Страница 109 из 125
— Князь Иван говорит: «Не пойду я на кровь!»- громко проговорил он, как бы с кем рассуждая. — И я на кровь не пойду!.. А только свету тебе не видать более, брат Василий!..
Из открытой подполицы послышался шум голосов.
Князь Дмитрий заглянул вниз. Там во мраке мерцали и колебались красные точки фонарей…
Через минуту из подполицы показалась толпа вместе с Волком…
— Нашли?! — с беспокойством обратился к нему Шемяка.
— Ведём, государь великий! — нагло улыбнулся боярский сын. — Постарались для княжеской милости!.. Позамешкались бабы немножко: княгиню-то Марью волоком волокут: обмерла, вишь, со страху…
Из подполицы между тем показалась высокая фигура княгини Софьи. Старуха держала на руках любимого своего внука. Она уже успела сообразить всё и решила, как ей надо будет поступать…
— Привёл Господь Бог опять встретиться, княгиня- тётушка! — не вставая с места, бросил ей Дмитрий. — Авось теперь-то поменьше спеси в тебе будет!..
Старуха не ответила ни слова и только посмотрела на племянника. Но в этот мимолётный свой взгляд она вложила столько пренебрежения и презрения, что князя всего передёрнуло.
Вслед за Софьей почти сейчас же выбрались из тайника боярыни и княгиня Марья: супруга великого князя всё ещё находилась в обморочном состоянии. Её почти на руках вынесли из подземелья…
— Отвести их всех наверх, в горницы — пусть там остаются пока! — распорядился Дмитрий. — Да караулить хорошенько, а то опять сбегут!..
— С бабами на рать вышел, племянничек? — сквозь зубы насмешливо кинула ему Софья…
Чёрные глаза Дмитрия вспыхнули. Он сделал было шаг к тётке, но сдержался и только пренебрежительно махнул рукой…
— Ведите их! — произнёс он, отворачиваясь.
Измученные, полуживые от всего пережитого ужаса вернулись женщины в свои горницы. Княгиню Марью и детей сейчас же уложили. Старуха Софья спать не легла. Она села у окна в горнице невестки и глубоко задумалась…
А на другой половине дворца, в главных сенях, слышались чьи-то заглушённые рыдания. Дворецкий Лука сидел на лавке, плакал и стонал.
— Господи Боже мой, — повторил в сотый раз старик, покачивая уныло своей седой головой, — говорил ведь я: быть худу, коли воронограй над крышей!..
Только одна эта мысль и осталась теперь в голове старика. Остальное всё в ней смешалось и перепуталось…
VI ВОРОНЬЁ НАЛЕТЕЛО
Грустно и уныло на женской половине Васильева дворца… Молодые и старые боярыни, мамушки и сенные девушки плачут в одни голос, окружив постель великой княгини Марьи… А великая княгиня, уткнувшись лицом в подушки, глухо и однообразно стонет. Слёз у ней нет больше. Выплакала все уже, бедная… У окна по-прежнему сидит, опустив голову на руки, старуха Софья. Она одна не плачет. Она думает о том, как ей известить сына и государя Василия о нежданной лихой беде…
А из окна глядит на неё чёрная, зимняя ночь. До рассвета ещё далеко…
Старуха вздохнула и поднялась со своего места. Боярыни и мамушки расступились и дали пройти Софье к постели великой княгини Марьи…
— Полно вам выть-то! — сурово бросила боярыням Софья. — И так в ней душа еле держится!..
Сказав это, мать великого князя тронула за плечо невестку.
— Не надрывай себя, Марьюшка, — произнесла она, смягчая насколько возможно свой голос, — авось ещё Бог смилуется над нами!..
Но княгиню Марью было невозможно утешить. Она лежала, вздрагивая всем телом и испуская по-прежнему глухие и бессловесные стоны…
Софья покачала головой и пошла к дверям терема.
«Как известить Василия?…»
Великая княгиня заглянула в следующую горницу…
Там сидело несколько человек боярских детей. Им приказано было Дмитрием зорко караулить пленниц…Софья оглядела их всех и опять вздохнула. Все были чужие, незнакомые ей люди…Не станет же Дмитрий приставлять караул к ним из Васильевых слуг!..А сторожа, боярские дети, даже и не встали, когда вошла к ним мать Василия.
Старуха понурила свою гордую голову и с отчаянием и гневом в сердце вернулась в опочивальню невестки…
А в это время на другой половине дворца Дмитрий распоряжался как у себя дома…
Захватил он мать и жену брата Василия… Захватил младших детей… Зато сам Василий на свободе; ещё все его считают государем и великим князем… А что, если вдруг да не удастся его захватить?… Что будет тогда?… Придётся бежать, и бежать с позором…
И вот Дмитрий на всякий случай приказал принести к себе все ларцы и укладки, где хранились драгоценности брата…
Побежали отыскивать дворецкого Луку. Но старик ничего не понимал. На все вопросы он только бессмысленно качал головой и недоумевающе разводил руками. Не то притворялся старик, не то в самом деле ума лишился…
Потормошили его да и бросили…
Побежали к новому государю и великому князю слуги и доложили, что не говорит старик ничего… Скрывает, мол, где всё спрятано…
— Уж мы его и так и сяк донимали — молчит, только головой мотает! Коли прикажешь, государь великий, мы и без него всё отыщем! — говорили холопы…
И вот всё перерыли услужливые Васильевы холопы в государевых горницах; в комнату, где сидел государь Дмитрий Юрьевич, натащили целую кучу всяких ларцов, утвари золотой и серебряной, целую гору шуб и кафтанов на драгоценных мехах…
Не было ключей — разбили ларцы и укладки…
Жемчуг, яхонты, алмазы брызнули миллионами искр перед глазами Дмитрия…
Перстни дорогие, запоны и обнизи, пояса тяжёлые — всего было вдосталь…
Всё приказал новый государь и великий князь ссыпать в один сундук. Так удобнее увезти было…
Много казны накопили отец и деды Василия!.. Одних кубков золотых, судков таких же да блюдцев, да солониц насчитали более двухсот!..
Ножи, ложки, вилки двузубые, ендовы в две-три гривенки весом — ссыпали в сундуки, не считая…
Платья всякого тоже немало набралось. Шуб дорогих — собольих, на чёрно-бурой лисице, на красивом горностае — до пятидесяти оказалось…
Кафтанов из объяри, из алтабаса и зарбева, с нашивками, с пуговицами золотыми, с кружевом таким же, с каменьем да жемчугом натащили холопы целую гору…
Было чем поживиться великому князю Дмитрию Юрьевичу.
Во дворец между тем прибыли боярин Старков, да Никитиных двое, да Друцкой-князь Семён и другие, кто держали сторону двоюродного брата Василия.
Все они, как приехали, поцеловали крест новому государю.
— Будем за тебя грудью стоять, государь и великий князь московский Дмитрий Юрьевич! Дай тебе Бог благополучного и долгого княжения! — говорили бояре, подходя один за другим и целуя руку Дмитрия…
После того как к кресту все приложились, боярин Старков да Друцкой подошли вдвоём к государю.
— Государь великий! — произнёс Старков. — А мы уж от себя, не во гневе твоей милости, распорядились обо всём: мои да князевы людишки, пока ты здесь управлялся, кое-кого из ворогов твоих позабирали…
— Кого да кого? — быстро спросил Дмитрий.
— Ряполовских троих, Семёнова, Кошку с сыном…
Хитрый старик действительно не потратил даром времени. Лишь только ему дали знать, что Дмитрий и Можайский успели пробраться благополучно в Кремль и заняли дворец, Старков сейчас же начал действовать и сам. Толпа его и князя Друцкого челядинцев, вооружённая с ног до головы, оцепила по очереди дворы бояр, известных как приверженцев Василия…
Сонных холопов боярских перевязали без труда, а кто сопротивляться вздумал — тех и приканчивали на месте…
Без шуму и без тревоги обделали все дело люди Старкова и Друцкого…
Бояр забрали…
Обходя боярские дворы, заглянули часом людишки Старкова и к торговым людям… Выбирали только, кто был позажиточней, чтобы недаром время потратить…
И здесь удалось без шуму дело сделать.
А Москва спала и не подозревала, какие дела творятся в самом её сердце в эту глухую зимнюю ночь…
Спали москвичи крепко и не знали, что за утро, когда проснутся, не будет у них больше их великого князя Василия Васильевича. Будет другой, пришлый и нелюбимый, хотя того же великокняжеского рода…