Страница 10 из 90
— Дауд, у меня сегодня было прозрение, — рек он. — Этот кафир будет расспрашивать тебя о жизни султана. Расскажи ему все, что знаешь. С начала и до нынешнего дня. Пусть твоя история упадет, как семя, на просторы дар аль-харба… У меня есть предчувствие, что малика Ричарда спасет истинный воин Пророка. Лучшего и желать нельзя.
Великий султан сел на коня и в сопровождении своей стражи поскакал в сторону Священного Города. Очень скоро стук копыт стих, а я долго стоял в одиночестве между дорогой и столом, за которым сидели рыцари и вспоминали посещение султана, будто еще один необыкновенный сон.
Я понимал, что султан поступил очень мудро, явившись кафирам в том самом месте, где они в страхе и благоговении могли бы ожидать явление своего пророка. Но желание султана открыть рыцарю Джону свою жизнь, оставалось для меня неразрешимой загадкой. Ломая над ней голову, я вернулся к кафирам. Вино было выпито, сыр съеден. Не похоже, что воины все еще остерегались каких-то бесовских козней. Однако они молчали, прислушиваясь к темноте и, видно, ожидали новых чудес, а приглушенные голоса доносились только с той стороны, где во мраке толпились оруженосцы.
Я с напускной веселостью сообщил воинам, что чудес до рассвета больше не предвидится, а потому пора в путь.
Мы оставили Эммаус. Воины часто оглядывались, но как только мы выехали на дорогу, все огни в Эммаусе разом погасли. Конечно, кафиры вновь несказанно удивились. А вскоре, к моему собственному удивлению, рыцарь Джон обратился ко мне с просьбой:
— Султан появился и исчез, как призрак. Нелегко служить призраку. Об этом великий султан сам предупреждал меня… Дауд, ты можешь рассказать мне о нем? Как он родился, как возрастал, как достиг могущества…
— Могу начать прямо сейчас, — сказал я.
— Начинай, Дауд, — повелительно сказал рыцарь Джон. — Уверен, что от твоего рассказа на душе сразу станет теплее, а вокруг развеется эта непроглядная тьма.
В ту ночь, когда будущий великий султан Юсуф ибн Айюб, названный «Благом Веры»[50], собрался, по воле Аллаха в трудный путь из материнского лона в земную жизнь, дабы славно послужить Всемогущему, его отец Наим ад-Дин Айюб поспешно собирался покинуть вместе с семьей свой дом в крепости Такрит что находится на правом берегу реки Тигр. Он отправлялся в Мосул, на службу к атабеку Имаду ад-Дину Зенги, могущественному властителю северных областей Сирии, который первым возвратил в пределы дар аль-Ислама часть земель, захваченных кафирами-крестоносцами[51].
То было смутное время. Если бы воины Ислама объединились, то они смогли бы за шесть дней завоевать все поднебесные земли, а на седьмой день отдохнуть от благих трудов. Однако султаны, атабеки и эмиры тратили силы в междуусобицах, и каждый старался доказать, что именно он поставлен властителем над всеми единоверцами. Иерусалимское королевство христиан представлялось в ту пору огромной скалой, упавшей с небес на священные земли в назидание тщеславным гордецам.
Айюб вместе со своим единоутробным братом Ширку[52] происходили из знатного курдского рода, проживавшего раньше на армянских землях, неподалеку от озера Ван[53], такого чистого, что звезды отражаются в нем не от поверхности воды, а от самого дна, и ночью еще не пойманную рыбу видно в его глубине лучше, чем пойманную и вытащенную на берег днем.
Так случилось по воле Всемогущего Аллаха, что два гордых курда некогда поступили на службу к багдадскому султану Масуду, а он направил их в крепость Такрит, под начало некого Бихруза. Этот Бихруз был сначала рабом султана (и вдобавок греком), однако, благодаря своей незаурядной сметливости, заслужил его милость и даже получил Такрит себе в удел. Бихруз назначил Айюба комендантом крепости, но каково было курду служить в действительности не султану, а рабу!
Вскоре Бихруз узнал о тайных сношениях братьев с доблестным атабеком Зенги, собиравшем силы для войны с крестоносцами. Султан Масуд опасался его, и тогда Бихруз решил изгнать обоих братьев из своего города.
В ночь изгнания и родился будущий повелитель Востока. Видимо, младенец торопился увидеть перед отъездом свой дом и, по курдскому обычаю, прикоснуться к стуну[54], подпирающему его кровлю.
Говорят, не было никаких знамений, предвещавших рождение великого властителя. Напротив, ночь была удивительно тиха, если не считать того, что отец Юсуфа, выйдя из дома, громко кричал (также согласно обычаям курдов), чтобы своим криком помочь своей супруг разрешиться младенцем.
Роды были нелегкими. Схватки начались едва не в полдень и затянулись за полночь. Благородный Айюб давно охрип, а собаки устали лаять и завывать, вторя по-своему его крикам. К тому же он и его брат очень торопились пуститься в дорогу, поскольку опасались новых козней со стороны Бихруза. Они намеревались покинуть город задолго до рассвета, и оба уже начинали сетовать на то, что третий отпрыск Айюба задерживает отца на месте в такой и без того нелегкий час. Казалось, младенец знал, какая нелегкая дорога жизни ему предстоит, и хотел задержаться подольше в теплом чреве матери.
Видя волнения и хлопоты взрослых, один из двух старших братьев будущего султана (имя его упоминать не стоит, ибо заговорил он по отроческому недомыслию) подошел к отцу и, едва раскрывая глаза, сонно проговорил:
— Лучше бы его продать египетским торговцам.
— Кого?! — изумился отец.
— Того, который в животе у мамы. Будет легче ехать.
В тот день в Такрите побывали египетские торговцы и удивили всех своим богатством.
Айюб разгневался было на сына, однако грозный воин Ширку утихомирил его, и сказал своему племяннику:
— Однажды такое уже случилось. Старшие братья продали младшего египетским торговцам, а младший брат сделался в Египте властителем, и старшие стали служить ему. Знаешь, как его звали?
И когда мальчик потряс головой, Ширку назвал имя:
— Юсуф[55].
В тот же миг из дома послышался крик младенца.
— Всемогущий Аллах! Да он откликнулся на это имя! — радостно воскликнул Айюб. — Как же я раньше не догадался громко перечислять имена, а не орать посреди ночи, как умалишенный!
Тут все забыли про грозящие опасности и дороги, желая узнать, кем же суждено стать новорожденному — великим воином или знатоком Писания, хадисов[56] и законов. Положили на ковер меч и калам[57], и когда повитуха бросила на ковер отрезанную пуповину, она, всем на удивление, упала между мечом и каламом. Времени на размышления по этому поводу уже не было. Младенца омыли холодной водой, как это обычно делают курды, приложили к стуну и понесли в повозку.
— Какой ты хороший, мой сын! — обрадовалась мать, увидев своего позднего сына после его первого купания. — Воистину «прекрасный Юсуф»!
— Он отозвался на это имя, когда еще был в утробе, — сказал Ширку и, к ужасу брата, рассмеялся так оглушительно, что собаки, наверно, залаяли и в самом Багдаде.
Вот при каких необычных обстоятельствах младенец стал Юсуфом. Первый глоток молока будущий султан сделал уже в дороге. И это был глоток козьего молока. Мать долго отходила от тяжких родов, и у нее молоко появилось не сразу.
Отец опасался, что Бихрузу придет в голову какой-нибудь коварный замысел, опасался погони. Страх сопровождал семью подобно заунывному скрипу колес их повозки и стуку копыт. Так и соединились в глубокой памяти маленького Юсуфа вкус молока, дорога и опасность. Сколько дорог не пришлось одолеть в жизни великому султану, но всякий раз, стоило ему тронуться в путь, как он начинал ощущать смутную тревогу, потом во рту у него появлялся молочный привкус, и тревога начинала отставать позади. И где бы ни был великий султан, стоило нагрянуть какой-либо опасности, ему сразу начинало казаться, будто он двинулся куда-то по ночной, незнакомой дороге, и тут достаточно ему было хлебнуть глоток козьего молока, как самые мрачные опасений сдавались и уступали место спокойствию и холодному расчету. Но надо признать, что всю свою жизнь султан не любил дорог — ни коротких, ни долгих, ни дорог из дому, ни даже обратных дорог.
50
«Салах ад-Дин» означает в переводе «Благо Веры» или «Честь Веры».
51
Имад ад-Дин Зенги (1084–1145), отец Нур ад-Дина, вел энергичную борьбу против государств крестоносцев. В 1130 году он разбил Боэмунда II Антиохийского, а в 1144 году захватил земли Эдесского графства.
52
Асад ад-Дин Ширку (ум. 1169) — Во многих отечественных источниках он известен как Ширкух (в западных источниках — Shirkuh), однако в действительности последняя буква не произносится.
53
По другим сведениям, Айюбиды ведут свое происхождение из местности в районе Двина.
54
Стун — название деревянных столбов, на которые опираются потолочные перекрытия в курдских домах.
55
Юсуф — арабизированное имя библейского персонажа, Иосифа, который был продан своими братьями в Египет; там он, благодаря своим способностям и красивой внешности, сумел возвыситься при дворе фараона и, простив братьев, переселил все свое семейство во главе с отцом, Иаковом, в Египет. История Иосифа, заимствованная из Библии, стала одним из наиболее распространенных коранических сказаний мусульманского мира.
56
Хадисы — сборники рассказов о поступках и высказываниях Пророка Мухаммада и его сподвижниках.
57
Калам — Здесь: перо, пишущая принадлежность.