Подвиги санитарки

Фрикет отвели одну из лучших хижин, и алжирец соорудил в ней простую, но очень удобную постель. Он взял обыкновенное одеяло, прорезиненное с одной стороны и с кармашками из парусного полотна по углам, вбил в землю четыре колышка и на каждый из них надел по кармашку — получилось хорошо натянутое полотно, совсем легкое и занимающее мало места, на котором можно было превосходно отдохнуть, не опасаясь сырости.

Фрикет с аппетитом съела целую чашку риса с кусочком консервированного мяса, выпила кофе, показавшийся ей превосходным, подошла к зебу, ласково погладила его и пожелала спокойной ночи Барке. Устав до изнеможения после первого этапа пути, она растянулась на своей походной постели, мгновенно уснула и проспала почти десять часов.

Проснулась она далеко за полдень. Зебу уже был нагружен вещами и оседлан. В кружках дымился горячий кофе, а в большой миске горкой лежал белоснежный рис. Девушка быстро-быстро привела себя в порядок, проглотила завтрак и, зная, что следующий переход будет долгим, приготовилась к прощанию с новыми друзьями. Все выздоравливающие солдаты выстроились в ряд перед ее хижиной, чтобы сказать «до свидания». Совсем молодой юноша, почти ее ровесник, морской пехотинец, вышел вперед и преподнес огромный букет цветов. Почтительно поклонившись, он проговорил:

— Мадемуазель, позвольте мне подарить вам этот букет от всех моих товарищей в знак нашей глубокой и искренней благодарности, вы как ангел, несущий утешение и надежду. Спасибо вам от нас, наших матерей и сестер, от наших любимых.

Фрикет взяла букет и растроганно проговорила:

— Сударь, то, что я сделала, — совсем пустяк, и ваши похвалы превосходят мои скромные заслуги. Обратите вашу благодарность к «Французским Дамам», которых я представляю здесь и которые не оставляют вас своей материнской заботой. Что же касается меня, то я просто француженка, я люблю свою родину, желаю ей от всей души славы и процветания, и я счастлива, что встретила людей, служащих ей столь самоотверженно. Я последую вашему замечательному примеру. Прощайте, господа, желаю вам поскорее увидеть нашу дорогую отчизну.

Солдаты, как по команде, сдернули фуражки. Фрикет сердечно распрощалась, помахала рукой и выехала из лагеря.

ГЛАВА 4

Отдых! — Переход через реку. — Изобретательность Барки. — Повозка Лефебвра. — Маровуэй. — Дом Фрикет. — Негодование. — Пример англичан. — Сломанная нога. — Хирургическая помощь. — Визит майора. — Медсестра.

Дорога от Амбоитромби, как и повсюду отвратительная, пересекала открытое пространство, поросшее кое-где колючим кустарником и веерными пальмами, и доходила до поселка Амбатиколи — десятка полтора хижин, покинутых жителями из-за страха перед наступающей армией. Фрикет и Барка добрались сюда за два часа. Немного отдохнув, они вновь отправились в путь и через некоторое время достигли Маеварано, где обнаружили людей, которые, догадавшись, что никто не собирается их притеснять или покушаться на их скромное имущество, остались дома. Возможно, чтобы шпионить или помогать своим.

Фрикет очень хотелось молока, свежих фруктов, но не тут-то было: ей ничего не дали! Однако ее спутник не растерялся: схватив одной рукой горсть блестящих побрякушек, предназначенных для обмена, а другой — дубинку, он принялся так грозно размахивать ею, что путники моментально получили все, что было нужно. Впрочем, мошенники не забывали о французских войсках, располагавшихся неподалеку, поэтому не осмеливались вредить. Отдохнув, маленький караван отправился в Миадану, где и оказался после четырехчасового тяжелого перехода. Путешественники проехали через огромную равнину, где им часто попадались веерные пальмы, столь характерные для мадагаскарского пейзажа. Барка поставил палатку довольно далеко от деревни, и Фрикет, уставшая еще больше, чем накануне, поев, мгновенно уснула, совсем не тревожась о том, что ее окружали дикари, лишенные понятий о совести и чести. Юная француженка находилась всего в двенадцати километрах от Маровуэя, где она рассчитывала отдохнуть денек-другой.

Как! Опять отдых? Да, конечно, ведь подобные многочасовые переходы сквозь заросли тропического леса, когда нещадно палит солнце, ужасно утомительны. Для европейцев, привыкших преодолевать большие расстояния по прекрасным дорогам на поездах, машинах или велосипедах, трудно представить себе столь медленное движение и те препятствия, которые приходится преодолевать во время обычного перехода в пятнадцать — двадцать километров. Прежде всего — невыносимая жара, мучит жажда, глаза застилает пот, донимают москиты. Затем — сама дорога: едва заметная, она петляет то вверх, то вниз между скалами, оврагами, грязными ручьями и колючим кустарником. Наконец, неудобства верховой езды: лошадь оступается, падает, продираясь сквозь преграды, к тому же путешественник сидит в крайне неудобном седле и едва-едва сохраняет равновесие. Да, непросто представить себе, что чувствовала Фрикет, когда вы, удобно устроившись в купе вагона первого класса, смотрите на проносящиеся мимо пейзажи и телеграфные столбы.

Однако на Мадагаскаре существует свой, менее утомительный, способ передвижения. Речь идет об устройстве, названном филанжан. Оно напоминает обычное кресло, которое соединяется с двумя параллельными шестами. Пассажир усаживается в кресло, и двое профессиональных носильщиков разом поднимают оба шеста, кладут их на плечи и отправляются в путь. Это, в общем, тот же принцип, что у паланкина. Носильщиков — боризана — найти довольно сложно, стоит недешево, и к тому же ими надо уметь управлять. Фрикет оставался только ее зебу, славный Мейс, воплощение кротости и доброты.

Выехав часа через полтора из Миадана, путники встретили новое препятствие — им предстояло перейти вброд большую реку. Она называется Андранолава, имеет двенадцать метров в ширину и два с половиной метра в глубину, преодолеть ее нелегко.

Когда-то здесь был мост, построенный военными, но он обвалился. До войны были лодочники, которые за небольшое вознаграждение возили пассажиров от одного берега к другому. Но они бежали при наступлении французов. Фрикет и ее верные друзья остановились, не зная, что делать. Девушке пришлось спуститься на землю, а Барка тут же стал разрабатывать план действий и, как обычно, кое-что придумал.

Неподалеку было несколько повозок Лефебвра, брошенных проводниками из-за их полной непригодности к местным условиям: лучше было навьючить поклажу на мула, так как и пустая повозка представляла собой большую тяжесть и даже без всякого груза едва могла передвигаться.

Итак, Барка выбрал самую близкую к реке повозку. Она была опрокинута и, словно в отчаянии, устремляла вверх свои оглобли, как бессильно воздетые к небу руки. Араб знал, как переделать повозку в судно и обратно: он снял шпонки и колеса и получил таким образом металлический ящик, похожий на вагонетку.

«Ну и что он будет делать дальше?» — недоумевала Фрикет, глядя, как быстро и уверенно действует ее спутник. Вскоре ей все стало понятно. Барка, не тратя лишних слов, вытащил из мешка веревку, отмотал сколько нужно и, привязав один конец к ящику, столкнул его в воду. Ящик держался на поверхности благодаря внутренней перегородке, которая создавала своеобразный непотопляемый балласт.

Араб пустился вплавь, зажав между зубами второй конец веревки. Он одним махом переплыл реку и закричал с другого берега:

— Твоя садись, госпожа!

Фрикет все поняла. Она послушно села в лодку, бывшую прежде повозкой, и Барка потихоньку потянул за веревку. Через две минуты девушка оказалась на том берегу.

Зебу, видя, что его любимые хозяева куда-то отправляются, не захотел с ними расставаться. Он направился к воде, и все вещи и провизия обязательно намокли бы и испортились. Но Барка громко закричал и поплыл назад, как раз когда зебу уже намеревался ступить в воду. Араб снял с него поклажу, перенес часть в металлический ящик, опять залез в воду и, натягивая веревку, осуществил транспортировку в два приема, причем в последний раз в компании верного Мейса, который наслаждался неожиданной возможностью поплескаться в воде. Побултыхавшись вволю, зебу выбрался на берег, отряхнулся и стал кататься по траве.