Пушка Ньютона

– О, луна показалась, а звезд все нет, – пробормотал где-то рядом Роберт. – Как странно.

Огромный шар спокойно изливал красноватый свет на облака, оставшиеся внизу. И даже при этом пусть сумеречном, но все же освещении, Бен не видел ни конца, ни края этой бесконечной пустыни клубящегося тумана.

– Какая яркая луна, – произнес Роберт, голос его дрожал.

Сэр Исаак пробормотал что-то невнятное. Бен недоуменно и зачарованно смотрел на огромный красноватый диск.

– Кратеров не видно, – пробормотал он. – И людей там нет. Роберт, это же не луна, это солнце.

– Солнце? Но небо-то черное. И солнце… оно такое бледное!

Прошло время, солнце стало ярче, но не ослепляло, на него еще можно было смотреть, не отводя глаз. Небо окрасилось в янтарный цвет, ближе к горизонту сгущавшийся до грязно-коричневого.

– Мы изменили мир, – вздохнув, тихо сказал Ньютон. Он сам только что проснулся. – Остается лишь надеяться, что Господь простит нам эту вольность.

– Я не понимаю, – забеспокоился Роберт, – я не философ, я… это что – конец света? Армагеддон?

Ньютон не сводил глаз с солнца.

– Мои исследования в области истории позволяют мне сделать заключение, что конец света еще не наступил, – ответил на вопрос Роберта Ньютон. – Подождем несколько дней, и тогда все станет ясно, господин Нейрн. Во всем, что творится, я понимаю не больше вашего. Думаю, и у господина Франклина нет никаких объяснений. Так что, господин Нейрн, смею заметить, вы оказались в хорошей компании. Но скажу вам, что если это и не то время, которое предсказал Иоанн Богослов в своем «Откровении», то во всяком случае его канун. Это время, когда необходимо воспользоваться разумом, дарованным нам Богом, чтобы постичь суть явлений и окружающего мира. И главное – мы не должны допустить повторения подобной катастрофы.

– Повторения? – изумился Бен.

– Если один безумец призвал с небес комету, и она упала на наши головы, то, что мешает другому безумцу последовать его примеру. Нужно сделать так, господин Франклин, чтобы повторение стало невозможным. И мне сейчас крайне необходим личный секретарь, лаборатория и помощник. Короче говоря, нет ли у вас желания стать моим учеником?

Предложение Ньютона поступило слишком поздно и обещало слишком мало, но кроме этой призрачной надежды, Бен ничего не видел на горизонте своей жизни.

– Да, – после длинной паузы произнес Бен. Согласие было продиктовано не наивностью Бена, не его безудержным тщеславием приобщиться к великому Ньютону, нет, в нем зарождалась мудрость. – Да, я согласен стать вашим учеником. – И это было первое решение в его жизни, которое Бен принял трезво и спокойно.

Дробь дождевых капель о черепичную крышу вывела Адриану из состояния глубокого забытья. В обрывках памяти она пыталась отыскать ответы на вопросы: где она и что с ней произошло?

Последнее, что она отчетливо помнила, было то, как они с Креси бежали по лесу, и как нестерпимо болела рука.

Она поднесла к глазам правую руку и едва не рассмеялась в отчаянии безумия. Так странно. Вместо руки – култышка. Кисти больше не существовало. Адриана осторожно прикоснулась к чистой повязке, и от острой боли судорога пробежала по телу.

В памяти всплыли горячечные сновидения, которые терзали ее в грязном бревенчатом домишке. Сейчас она лежала в небольшой комнате, на чистой постели. За окном, изукрашенным узорами трещин, лил сильный дождь. Веяло сыростью и резким запахом серы.

Адриана попыталась подняться, но тут же поняла: рано – она слишком слаба. Движение вызвало приступ тошноты. К счастью, возле кровати был предусмотрительно оставлен ночной горшок.

Дверь скрипнула и открылась. Вошла Креси, одетая в просторное коричневое платье, коротковатое для ее высокого роста.

– Что? Что такое? – Креси опустилась на колени рядом с ее кроватью, держа в руке влажное полотенце. – Ну вот вы и пришли в себя. Как вы себя чувствуете?

– Вероника, где я? Сколько дней я провела в беспамятстве?

Креси легонько коснулась лба Адрианы.

– Вы очень сильно болели, – ответила она. – Временами мне казалось, что вы не выживете. Вы уже видели свою руку?

– Да.

– Прошло больше недели с того дня, как мы покинули Версаль. Вы помните тот день?

– Да. И Николас…

– Ну что ж, тогда мне не нужно ничего вам рассказывать. – Она помолчала и добавила: – Вы и так все знаете.

– Я одна во всем виновата! Если бы не мои колебания…

– Вы просто чуть раньше потеряли бы руку, вот и все, – оборвала ее Креси. – Не надо больше об этом. Нам и без того предстоит много хлопот. Теперь нужно думать не о прошлом, а о будущем.

– Много хлопот?

– Да. Сейчас поясню. После того как мы оставили карету, нам не пришлось долго скитаться по лесу, да вы и не могли идти долго. Нам попался домик лесника, его жена умела лечить травами. Но вашу кисть все равно пришлось ампутировать.

– А как же погоня?

Креси криво усмехнулась:

– На следующий день выстрелила пушка Ньютона, и после этого преследователи потеряли к нам интерес.

– Правда?

– Адриана, вся западная сторона запылала огнем, с неба посыпались камни. Они горели, и от них загорелся лес. А несколько часов спустя исчезло солнце.

– Исчезло?

– Да, его закрыли непроницаемые черные тучи. И дождь с тех пор льет не переставая. Вы чувствуете, какой отвратительный запах он принес с собой? Все низины затоплены, я вынуждена была перевезти вас из домика лесника в более безопасное место. Я убила какого-то господина и его возницу, так у нас появилась карета, на которой мы и добрались до этого дома.

– Чей это дом?

– Мадам Аларан. Она тоже состоит в «Корае». Нам дали кров, но долго здесь оставаться мы не можем. Все поля в округе затоплены, а слуги в панике бегут, они думают, что наступил конец света. – Креси сардонически улыбнулась. – Но в каком-то смысле эти беды нам на руку. Дороги, ведущие к Версалю, размыты, это облегчает наше бегство и служит защитой от преследователей. Адриана вспомнила свои расчеты падения кометы.

– Я так и не увидела этой ужасной катастрофы, – пробормотала она.

– Это не важно, – тихо сказала Креси. – Достаточно того, что я видела. Уверяю вас, это еще не конец света. Но времена настали смутные и безрадостные. Мы с вами должны как можно быстрее покинуть Францию, пока вы в состоянии путешествовать.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что вы носите в своем чреве ребенка, моя дорогая, – ответила Креси.

Она стояла перед растерзанным и покинутым людьми Версалем. Адриана знала, что все это происходит во сне, она ясно ощущала, что продолжает лежать в постели. Может быть, Креси взяла ее с собой в свои видения? Большая часть дворца уцелела, но окна были выбиты, и струи дождя проникали внутрь, стекали по влажным стенам, словно слезы Творца, опечаленного увиденной картиной мира.

Омываемая потоками дождя, Адриана добралась до грота Фетиды. Со смешанным чувством жалости и триумфа она рассматривала лицо Людовика-Аполлона и заметила, что у него изменилось выражение глаз. Не могущественный монарх устремлял на нее властный взор – на нее смотрел маленький мальчик с печальными глазами, маленький мальчик, которого все предали.

Изменилось и лицо Фетиды – Адрианы. Оно сделалось старше, по-другому изогнулись губы – то ли тревога оставила свою печать, то ли другое, глубоко запрятанное в душе чувство.

Внезапно и сильно заболела рука, будто напоминая, зачем она пришла сюда. Адриана приблизилась к статуе Фетиды и пристально посмотрела ей в глаза. Она не отводила взгляда, не мигала, проникая все глубже и глубже в самую суть, пока не увидела атомы и математическую формулу, которая из этих атомов сотворила форму. Адриана радостно засмеялась, увидев красоту творения.

Улыбаясь, она левой рукой отбила мраморную кисть Фетиды и приложила к своему обрубку. Написала уравнение, ранее не существовавшее. Она писала его не пером и чернилами на бумаге, а атомами, так, как делает это сам Господь Бог.