Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 34

После возвращения Чечеров представил комиссии данные радиационной и тепловой разведки и впечатления от собственных наблюдений. Особенно убедительным выглядело описание оборудования блока — целехонького, свежевыкрашенного. Стало окончательно ясно — никакого пожара не будет. Не нужно ничего тушить, охлаждать и переоблучать людей. Разведка боем закончилась. Началась рутинная работа. Чечеров в сопровождении дозиметристов совершил свыше тысячи (!) подходов к аварийному реактору. Поднимался и в шахту, в которой произошел взрыв.

«Ну вот, а дальше — обследование помещений, оценка уровней мощности дозы. По поручению правительственной комиссии собирал ленты самописцев, оперативные журналы, которые оставались в рабочих помещениях. Эти материалы послужили основой для анализа аварии».

Ученые и дозиметристы из команды Чечерова жили в Чернобыле. Даже военные из дезактивационных отрядов, работавшие в самых «грязных» местах АЭС, смотрели на них с уважением — как-никак, люди в реактор ходили. А эти ребята… получали удовольствие от жизни. Купались в «фоняших» озерах. Ели рыбку «с цезием». Собирали грибы и ягоды в лесу. Да и чем можно напугать того, кто ежедневно получал по нескольку запредельных доз в самом пекле Зоны?

«Цель поставил, маршрут проложил, оделся, обулся и пошел. Но тут были совершенно неожиданные моменты. Например, пришел в санпропускник, а обуви твоего размера нет… А если обувь мала, работаешь два часа и только и думаешь, как бы из нее вылезти. Тут уже не до радиации».

Константин Чечеров весел, бодр, подтянут — несмотря на 20 лет работы в Зоне. Он — единственный из ликвидаторов — признается в любви к радиации.

«Существует радиофобия, то есть боязнь радиации. Но тогда нужно допустить, что может быть и радиофилия. Помните мультфильмы с Гомером Симпсоном?

Что говорил Гомер Симпсон о радиации? «Радиация опасна только для тех, кто ее не любит».

Горечь появляется в голосе Чечерова лишь тогда, когда он вспоминает об ученых мужах и чиновниках из правительственной комиссии.

В первый период ликвидации аварии они продемонстрировали полное непонимание происходящего и обрекли на смерть тысячи ликвидаторов.

«Очень трудным, но правильным было бы решение… не делать ничего. Все, что делали в 1986 году, было абсолютно неэффективно, нецелесообразно или даже вредно. Готов показать на любых примерах… Всем известна вертолетная засыпка. И можно было прочитать в газетах: вертолетчики с ювелирной точностью запломбировали «больной зуб». Но я в шахте реактора был много раз, поэтому могу сказать, что туда не попало ничего! Но размолотили перекрытия помещений барабан-сепараторов. Проломили крышу соседнего третьего блока. И главное, что результата-то не добились. Но мы попали в шахту реактора и увидели, что там и засыпать ничего не надо было. Шахта пустая… А вертолетчики облучились? Облучились. А пыль радиоактивную поднимали каждый раз при сбрасывании? Поднимали…»

Ликвидация последствий аварии начиналась как героическая трагедия, а закончилась трагикомическим фарсом. Об этом с горечью говорят сами ликвидаторы. Теперь Зона — место, где зарабатываются и отмываются деньги. Но пока живы такие люди, как физик Константин Чечеров, жива и память о других временах. Временах, когда человек вступал в схватку с атомом не из-за корысти, а по велению сердца. Ради забытых теперь идеалов.

ГЛАВА 4

ГАРРИСБЕРГ — АМЕРИКАНСКИЙ ЧЕРНОБЫЛЬ

В 1979 году на атомной электростанции на острове Три-Майл каким-то чудом, по чистой случайности, не произошла катастрофа, от которой содрогнулся бы весь мир. За семь лет до Чернобыля радиоактивный газ с атомной электростанции «Три-Майл-Айленд» в густонаселенном штате США Пенсильвания проник в атмосферу, а загрязненная радиацией жидкость из системы охлаждения вытекла наружу и попала в реку в районе города Гаррисберг. Лишь случайное стечение обстоятельств предотвратило трагические последствия аварии…

Лампочки индикаторов на пульте в главном зале тревожно мигали. Повсюду загорелась красная аварийная сигнализация. Начальник смены Уильям Зеве и дежурный оператор Фред Шейманн не могли понять, что значат одновременно мигающие индикаторы — они растерялись в потоке нахлынувшей противоречивой информации. Они не были готовы к такой ситуации.

Утром 28 марта 1979 года на атомной электростанции «Три-Майл-Айленд» произошло именно то, чего никто не ожидал — частично расплавилась активная часть энергоблока АС, ядерного реактора.

В четыре часа утра дежурные операторы на главном пульте управления станции заметили первые отклонения от нормальной работы. Насос в системе охлаждения второго энергоблока вышел из строя. А ведь вода должна охлаждать топливные стержни, которые при ядер-ной реакции нагреваются до 1 100°. Под действием высокой температуры давление в контуре охлаждения поднялось до такой величины, что температура продолжала возрастать.

Предохранительный клапан в аварийном режиме открывается автоматически. При этом давление в системе снижается, пар вырывается в резервуар, где и конденсируется. На этот раз давление и уровень воды в контуре нормализовалось, но клапан не закрылся. Каждую минуту через открытый клапан из системы охлаждения уходила тонна воды, а начальник смены не замечал этого, так как индикатор на пульте ошибочно показывал, что система полна охлаждающей жидкости.

Резервуар для конденсата из контура системы охлаждения быстро переполнился. Пар продолжал выходить, и уровень охлаждающей жидкости в системе снижался. Около шести часов верхнюю часть активной зоны ядерного реактора обтекал вместо охлаждающей жидкости только горячий пар, который не уменьшал высокую температуру в реакторе. Топливные стержни начали плавиться. При реакции выделялся водород, который при соединении с кислородом из воздуха образует взрывчатую смесь.

В 6:18 начался кошмар, мысль о котором преследует всех атомщиков на свете: расплавление активной зоны реактора, при котором массивные стены станции не могут выстоять, радиоактивные вещества выделяются в окружающую среду, и уровень радиации превышает все допустимые границы… Техногенная катастрофа такого типа имеет непредсказуемые последствия.

Наконец оператор заметил, что предохранительный клапан в контуре системы охлаждения все еще открыт, и закрыл его. Именно это предотвратило катастрофу в самый последний момент.

Однако ситуация оставалась критической. В 7:24 начальник смены Зеве объявил тревогу. О случившемся немедленно доложили губернатору Пенсильвании Ричарду Льюису Торнбергу. Через полчаса он проинформировал ответственное за атомную энергетику лицо в правительстве президента США Джимми Картера.

Население об истинных масштабах аварии на АЭС не оповещали. Пресс-секретарь энергетической фирмы «Метрополитен Эдисон» в 9:30 сообщил, что утечки радиоактивных веществ не произошло, и в районе АЭС повышения уровня радиации не ожидается. На самом деле он лгал, поскольку радиоактивный газ выделялся в атмосферу, а загрязненная вода попала в реку Саскуэханна. Между тем персонал станции старался, по мере возможности, стабилизировать положение.

На следующий день взрывоопасную смесь газов попытались отвести из активной зоны ядерного реактора в резервуар, и при этом произошел еще один выброс радиоактивных веществ в окружающую среду. Поскольку опасность взрыва была очень высока, 30 марта, в пятницу, в 7 часов утра радиоактивные газы просто выпустили в атмосферу. Радиоактивное облако повисло над городом Гаррисберг.

Тем же утром, по распоряжению губернатора Торнберга, из жилых домов в радиусе восьми километров от атомной электростанции эвакуировали беременных женщин и маленьких детей. Но люди уже прослышали об аварии на АЭС, и тысячные толпы бросились прочь из города. Кадры кинохроники, показывающие людей, которые в панике покидают свои дома, позже обошли весь мир.