Твердая рука. Гамбусино

«Неужели Кидд?» – подумал дон Руфино, но тут же вынужден был отвергнуть это подозрение. Уже одно предположение, что бандит мог пощадить жизнь Паредеса, показалось ему смешным; но чтобы Кидд дал уйти своему пленнику, не очистив его карманов, – такая мысль была просто нелепой. Дон Руфино долго не мог выбраться из порочного круга всевозможных догадок. Для этого ему недоставало отправной точки. Внезапно он ее нашел. Он решил проследить всю историю заговора, начиная со своей встречи с Киддом. Он шел от вывода к выводу, с трудом пробиваясь сквозь рой туманных предположений, теснившихся в его воспаленном мозгу, пока его не озарила мысль, которая почти привела его к истине.

– Правду говорят краснокожие, – бормотал он про себя, – что в прерии деревья имеют уши, а листья – глаза. Теперь я вспоминаю, что мой разговор с этим плутом происходил возле густого кустарника; может быть, в нем скрывался соглядатай? Отныне я буду сговариваться о делах не иначе как на оголенных холмах! Впрочем, как знать… может быть, и там меня будут подслушивать из какой-нибудь норы! Размышления сенатора прервал подошедший дон Руис.

– Сеньор дон Руфино, – произнес он после взаимного обмена учтивостями, – не угодно ли вам пройти со мной в гостиную? Дело в том, что наш управитель, находившийся, как вам известно, несколько дней в отсутствии, привез довольно важные известия, которыми мой отец хотел бы поделиться с вами.

Сенатор, невольно вздрогнув, испытующе посмотрел на дона Руиса, но не прочел никакой задней мысли на открытом лице юноши.

– Что случилось, дорогой дон Руис? – заискивающим голосом произнес дон Руфино. – Неприятности?

– Да, но у меня только самые смутные сведения о них. Пожалуйте, если вам угодно, со мной в гостиную, и там вы все узнаете.

– Я весь к вашим услугам, дон Руис, – сказал сенатор и последовал за молодым человеком в гостиную, где уже находились маркиз, донья Марианна и дон Хосе.

– Что случилось, мой дорогой маркиз? – спросил сенатор. – Признаюсь, дон Руис нагнал на меня страху.

– Это не пустые страхи, кабальеро, сейчас вы сами убедитесь. Но прошу вас, присядьте… Итак, – обратился он к управителю, – эти сведения вы получили из вполне достоверных источников?

– Я готов поручиться, ми амо, что все это правда чистой воды. Папагосы объединились с черт его знает какими еще племенами индейцев, и мы должны с часу на час ожидать их нападения.

– Вот так чертовщина! – весело воскликнул сенатор.

– Это гораздо более серьезно, чем вы думаете! – резко ответил Паредес. – На этот раз индейцы полны решимости окончательно водвориться в Соноре, изгнав оттуда белых.

– Только и всего? – продолжал посмеиваться сенатор. -Ну что ж. Для них, видно, это пара пустяков!

– Вы можете смеяться сколько угодно, но факт остается фактом.

– Да я и не думаю смеяться, друг мой: я только не предполагаю, чтобы индейцы могли решиться на такое безумное предприятие.

– Во-первых, сеньор, я не ваш друг! – оборвал его управитель. – А во-вторых, вы, вероятно, изменили бы свое мнение об индейцах, доведись вам увидеть их в бою.

– Я никогда еще не видел индейцев бравое и, Бог даст, никогда не увижу их. Но вместе с тем я сильно подозреваю, что жители этого края рисуют себе их несравненно более страшными, чем они есть на самом деле.

– Напрасно вы так думаете, – вмешался маркиз. – Поживете еще немного с нами и сами поймете, как вы глубоко ошибаетесь.

– Но мы-то, надеюсь, уедем отсюда заблаговременно! – воскликнула донья Марианна.

– Нам нечего бояться индейцев, дочь моя, – отвечал маркиз. – Скала, на которой построен мой замок, слишком тверда для них; они сломают себе шею и ничего не добьются.

– Но все же, отец, не мешает принять некоторые меры предосторожности, – заметил дон Руис.

– В дни всеобщего восстания тысяча восемьсот двадцать седьмого года, – сказал маркиз, – индейцы не показывались даже на подступах к дель Торо; весьма сомнительно, чтобы и теперь они осмелились напасть на нас. Ты все же прав, сын. Я прикажу немедленно привести замок в состояние обороны, хотя бы для того, чтобы успокоить твою сестру.

– Ну, на этот раз восстание будет посерьезнее, – возразил – Поверьте мне, ми амо, нельзя терять ни минуты. Сделайте милость, сеньор управитель, – воскликнул сенатор, – скажите наконец, кто же это так обстоятельно осведомил вас о положении дел? Дон Хосе, косо взглянув на сенатора, пожал плечами.

– Не все ли вам равно? – ответил он. – Предположим, эти сведения я получил от одного друга. Это вас устраивает?

– Позвольте, позвольте, сеньор! – возразил дон Руфино. – Это важнее, чем вы думаете. Нельзя же так, ни с того ни с сего, встревожить покой целого семейства, не представляя никаких доказательств в достоверности принесенных вами известий.

– Мой господин слишком хорошо знает меня, сеньор, как честного и правдивого человека, не способного на ложь!

– Я не сомневаюсь ни в вашей порядочности, ни в вашей правдивости, сеньор управитель; однако, если вы хотите, чтобы ваше сообщение было принято во внимание, вы должны подтвердить его неопровержимыми доказательствами или по крайней мере ссылкой на лицо, пользующееся общественным доверием.

– Ба! Ба! – заметил дон Хосе. – Никогда не мешает быть наготове.

– Да, когда ты уверен, что тебе следует это делать, – возразил сенатор. – Вот поэтому-то в качестве должностного лица… тысяча извинений, маркиз, за то, что вынужден действовать так в вашем доме… я требую, чтобы вы назвали тотчас же имя человека, от которого вы получили эти тревожные известия.

– А что скажет вам имя человека, которого вы никогда не видели, о котором никогда ничего не слышали?

– Не в этом дело. Потрудитесь отвечать, прошу вас!

– Очень возможно, сеньор, что вы должностное лицо, но меня это мало трогает. Я признаю здесь одного только господина – сеньора маркиза. Он один имеет право расспрашивать меня, ему одному только и буду я отвечать.

Сенатор, кусая губы, повернулся к маркизу.

– Почему же, Паредес, вы не хотите ответить? – сказал дон Фернандо. – Право, я не могу понять вашего упрямства в этом деле.

– Если вы этого требуете, ми амо, я могу ответить. Знайте же, что о готовящемся восстании индейцев меня предупредил один белый охотник, по имени Твердая Рука.

– Твердая Рука?! – одновременно воскликнули брат и сестра.

– Не тот ли это самый охотник, – спросил маркиз, – которому мы уже так многим обязаны?

– Да, ми амо, – отвечал дон Хосе. Сенатор впервые услышал это имя; тем не менее, когда управитель произнес его, дон Руфино испытал какое-то необъяснимое внутреннее волнение.

– О, ему нельзя не верить! – пылко воскликнула донья Марианна. – Каждое его слово заслуживает полного доверия.

– Конечно, – подтвердил дон Руне. – Надо полагать, ЧТУ он сделал это преднамеренно, желая предостеречь нас.

– Но кто этот человек и почему он так симпатичен всем вам? – продолжал домогаться сенатор.

– Друг! – с жаром произнесла донья Марианна. – Друг, которого я никогда не забуду!

– И которого все мы любим, – добавил маркиз.

– И вы ему полностью доверяете? – не унимался дон Руфино.

– О да! Можете быть уверены, сеньор, что я не стану пренебрегать его предупреждением!

– Но, в таком случае, позвольте мне заметить вам, сеньор маркиз, что мне кажется весьма подозрительным упорство, с которым сеньор управитель отказывался назвать его имя.

– Сеньор дон Руфино, – отвечал маркиз, – Паредес – наш старый слуга, он пользуется известной свободой в обращении со всеми нами и правом, я бы сказал, вполне заслуженным правом, требовать, чтобы ему верили на слово… Но пора, однако, подумать, – продолжал маркиз, – что нам следует предпринять, чтобы не быть захваченными врасплох. Вы, Паредес, садитесь тотчас же на коня и объявите всем нашим пеонам и пастухам мой приказ немедленно перебраться с семьями васиенду и пригнать сюда же стада и табуны… А ты, сын мой, займись подготовкой загонов для животных и жилья для людей. Надо запастись фуражом и провиантом, чтобы нас не взяли измором во время осады. Сколько пеонов в вашем распоряжении, Паредес?