предстояло сопровождать ее, и поэтому был посвящен в планы и участвовал в их обсуждении. Она пригласила своего придворного географа — человека, настолько увлеченного своей наукой, что о нем в насмешку говорили, будто он лучше разбирается в географических картах, чем в карманах своего плаща. Одежда его была вся в пятнах, а борода испачкана яичным желтком. Может быть, его как раз оторвали от завтрака.
Времени оставалось мало: Октавий перезимовал в Родосе и со дня на день мог подать сигнал к выступлению — а может быть, он уже был в пути. Клеопатра перестала тешить себя иллюзиями и надеяться на уцелевшие где-то легионы или на помощь союзников.
— В конце концов, Октавий хочет только одного: отнять у меня трон и убить Антония. Как только он будет уверен, что выиграет эту войну, он нанесет нам последний удар. Я попытаюсь вступить с ним в переговоры и, может быть, добиться соглашения, которое удовлетворило бы императора и меня, но я не особенно надеюсь на это. У меня есть план создать в Индии новое государство Птолемеев.
Неказистый географ слушал ее, наморщив лоб.