Духи Великой Реки

Если не считать лица, в тискаве теперь немногое напоминало человека. Его одежду когти и клыки изорвали в клочья, и странный цвет тела и неестественные формы окостеневших груди и плеч были отчетливо видны. Глаза вампира вспыхнули темным огнем, когда, расшвыривая убитых зверей и богов, он двинулся навстречу Перкару. Юноша гадал, куда исчезла Охотница, но тут он вспомнил, как тварь пожрала богиню потока, и все тревоги и сомнения оставили его. Перкар с боевым кличем прыгнул вперед.

Но тискава двигался гораздо быстрее, хоть ему и пришлось неловко отпрыгнуть; удар Перкара не достиг цели.

– Ты! – оскалился вампир. – На этот раз не видать тебе моей головы!

Перкар ничего не ответил. Он держал Харку наготове, но когда чудовище внезапно прыгнуло, выставив когти, даже волшебный меч с трудом заставил руку юноши двигаться достаточно быстро. Перкар метил в шею тискавы, но тот заслонился рукой. Юноша не поверил своим глазам: вместо того чтобы вонзиться в плоть, клинок скользнул по руке, содрав кожу и обнажив желтый костяной панцирь под ней. Быстро повернув Харку, Перкар сделал шаг назад и нанес удар между ребер пожирателя жизни; своей цели он достиг – Харка, круша кости и мышцы, перерубил хребет и рассек чудовище от груди до бедра. Но в этот момент когти тискавы мелькнули перед лицом юноши, и он ощутил внезапное онемение и ужасный жар. Словно ребенок, схвативший уголек и обжегшийся, Перкар вскрикнул и отпрыгнул назад. Тискава попытался преследовать его, но тело вампира неуклюже осело набок: позвоночник больше не служил ему опорой.

Попятившись еще дальше, Перкар коснулся рукой шеи и ощутил струйку теплой крови: одна из артерий была порвана страшными когтями; но прямо под его пальцами рана закрылась: Харка не терял времени даром.

«Ему почти удалось разделаться с тобой, – сказал меч. – И наши душевные нити он пытался вырвать тоже».

Яростно оскалив зубы, Перкар рванулся вперед, но в этот момент в него врезалась лошадь, повалив на землю; юноше пришлось быстро взмахнуть Харкой, чтобы отразить удар менгского воина. Бог-меч, блеснув, пронзил всадника, когда тот попытался напасть снова. Когда Перкару удалось подняться на ноги, он увидел, как сама земля вздыбилась огромной колонной, превратившейся в Охотницу. Богиня была теперь грузной, и над оскаленной мордой львицы вздымались черные лосиные рога. Тискава, нижняя часть туловища которого безжизненно повисла, только успел взлететь на крыльях бешено крутящегося вихря, как богиня ударила его рогами. Пожиратель жизни взвизгнул, но сумел стиснуть шею богини обеими руками и, к изумлению Перкара, поднял Охотницу в воздух. Они закувыркались над землей, словно листья, уносимые осенним ветром. Перкар увидел, как Охотница преобразилась в какую-то темнокрылую птицу, и оба противника исчезли из глаз в густых ветвях огромных деревьев.

Стиснув Харку, Перкар собрался как-нибудь последовать за ними, но тут в него попали две стрелы; благодаря кольчуге острия не вонзились в плоть, но Харка решительно повернул юношу лицом к новым противникам.

«Ты не сможешь убить тискаву, если эти менги изрубят тебя в куски».

Перкар мрачно взялся за свою убийственную работу, стыдясь того, что в глубине души испытывает облегчение.

Тискава, он знал, убил бы его, а перспектива снова пережить ужас смерти страшила Перкара. Противник, способный так сражаться с Охотницей…

Потом у него не осталось времени на размышления.

Воины Шелду бросились на тварь, но еще прежде, чем первые из них погибли, Хизи поняла, что им противостоит могучий бог. Ее колдовское зрение показало ей, что чудовище создало себе тело из воды и ила; оно не было обитателем потока. Хизи даже не потребовалось бить в барабан; как в тот раз, когда она захватила быка, Хуквошу, она просто хлопнула в ладоши, и перед ней расступилась поверхность озера.

На этот раз девочка не колебалась; она позвала Хуквошу, и бык радостно кинулся на врага.

«Но мы должны материализоваться, – сказал Хизи Хуквоша. – Мы не можем сражаться только под поверхностью озера».

– Я не знаю, как это сделать, – ответила ему Хизи. «Ты только позволь мне действовать».

Хизи помедлила всего секунду – размахивая дубинкой, на чудовище бросился Тзэм, и его определенно ждала смерть, несмотря на размеры, силу и недавно обретенное искусство воина.

– Позволяю! – крикнула она.

Огромная мощь заполнила ее, и, начав вдыхать воздух, она все втягивала и втягивала его в себя; кровь бешено запульсировала в жилах Хизи, тело стало расти и меняться с болью, которая каким-то образом одновременно была наслаждением. Еще прежде, чем превращение закончилось, Хизи ударила в землю всеми четырьмя острыми копытами, охваченная целым новым миром ощущений, который хлынул в нее бесчисленными запахами, которые она и представить себе не могла и которые ей некогда было оценить. Она чуяла едкий запах страха, исходящий от Тзэма; потом его почти вытеснил острый аромат ярости. От воинов Шелду пахло землей, сам же он был лишен вообще всякого запаха. Лесная свежесть и прохладный аромат воды вытеснила вонь разложения, которой веяло от напавшего на путников бога; потом Хизи ощутила охвативший того внезапный ужас, зловонный, как разложившийся труп. В этот момент Хизи ударила бога рогами, подбросила его в воздух и снова ударила, пригвоздив к дереву. Тускнеющие глаза саламандры уставились на нее.

– Хизи, – прохрипело чудище; голос исходил не из лягушачьей пасти, а откуда-то еще. – Хизи, выслушай меня.

Хуквоша отступил на шаг, снова подцепил тварь на рога и радостно поскакал по берегу.

– Выслушай! – Глаза бога совсем угасли.

– Что ж, говори! – крикнула Хизи. – Тебе недолго осталось!

– Берегись Чернобога, он… Хизи неожиданно узнала голос.

– Мох? Мох, это ты?

– Да, – тихо прошептал голос.

– Хуквоша, стой! – приказала Хизи, но бык продолжал бежать, и к возбуждению девочки примешалась паника.

«Освободи! – проревел Хуквоша. – Освободи меня!»

– Нет! – Хизи вцепилась в него и втащила обратно в свой замок, хотя при этом все ее тело словно охватило пламя. Она знала, что снова претерпевает изменение, погружаясь в сумрачные глубины озера. Умирающий бог мерцал в темноте, Хизи его видела. Увидела она и каким-то образом связанного с ним Мха – тот был изранен так же, как и дух-саламандра.

– Ты меня убила, – вздохнул Мох. – Я только пытался… Тебе я не причинил бы вреда.

– Мне жаль, что так случилось, – ответила Хизи, и даже в странном холоде потустороннего мира это чувство было искренним.

– Не важно, – прохрипел Мох. – Я… – Но тут его глаза широко раскрылись, и Мох исчез, словно его и не было. Хизи моргнула, и видение озера исчезло. Она снова была всего лишь, девочкой, лежащей на опавших листьях. Рядом тело бога-саламандры испустило последнее дыхание, и дух его отлетел.

Хизи услышала, как Шелду и его люди продираются к ней сквозь чащу.

Бой скоро превратился для Перкара просто в работу мясника. Мерзкие твари, созданные тискавой, были истреблены, а менги со всей их отвагой и яростью не могли противостоять свите Охотницы, как хорошо было известно юноше. Всадники становились легкой добычей львов и волков, богов-медведей, орлов и соколов, падающих с высоты, и, конечно, Харки.

Перкар оплакал их еще прежде, чем все было кончено.

Среди павших Перкар нашел Мха, который не был мертв, хотя живот его был разорван словно огромными рогами. Глаза молодого шамана умоляюще взглянули на него.

– Выслушай меня, меченосец, – выговорил он, сплевывая кровь.

Перкар осторожно приблизился к нему, вспомнив, на что оказался способен Чуузек в таком же состоянии.

– Выслушай, – повторил Мох. – Мне неизвестно, помогаешь ли ты Чернобогу по неведению или ты его убежденный союзник. Но я умираю, и я видел, как Гхэ унесла Охотница. Может быть, теперь ты – единственная надежда Хизи.

– Что за чепуху ты несешь! – прорычал Перкар. Мох опустил веки.

– Озеро приближается и скоро поглотит меня, – прошептал он. – Я не могу… – Он снова открыл глаза, но теперь в них была странная пустота. – Перкар, ты еще здесь?