Мужчины своих женщин

Пинком ноги майор забросил гранату в маленькую комнату своей «двушки», где как раз никого не было (жена и сын сидели на кухне, пили чай), захлопнул дверь и увлек за собой старика, падая на пол. Одновременно он крикнул своим, чтобы ложились. Дисциплинированная майорская семья мгновенно выполнила команду.

Грохнул взрыв. Вылетела дверь комнаты, принявшая на себя град осколков, остальные двери распахнулись настежь. Вылетели все окна в квартире. Но люди не пострадали благодаря профессионализму майора.

Ну, дальше было следствие, суд…

Зачитывались характеристики на майора, на тестя. Майор выглядел в этих бумагах ангелом, тесть монстром, хотя сорок пять лет проработал на одном месте, не имея нареканий, а одни лишь благодарности и почетные грамоты…

Прокурор сказал замечательную речь. «Такие, как этот человек, не имеют права находиться среди нас…» Адвокат что-то промямлил в ответ.

Тестю дали шесть лет, под старую-то задницу.

Очень характерно было последнее его слово. Возвысившись над ограждением, словно герой-революционер, обличающий царский произвол, он длинно обматерил майора, ударил левой рукой по сгибу правой и непристойно помахал ею перед собой. «Понял? И так будет всегда! Мое слово крепко!» Кажется, он действительно решил, что дело выгорело. Сказал все, что хотел, устроил демонстрацию как невинно пострадавший… Возможно, всю жизнь мечтал сыграть эту роль.

Майор лишь бледно улыбнулся в ответ. Плевать ему было на весь этот спектакль. Главное — закатать своего врага наподолыне.

Вроде бы все даже остались довольны.

Старику за мелкое хулиганство в зале суда накинули еще месяц, но он не обратил на это никакого внимания.

Теперь вот сидит, ждет. Наверняка выйдет раньше. Таких дисциплинированных трудяг — поискать…

ПОВОДЫРЬ, или ТЕНЬ ОТ СОЛНЦА

Стояли, ждали Хайфмана. Он все не шел. Полчаса, час… Замерзли ноги в тонких ботинках, я прогулялся вдоль дороги, чтобы согреться. Километр туда, столько же обратно. Вернувшись, спросил остальных: ну как? Еще не появлялся.

Откуда-то возник слух, что Хайфмана сегодня может вообще не быть, что он вроде как болен. Но потом сказали, что он все равно придет, работы начинаются уже через десять дней, бригаду нужно комплектовать в любом случае. Произносили фамилию Хайфмана как заветное волшебное слово, означающее работу, деньги, уверенность…

Никто не расходился, все матерились от тягостного ожидания и неизвестности. Курили за вагончиком, щурясь от яркого весеннего солнца, кидали бычки на подтаивающий снег. На солнце плюс десять, в тени минус столько же. Стоять на месте невозможно, двигаться лень, да и незачем…

Где же этот гад?

Наконец к вагончику приблизились двое мужиков — один в потертом ватнике, другой в кожаном пальто. Они поднялись по ступеням, открыли дверь и скрылись за ней.

Вот тебе раз.

— Это Хайфман, что ли, был?

— Ну.

— А который?

— Который в пальто.

— Ясненько. Так чего, пошли?

Никто не решался входить первым. Я постучал и заглянул в вагончик:

— Можно?

— Подождите минуту на улице, — сказал тот, в кожаном пальто.

Он не понравился мне с первого взгляда. Брови срослись на переносице, веки тяжелые, глаза усталые и больные. Наверное, больше всего на свете он хотел сейчас лежать дома, в постели, и смотреть телевизор, а вместо этого его в очередной раз осадила толпа претендентов.

Плохо дело, решил я. Ничего здесь не выгорит. Жаль. Но все-таки решил подождать — чем черт не шутит…

Через минуту, действительно, нас пригласили заходить внутрь.

Вагончик внутри был разделен на две части: как бы прихожую и как бы собственно помещение. Мы столпились возле дверей и с надеждой смотрели на тех двоих, что сидели за столом. Они уже успели разложить перед собой какие-то важные бумаги.

— Кто писал заявления на прошлой неделе? — спросил один из них. — Проходите сюда.

Прошел я и еще один парень следом.

— Фамилия?

— Скворцов, — сказал парень.

— Есть такое заявление. Специальность?

— Экскаваторщик.

— Разряд?

— Пятый.

— Хорошо. Экскаваторщик требуется. Работа в две смены, двенадцать часов в день. Смену отработал — день гуляешь. Выходить двадцатого. Давай трудовую.

Парень вытащил из-за пазухи свою трудовую книжку. Ее долго и внимательно читали, в конце концов он написал еще одно заявление, ему дали накладную на получение спецодежды, и, счастливый, он поскорее убежал.

— Фамилия? — спросил Хайфман, подняв на меня воспаленные от недосыпания глаза.

— Николаев.

Он поискал в своих бумагах.

— Есть такое заявление. Специальность?

— Электрогазосварщик.

— Разряд?

— Пятый.

— Трудовую.

Я отдал ему свою книжку. Он мельком взглянул на последнюю запись…

— Не требуется. Следующий.

— Как не требуется? — спросил я. — Неделю назад требовался.

— Взяли уже, — объяснил он мне. — Приходи через месяц, может, потребуется.

Я не уходил, стоял перед ним и держал в руках хлипкую бумажонку — свое бесполезное заявление недельной давности, с которым уже было связывал какие-то надежды.

— Зачем тогда я вот это писал?

— Не требуется, — повторил он, опуская глаза в бумаги. — Следующий.

Кто-то подошел и встал у меня за спиной, легонько подтолкнул: иди, мол, не мешай, не один ты здесь… Я скомкал бумажку и направился к выходу. Сзади слышалось:

— Фамилия?.. Специальность?.. Разряд?..

Они работали как хорошо отлаженные механизмы. Машины по найму на работу людей. Вербовали новых рекрутов в свое механическое войско. Не давали ни единого сбоя…

Я вышел на воздух.

— Ну что там, как? — встревоженно спросил один из претендентов, которому не хватило места в прихожей.

Махнув рукой, я спрыгнул на землю и пошел к воротам. Все и так было ясно.

Претендент остался переживать.

Ладно, схожу еще по одному адресу. Это займет часа полтора, потому что пешком. Денег на транспорт у меня нет.

Здесь монтировали павильоны для торговли разным барахлом на рынке. И вроде бы работа в этой конторе была налажена неплохо, отовсюду сверкали вспышки электросварки, ветром несло рыжеватый грязный дым, суетились слесаря… Я нашел человека, по виду похожего на начальника.

— Что надо? — спросил он неприветливо.

— Узнать насчет работы.

— Специальность есть?

— Электрогазосварщик, — в очередной раз терпеливо повторил я.

— Книжка?

Я протянул ему книжку. Он просмотрел ее бегло, вернул мне и долго раздумывал, прежде чем что-то сказать. Отвлекся отдать некие распоряжения подчиненным, сделал попытку уйти в сторону…

— Так как? — напомнил я о своем существовании, крепко взяв его за рукав.

— Работа есть, есть! — раздраженно сказал он. — Но я беру только по рекомендациям знакомых. А то принимаешь человека, и он с первого же дня начинает бухать по-черному. А дело делать надо. Так что…

— Да, — сказал я. — Действительно. Зачем мне устраиваться в незнакомое место? Вдруг начальник обыкновенная сволочь? Вдруг он кретин, каких на свете мало? Всего вам доброго.

Ну что ж, раз день с самого утра выдался такой гадостный, имело смысл испоганить его окончательно, не переносить неприятную встречу.

Я позвонил. Через двадцать секунд знакомый голос спросил:

— Кто?

— Это я.

Замок щелкнул, дверь открылась.

— Ты один?

— Один.

— Заходи.

Я зашел и вытер ноги о криво лежавший коврик. Счел необходимым поправить его. Глянул в зеркало, не понравился себе. Впрочем, я редко нравлюсь себе в этом доме.

Мы прошли в комнату.

— Ну, как ты живешь? — спросил он, усаживаясь на диван.

— Как обычно. Без перемен. А ты?

— И я. Кого-нибудь из наших видел?

— Никого.

— И я, — сказал он, усмехаясь. Я усмехнулся в ответ, так, чтобы он слышал. Надеюсь, мой голос был достаточно выразителен.