Судьбы великих

О похождениях Есенина повествует в своей книге «Алмазный мой венец» Валентин Катаев. Сергей Александрович выведен там под псевдонимом «королевич». Описывая драку с поэтом, Катаев рассказывает о ее предыстории: «Лицо королевича делалось все нежнее и нежнее. Его глаза стали светиться опасной, слишком яркой синевой. На шечках вспыхнул девичий румянец. Зубы стиснулись. Он томно вздохнул, потянул носом, и капризно сказал:

— Беда хочется вытереть нос, да забыл дома носовой платок.

Его голубые глаза остановились на белоснежной скатерти, и я понял, что сейчас произойдет нечто непоправимое. К сожалению, оно произошло».

…Он писал прекрасные стихи и мог высморкаться в гостях в скатерть, он был красавцем и дебоширом, по-черному пил и любил самых прекрасных женщин своего времени. Его жены Зинаида Райх и Айседора Дункан, как, впрочем, и сам Есенин, закончили весьма плохо: первая была зверски убита в своей квартире, вторую задушил собственный шарф, намотавшись на колесо автомобиля. Возможно, во всех этих событиях виноваты обстоятельства и время, но одно несомненно — если б судьба не свела этих женщин с Есениным, вероятно, она сложилась бы у них как-то иначе — думается, что менее трагически.

Глава 7

ДВА ЛИЦА ТЭФФИ

Знаменитая писательница Надежда Александровна Тэффи говорила о себе так: «Я родилась в Петербурге весной, а, как известно, наша петербургская весна весьма переменчива: то сияет солнце, то идет дождь. Поэтому и у меня, как на фронтоне древнего греческого театра, два лица: смеющееся и плачущее». Это действительно так: все произведения Тэффи с одной стороны смешные, а с другой — весьма трагичны…

Надежда Александровна родилась в апреле 1872 года. Отец ее, А.В. Лохвицкий был весьма известным человеком — профессор криминалистики, обеспеченный человек. Многочисленная семья Лохвицких отличалась разнообразными талантами, основным из которых был литературный. Писали все дети, особенно увлекаясь стихами.

Сама Тэффи сказала про это так: «Занятие это считалось у нас почему-то очень постыдным, и чуть кто поймает брата или сестру с карандашом, тетрадкой и вдохновенным лицом — немедленно начинает кричать: «Пишет! Пишет!» Пойманный оправдывается, а уличители издеваются над ним и скачут вокруг него на одной ножке: «Пишет! Пишет! Писатель!»

Вне подозрений был только самый старший брат, существо, полное мрачной иронии. Но однажды, когда после летних каникул он уехал в лицей, в комнате его были найдены обрывки бумаг с какими-то поэтическими возгласами и несколько раз повторенной строчкой: «О, Мирра, бледная луна!» Увы! И он писал стихи! Открытие это произвело на нас сильное впечатление, и как знать, может быть, старшая сестра моя, Маша, став известной поэтессой, взяла себе псевдоним Мирра Лохвицкая именно благодаря этому впечатлению».

Поэтесса Мирра Лохвицкая была очень популярна в России на рубеже веков. Именно она ввела младшую сестру в литературный мир, познакомив ее с многими известными писателями.

Надежда Лохвицкая тоже начинала со стихов. Первое ее стихотворение было напечатано уже в 1901 году, пока еще под настоящей фамилией. Затем появляются пьесы и загадочный псевдоним Тэффи.

Сама Надежда Александровна рассказывала про его происхождение так: «Я написала одноактную пьеску, а как надо поступить, чтобы эта пьеска попала на сцену, я совершенно не знала. Все кругом говорили, что это абсолютно невозможно, что нужно иметь связи в театральном мире и нужно иметь крупное литературное имя, иначе пьеску не только не поставят, но никогда и не прочтут. Вот тут я и призадумалась. Прятаться за мужской псевдоним не хотелось. Малодушно и трусливо. Лучше выбрать что-нибудь непонятное, ни то ни се. Но что? Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака — дураки всегда счастливы.

За дураками, конечно, дело не стало. Я их знавала в большом количестве. Но уж если выбирать, то что-нибудь отменное. И тут вспомнился мне один дурак, действительно отменный, и вдобавок такой, которому везло. Звали его Степан, а домашние называли его Стеффи. Отбросив из деликатности первую букву (чтобы дурак не зазнавался), я решила подписать пьеску свою «Тэффи» и послала ее прямо в дирекцию Суворинского театра»…

И вскоре имя Тэффи становится одним из самых популярных в России. Ее рассказами, пьесами, фельетонами зачитывается, без преувеличения, вся страна. Поклонником молодой и талантливой писательницы становится даже русский император.

Когда к 300-летию дома Романовых составляли юбилейный сборник, Николая II спросили, кого бы из русских писателей он хотел в нем увидеть, то он решительно ответил: «Тэффи! Только ее. Никого, кроме нее, не надо. Одну Тэффи!»

Интересно, что даже при наличии столь могущественного поклонника Тэффи совершенно не страдала «звездной болезнью», была ироничной не только по отношению к своим персонажам, но и к себе. По этому поводу, Тэффи, в свойственной ей шутливой манере, рассказывала: «Я почувствовала себя всероссийской знаменитостью в тот день, когда посыльный принес мне большую коробку, перевязанную красной шелковой лентой. Я развязала ленту и ахнула. Она была полна конфетами, завернутыми в пестрые бумажки. И на этих бумажках был мой портрет в красках и подпись: «Тэффи»!

Я тут же бросилась к телефону и хвастаться своим друзьям, приглашая их попробовать конфеты «Тэффи». Я звонила и звонила по телефону, созывая гостей, в порыве гордости уписывая конфеты. Я опомнилась, только когда опустошила почти всю трехфунтовую коробку. И тут меня замутило. Я объелась своей славой до тошноты и сразу узнала обратную сторону ее медали».

Тэффи вообще, в отличие от многих юмористов, и в жизни была веселым, открытым, неунывающим человеком. Так же, как и Аркадий Аверченко — остроумнейший человек как в жизни, так и в своих произведениях. Естественно, что вскоре у Аверченко и Тэффи начинаются тесная дружба и плодотворное сотрудничество.

Аверченко был главным редактором и создателем знаменитейшего «Сатирикона», с которым имели дело самые известные люди того времени. Иллюстрации рисовали художники Ре-ми, Радаков, Юнгер, Бенуа, своими стихами радовали Саша Черный, С. Городецкий, О. Мандельштам и Маяковский, помещали свои произведения А. Куприн, Л. Андреев, А. Толстой, А. Грин. Тэффи в окружении таких блестящих имен остается звездой — ее рассказы, очень веселые, но с оттенком грусти, всегда находят горячий отклик у читателей.

Тэффи, Аверченко и Осип Дымов написали замечательную, удивительно смешную книгу «Всемирная история, обработанная «Сатириконом», проиллюстрированную Реми и Радаковым. Написана она была как пародия на учебники, и все исторические события переворачивались в ней с ног на голову. Вот отрывок из главы про Древнюю Грецию, написанной Тэффи: «Лакония составляла юго-восточную часть Пелопоннеса и получила свое название от манеры тамошних жителей выражаться лаконически». Современных читателей поражают в этой книге даже не столь сам юмор, а уровень образования и обширные знания авторов — так можно шутить только над тем, что очень хорошо знаешь…

Про события, связанные с революцией, Тэффи рассказала в своей книге «Воспоминания». Это очень страшное произведение, несмотря на то, что Тэффи старается держаться и смотреть на самые чудовищные вещи с юмором. Невозможно читать эту книгу без содрогания…

Вот, например, эпизод встречи с комиссаршей про кличке Зверь, которая прославилась своей жестокостью при расправах с «чуждыми элементами». При взгляде на нее Тэффи с ужасом узнает бабу-посудомойку из деревни, где Тэффи снимала дачу.

Эта особа всегда сама вызывалась помочь повару, когда нужно было резать цыплят: «Скучна безобразной скукой была твоя жизнь. Никуда бы не ушагала ты на своих коротких ногах. И вот какой роскошный пир приготовила тебе судьба! Напилась ты терпкого, теплого, человеческого вина досыта, допьяна. Залила свое сладострастие, больное, черное. И не из-за угла, тайно, похотливо и робко, а во все горло, во все свое безумие. Те, товарищи твои в кожаных куртках, с револьверами, — простые убийцы-грабители, чернь преступления. Ты им презрительно бросила подачки — шубы, кольца, деньги. Они, может быть, и слушаются, и уважают тебя именно за это бескорыстие, за «идейность». Но я-то знаю, что за все сокровища мира не уступишь ты им свою черную, свою «черную» работу. Ее ты оставила себе»…