Терновый Король

– Клянусь святым Тарном, в жизни не видал ничего подобного, – выдохнул Родерик, когда перед ним открылся город мертвых.

Окраины его были скромны и непритязательны. Ряды небольших деревянных домиков под соломенными или черепичными крышами тянулись вдоль пыльных улиц. Некоторые, благодаря постоянным заботам родственников усопшего, содержались в порядке, дворы их радовали глаз чистотой и ухоженностью. Но в большинстве своем последние жилища мертвых пребывали в столь же прискорбном состоянии, что и останки, которые скрывались за их стенами. От зданий остались лишь ветхие остовы, поросшие плющом и наполовину засыпанные прелыми листьями, которые не убирались годами. Сквозь ветхие покосившиеся крыши некоторых усыпальниц проросли деревья.

Некрополь разделяли на части пять концентрических каналов. Как только принцесса и ее спутник пересекли первый канал, дома вокруг стали более крепкими и просторными. По большей части то были строения из шлифованного камня, с крытыми шифером крышами; почти все усыпальницы окружали литые железные ограды. Копыта лошадей теперь стучали по мощенной булыжниками мостовой. Чем дальше продвигались Энни и Родерик, тем величественнее и пышнее становились жилища мертвых; в центре города виднелись даже башни и купола.

– У нас в Данмроге тоже есть королевские гробницы, – сообщил Родерик. – Но конечно, ничего подобного там не встретишь. Скажите, принцесса, а кто похоронен в этих маленьких бедных домах?

Энни пожала плечами.

– Бедные люди, кто же еще. Каждой семье из Эслена-на-Холмах отводится здесь участок, в соответствии со знатностью и заслугами. А какое жилище родственники построят Для своих мертвецов и как будут следить за усыпальницей – это их дело. Бывает, семьи обретают богатство и расположение короля – тогда они могут перенести останки своих предков ближе к центру. А если родственники тех, кто похоронен за третьим каналом, разорились или впали в немилость, им приказывается перенести прах своих мертвецов на окраины.

– Вы хотите сказать, принцесса, что порой усопших хоронят во дворцах, а столетие спустя они оказываются в хижинах?

– Да, конечно.

– Осмелюсь заметить, подобный обычай представляется мне не слишком справедливым. Поступать так с мертвецами по меньшей мере, не слишком почтительно.

– А то, что черви обгладывают останки до костей, представляется вам справедливым? – насмешливо спросила Энни. – Однако именно так происходит с мертвыми. Черви тоже не слишком почтительны с ними. Таков уж их удел.

Родерик усмехнулся, но не стал возражать.

– Я воспользовался выпавшей мне честью проводить вас, принцесса, – произнес он. – Я насладился вашим обществом, и я видел некрополь. А теперь я вынужден вас покинуть.

– Уже?

– А сколько времени мне потребуется, чтобы вернуться в главную башню? Больше часа?

– Несомненно.

– Тогда мне следовало оставить вас раньше. Скажите, как быстрее всего добраться до замка?

– Думаю, вы должны найти путь сами. Рыцарю необходимо учиться преодолевать трудности.

– Тогда, боюсь, сегодняшняя наша встреча будет последней. Видите ли, принцесса, мой отец обещал: если я хоть раз отступлю от своих обязанностей, то он отошлет меня в наши дальние владения, что расположены в сотне лиг отсюда. А родитель мой слов на ветер не бросает.

– Вижу, самонадеянности вам не занимать, – проронила принцесса. – Ради святого Лоя, скажите, почему вы возомнили, что я пожелаю увидеть вас еще раз?

Вместо ответа юноша подъехал вплотную, и его прозрачные голубые глаза приблизились к ее зеленым. Энни ощутила внезапный приступ испуга и в то же время почувствовала: Родерик словно зачаровал ее взглядом. И когда он наклонился и поцеловал принцессу, та не смогла бы ему помешать, даже если бы захотела.

Впрочем, она этого не хотела.

Поцелуй длился недолго – то было лишь мгновенное, чудное, упоительное прикосновение губ. В мечтах Энни часто воображала, что испытывает девушка, когда ее целуют. Но на самом деле все произошло совсем не так, как ей представлялось.

Все существо ее трепетало.

Она на мгновение закрыла глаза и произнесла чуть слышно:

– Поезжайте вдоль этого канала, до тех пор пока не увидите улицу, вымощенную свинцовыми плитами. Там поверните налево. Дорога приведет вас прямо к холму.

Родерик кивнул головой в сторону Тенистого Эслена.

– Мне бы хотелось без спешки осмотреть некрополь. Может, когда-нибудь…

– Приезжайте сюда через два дня, около полудня, – перебила Энни. – Я буду здесь.

Юноша расплылся в улыбке, кивнул и, не произнеся более ни слова, пришпорил коня. Вскоре он скрылся из виду.

Энни осталась в одиночестве; ошеломленная, растерянная, она долго глядела в темные воды канала, все еще чувствуя на губах вкус других губ и стараясь не дать ускользнуть этому сладостному ощущению. Она вспоминала каждое слово человека, который только что поцеловал ее, каждое его движение и не могла понять, что за наваждение с ней приключилось.

Она совершенно не знала этого юношу. Почему же он так быстро завладел всеми ее помыслами?

Внезапно до слуха Энни донесся цокот копыт. Она решила, что это возвращается Родерик, и сердце ее сжалось от надежды и страха. Однако, обернувшись, она увидала всего лишь Остру. Золотистые локоны девушки рассыпались по плечам, и, судя по выражению лица, она была очень сердита.

– Я видела, ты разговаривала с каким-то молодым человеком. Кто он такой? – первым делом осведомилась Остра.

– Один из королевских рыцарей, только и всего, – не стала пускаться в подробности Энни.

Несколько мгновений Остра, похоже, прикидывала, как отреагировать на это сообщение. Потом обожгла Энни гневным взглядом.

– Что ты вытворяешь, скажи на милость? Ведь ты спускалась ущельем, правда? Добром это не кончится, можешь мне поверить. Когда-нибудь ты непременно…

– Тебя кто-нибудь видел? – рассеянно проронила Энни, словно не слышавшая упреков.

– Ни одна живая душа меня не видела. Но не забывай, Энни, я твоя фрейлина. Для меня это большое везение, ведь в жилах у меня течет не самая благородная кровь. И если с тобой что-то случится…

– Мой отец любит тебя, Остра, – возразила Энни. – И ему все равно, какая кровь течет в твоих жилах – благородная или нет. Неужели ты думаешь, он когда-нибудь прогонит тебя?

Тут Энни заметила, что ее подруга едва сдерживает слезы.

– Остра? Что случилось? – обеспокоенно воскликнула она.

– Все твоя сестра, Фастия… – пробормотала Остра, пытаясь сморгнуть слезы. – Ты ничего не понимаешь, Энни.

– Но что я должна понимать? Мы с тобой выросли вместе, спали в одной постели с тех самых пор, как твои родители погибли и отец взял тебя ко двору. Тогда нам было по пять лет. Ты разделяла все мои игры и забавы. И мы с тобой частенько ускользали от охраны, как сегодня. Почему же ты плачешь? Что произошло такого особенного?

– Вчера Фастия сказала мне: если ты не станешь вести себя, как пристало взрослой принцессе, то она не позволит мне быть твоей фрейлиной. Сказала, что общество другой, более разумной девушки, которая не станет потакать твоим выходкам, пойдет тебе на пользу.

– Не обращай внимания на мою сестру, Остра. Она хочет тебя запугать, но на самом деле ничего плохого не сделает. И ведь я тоже рискую, не только ты. Знаешь сама, меня ждет нагоняй.

– Ах, Энни, ты и в самом деле ничего не понимаешь. Как ты можешь сравнивать? Ты принцесса, а я твоя служанка. Твоим родителям угодно обращаться со мной, как с особой благородного происхождения. Однако все при дворе знают, что, несмотря на роскошные наряды, я никто и ничто.

– Нет-нет, Остра, – горячо возразила Энни. – Ты не права. Не смей говорить, что ты никто. Ты мне как сестра, больше чем сестра. Я люблю тебя и никому не позволю тебя обидеть.

– Тише, – прошептала Остра, насторожившись. – По-моему, погоня близко.

– Поскакали. Прямо сейчас поедем домой. А они пусть здесь ищут. Обещаю тебе, нас не поймают.

– Но рыцари…