Страница 32 из 34
место.
Очутившись внутри, я первым делом огляделся по сторонам и увидел, что оказался в
большом, хорошо освещенном зале, где все было окрашено в красный цвет — и стены, и
обстановка, и мантия хозяина. Бросив беглый взгляд наверх, я увидел, что куполообразный
потолок имеет ту же окраску. Только настенные канделябры с причудливо изогнутыми
свечами баловали разнообразием — они были белыми, потому что материалом для них
послужили кости.
Да, веселым или приятным это место можно было назвать с большой натяжкой. С очень
большой.
Не останавливаясь у порога, я подошел поближе к единственному окну, возле которого в
одном из двух кресел с высокими прямыми спинками сидел мой собеседник. Будучи
готовым к любым неожиданностям, я тем не менее не сумел совладать с собой и отшатнулся, когда он откинул с головы капюшон.
— А ты не такой храбрец, каким казался недавно, — довольно сказал хозяин и
рассмеялся, если звук, подобный скрипу, который издает несмазанное колесо, можно назвать
смехом. — Вложи меч в ножны и присядь — ты, должно быть, устал. Кем бы не были те, кто
приходит сюда без зова, для меня гостеприимство — прежде всего.
Повинуясь его воле, моя правая рука вложила меч в ножны, а ноги подвели меня к
пустому креслу, в которое я и уселся. Вернее — в которое меня усадили при помощи магии.
Дело принимало серьезный оборот. Едва успев войти, я оказался во власти противника и
уже почти готов был раскаяться, что предпринял экспедицию на остров в одиночку. Если бы
раскаяние было бы вообще мне свойственно. Обычно я предпочитаю не жалеть о содеянном.
Куда полезнее на основании опыта делать для себя выводы.
Глаза пока еще слушались меня, поэтому я постарался получше разглядеть
«гостеприимного» хозяина: обтянутый морщинистой кожей уродливый череп,
«украшенный» разномастными извивающимися
щупальцами и покрытый местами тонким слоем блестящей серо-зеленой слизи. В
сравнении с ним любой гунгл мог считаться писаным красавцем. Руки с длиннющими
костлявыми пальцами-когтями превосходно дополняли его дивный облик. Урод из уродов, иначе и не скажешь.
— Назовись, пришелец, — сверкнув длинными острыми клыками, потребовал хозяин.
Я выдержал паузу, чтобы убедиться, что язык мой повинуется мне. Убедился и ответил:
— Перед тобой Уллиус, сын Майвена. «Никогда не открывай врагу своего
имени, — наставлял меня Панеоник, — так поступают только самонадеянные глупцы.
Узнав имя человека, противник скорее и вернее сможет нанести вред его владельцу».
— Откуда ты? — тотчас же последовал второй вопрос.
— Из Грандфорта, — не моргнув глазом, солгал я снова. — А кто ты?
— Перед тобой Великий колдун Миаллоу, Тень полубога РускриуЦу и один из Семи
Высших чародеев Хаоса! — торжественно представился мой собеседник.
Я выслушал новость молча, чем привел в раздражение моего высокопоставленного и, как
оказалось, весьма тщеславного собеседника.
— Перед тобой, о ничтожный представитель людской расы, Великий колдун Миаллоу, Тень полубога РускриуЦу и один из Семи Высших чародеев Хаоса! — повторил он, заметно
возвышая голос.
— Но тебя никоим образом нельзя отнести к людской расе... — съязвил я, относя слово
«ничтожный» на счет противника.
— Отнесись же ко мне с должным почтением, презренный слизняк, теперь ты знаешь, кто удостоил тебя беседы!!! — прогремел Миаллоу.
Щупальца на его отвратительной морде лихорадочно зашевелились, должно быть
выражая гнев.
— У тебя плохая память, Седьмой чародей, — с издевкой произнес я, стараясь вывести
противника из себя. — Меня зовут Уллиус, сын Майвена, а не «презренный слизняк».
Снова послышался скрип несмазанного колеса. Гнев сменился весельем. Миаллоу нельзя
было отказать в уме — он пони-
мал, что пренебрежение насмешками является лучшим средством от насмешек.
Отсмеявшись, Миаллоу задал новый вопрос:
— Как ты попал сюда?
— Пробрался через люк, затем вошел, в дверь и поднялся по лестнице.
— Как ты попал на остров? Я не спрашиваю, зачем ты явился сюда, и так ясно, что ты
пришел за девчонкой. Но как тебе удалось попасть на остров, который вы именуете Фей-Го?
Как само собой разумеющееся, я выдал заготовленную еще на лестнице ложь, оставаясь в
прежней роли наглого простака.
— А как еще сюда можно попасть? Разумеется, прилетел на грифоне. Грифоны могучи, и
им ничего не стоит пересечь океан по воздуху. Однако я осмелюсь заметить, что для тени
полубога ты недостаточно осведомлен, почтеннейший.
Обладая «Поглотителем мглы», можно было и впрямь попытаться достичь острова Фей-
Го и на грифоне. Я предпочел морской путь по двум соображениям: во-первых, огромного
зверя, шумно машущего крыльями и порой издающего весьма громкие крики, непременно
заметили бы еще на подлете к острову, а во-вторых, мне никогда бы не удалось подбить
прямодушного и честного Лурана, Опекуна и Погонщика Грифонов, на такую авантюру. Он
денно и нощно сдувает пылинки со своих немногочисленных питомцев и никогда не
согласится подвергнуть их риску ради прихоти какого-то спятившего бродяги. Да еще такой
дурацкой прихоти, как полет на проклятый остров Фей-Го. Приказ Багурона — другое дело, его Луран выполнит не раздумывая, но ведь я предпочел обойтись своими силами.
— На грифоне. Да-да, именно так я и думал, — покивал уродливой башкой Миаллоу.
Радость нахлынула на меня, и я постарался скрыть ее приход от чародея Хаоса. Мне
стало ясно, что искусство чтения чужих мыслей недоступно Миаллоу. Прекрасно! Я
приободрился и стал ждать следующего вопроса, уже заранее зная, каким он будет.
— Неужели грифоны могут найти дорогу в туманном мороке, окружающем остров?
— Могут, если подвязать им на шею магический Кристалл Всеведения, что добывают в
Чионьских горах.
На самом деле, если я ничего не путаю, там можно найти только энергетические
кристаллы. Несуществующий Кристалл Всеведения я придумал, поднимаясь сюда по
лестнице.
— Понятно! — Миаллоу звонко постучал Когтями по подлокотникам своего кресла. Его
любопытство было удовлетворено, теперь он мог спокойно убить меня. Откуда я узнал, что
Орлуфия находится на Фей-Го, его не интересовало.
Предприняв осторожную попытку пошевелить конечностями, я убедился, что в моей
власти по-прежнему остается только моя голова.
Пауза, не сулившая мне ничего хорошего, затянулась. Наконец Миаллоу, видимо
принявший какое-то решение, заговорил:
— Мне нравятся наглецы. Их нежелание подчиняться кому-либо, ошибочно
принимаемое за любовь к свободе, — первый шаг к Хаосу. Поэтому я хочу сделать тебе
подарок, который ты, несомненно, примешь с великой благодарностью...
— У нас говорят: «Не хвали вино в погребе, а хвали его на столе», почтеннейший
Миаллоу. Даже неразумные дети следуют этому правилу. — Дерзость придавала мне сил. —
Прежде чем рассуждать о благодарности, дай мне хотя бы посмотреть на твой подарок.
Очень надеюсь, что это не ожерелье из зубов твоих приятелей – гунглов. Не хотелось бы
получить смердящий подарок!
— Нет, это не ожерелье. И запомни, Уллиус, если ты не прекратишь дерзить мне, заставлю тебя проглотить твой длинный язык. Так, чтобы ты сдох, подавившись им.
Прекрасная смерть для наглецов, лучше и не придумаешь.
«Мой язык впятеро короче твоего, и подавиться им мне будет трудно даже с твоей
помощью», — собрался ответить я, но взглянул в раздувшиеся от негодования глаза чародея
и решил промолчать.
Мое молчание понравилось Миаллоу.
— Я не ошибся — ты благоразумен, — удовлетворенно сказал он. — Хорошее свойство, оно продлевает жизнь и делает ее лучше. Показать тебе мой подарок я не могу, хотя это