Страница 85 из 90
Слушая послание английского короля, аль-Адиль продолжал хитро улыбаться, а султан Юсуф сидел с бесстрастным лицом, будто ему эти невероятные предложения малика Ричарда были давно известны.
— Малик англичан видит тебя на моем месте, брат, — так же бесстрастно заметил он.
Улыбка исчезла с губ аль-Адиля, и он растерянно заморгал.
— Я согласен, — внезапно сказал султан Юсуф и хлопнул рукой по тюфяку. — Мы увидим, насколько силен малик Ричард. И если он настолько силен… то пусть удар хватит халифа.
Даже многомудрый аль-Адиль раскрыл рот от удивления.
— Ты видел сестру малика Ричарда? — спросил брата султан.
— Нет. Еще не довелось, — ответил аль-Адиль, с трудом переводя дух.
Теперь лукавая улыбка появилась уже на губах султана, и он предупредил брата:
— Будь осторожен, аль-Адиль. Если она красива, как царица Савская, то мы можем все потерять. Неплохо бы и одну из наших сестер выдать замуж за брата малика Ричарда… Я слышал, что у него есть братья. Тогда мы отправим кое-кого из наших эмиров в Англию и потребуем, чтобы ее столицу охраняли мамлюки, а на главной площади выстроили мечеть.
Никто не мог уразуметь, шутит ли великий султан или всерьез полагает вместе с королем Ричардом перевернуть весь мир.
Как и предполагал султан, все бароны дружно воспротивились возможности такого брака и призвали на помощь своих епископов. Они убедили Джоанну, что выйти замуж за нехристя — величайший грех и что сам Папа отлучит ее от Церкви. Чувствуя, что ему не одолеть противодействия, король Ричард предложил аль-Адилю принять христианскую веру, чего тот, конечно же, сделать не мог, даже если бы Ричард пообещал ему отдать свой престол. В эти дни аль-Адиль устраивал в Лидде большое праздненство, куда он и пригласил короля Ричарда как самого почетного гостя. Ричард принял приглашение и в разгар торжества признался хозяину через своего толмача, что не может справиться с сестрой, напуганной священниками, да и Папа, конечно же, пригрозит отлучением не только ей, но и ему самому.
— На все воля Всевышнего, — отвечал аль-Адиль.
— Но у меня еще есть племянница Алиенор. Чудесный цветочек! — сказал Ричард и подмигнул аль-Адилю. — На ее брак не требуется разрешения Папы, и она куда покладистей моей норовистой сестренки. Вот если бы только султан отдал тебе Палестину…
— На все воля Всевышнего, — вновь вздохнул аль-Адиль и добавил: — Брат опасается, что если он отдаст Палестину, то вскоре я замыслю отнять у него и Египет. Жизнь научила его не слишком доверять родственникам.
— О, я тоже прошел этот урок! — воскликнул Ричард. — И все же я постараюсь убедить великого султана… даже если мне потребуется для этого взять Иерусалим силой.
Эта встреча произошла в первых числа ноября, а спустя несколько дней пошли сильные дожди и похолодало.
Султану доносили, что настроение крестоносцев, прибывших в Палестину, портится вместе с погодой. Наконец, пришла весть, что Ричард, видя, как быстро падает боевой дух рыцарей, решился двинуть свое войско к Иерусалиму, несмотря на опасения палестинских баронов, в большинстве своем не желавших, чтобы Святой Город достался английскому королю. Султана эта новость не слишком встревожила. В те дни он был уверен, что Ричард даже не дойдет до стен Иерусалима, и оказался прав.
В первых числах года 1192-го король остановился у Бейт-Нуба, что в двадцати милях к северо-западу от Святого Города. Уговоры баронов не идти дальше стали все настойчивее. Ричард послал гневное письмо Конраду Монферратскому с требованием оказать помощь, но тот ответил отказом. Сговорившись, бароны обманули короля, сообщив ему, что из Египта уже движется большое мусульманское войско для защиты Иерусалима. Простояв у Бейт-Нуба около недели, английский король повернул назад и решил направиться на Аскалон, чтобы сделать из него мощную крепость — неприступного стража на путях из Египта в Палестину.
В Аскалоне его и застали дурные вести о том, что его брат Джон собрался узурпировать власть в Англии и уже нашел поддержку в лице французского короля Филиппа Августа.
Как раз в то время и в роду великого султана начались нестроения. Раздумывая о предложениях Ричарда и его частых переговорах с аль-Адилем, султан Юсуф постепенно стал опасаться, что брат сам может поддаться честолюбивым искушениям. И он решил отдать Иерусалим своему сыну аль-Афдалю. Однако аль-Адиль принялся настаивать, чтобы Иерусалим остался в его управлении. Султану было нелегко противиться своему рассудительному брату, тем более, что приступы лихорадки отнимали все больше сил. И он сдался. Тогда аль-Афдаль — вот уж кто воистину честолюбив среди сыновей султана! — с гневом заявил, что откажется служить отцу. Распрю с трудом удалось погасить. Султан сказал, что, пока Иерусалиму угрожают неверные, Святой Город должен быть под управлением более опытного человека, а потом видно будет.
На другой день лазутчики сообщили, что король Ричард собирает большой совет баронов Палестины и намерен в скором времени покинуть ее пределы. Но и в то утро я не увидел радости на лице султана.
— Я болею, а он уходит, — только и пробормотал он. — Мы даже не начинали нашей великой войны… Так и не заставили шакалов надолго поджать хвосты. Теперь халиф снова начнет спрашивать, где его знамена.
У короля Ричарда, между тем, возник повод для еще большего огорчения. Почти все бароны высказались за то, чтобы королем несуществующего королевства стал маркиз Конрад, а не Ги де Лузиньян.
Говорят, что Конрад Монферратский, когда узнал о решении совета, то пал на колени и взмолился: «Господи! Если я не гожусь быть королем, то пронеси эту чашу мимо меня!» Через несколько дней он был убит ассасинами в своем собственном дворце. Убийцы были в обличии монахов.
Эта весть, похоже, больше всего удивила тех, кого франкские бароны стали подозревать в покушении: короля Ричарда и самого султана.
Однако вскоре в Иерусалим пришло короткое письмо от старца Синана. Вот, что говорилось в нем: «Великий султан! Ты очистил землю от одного франкского дьявола, я — от второго.» Действительно, Старец Горы уже давно опасался Конрада и не мог простить ему, что тот захватил корабль с огромными сокровищами, принадлежавшими ассасинам. Он предвидел, что «франкский дьявол», став королем, раскроет свою пасть еще шире. Поразмыслив, султан велел переправить письмо Ричарду. Гонцом он выбрал Дауда.
Английский король принял меня сразу и велел толмачу-магрибинцу прочитать свиток. Услышав перевод, он нахмурил брови и пробормотал:
— Вся Святая Земля кишит ядовитыми змеями. Шагу ступить нельзя! Может, послать одну в подарок моему братцу?
Тогда он уже знал, что вдову Конрада, Изабеллу, уже прибрал к рукам Генрих Шампанский и сразу заявил свое право на иерусалимский престол.
Торопясь завершить начатое, Ричард вскоре снова начал военные действия. В конце весны он взял самую южную крепость Палестины, Дарун, и по доброй христианской традиции перебил весь ее гарнизон. Затем, сделав небольшой привал в Аскалоне, он вновь двинулся на Иерусалим и, как в прошлый раз, остановился у Бейт-Нубы.
Султана не оставляла уверенность, что Всевышний не допустит короля даже к стенам Святого Города, и эта уверенность окрепла, когда в Иерусалим наконец пришли подкрепления из Мосула. Султану сообщали, что кафиры испытывают недостаток в провизии и между ними не прекращаются споры за будущую власть.
Однако внезапно произошло событие, в котором султан увидел дурное знамение. Ричарду удалось захватить очень большой караван, двигавшийся в Иерусалим из Египта. В одночасье Ричард восполнил все дорожные издержки, и его воины наелись досыта.
В тот день султан Юсуф вновь вспомнил о том, что судьба бывает очень изменчивой и что воля Всемогущего Творца часто не совпадает с законами недолговечной земной справедливости. Он приказал срубить на пути христиан все плодовые деревья и засыпать все колодцы. Каждый день ожидая появления грозного Льва, он по несколько раз поднимался на башню, что возвышается над Цветочными воротами.