Ловушка для блондинов

Двадцать минут ждали начальника убойного отдела Костю Мигулько. Когда задержка стала уже неприличной, начальник РУВД стал обзванивать последовательно всех оперов отдела, дежурную часть, позвонил даже Мигулько домой, после чего догадался, наконец, набрать номер сотового телефона Кости.

— Что-о?! — заревел он, услышав Костин голос. — Немедленно! Прокурор ждет!

Еще через десять минут появился смущенный Костик. Начальник РУВД показал ему из-под стола кулак. Костя заалелся, как маков цвет. Когда мы расселись за длинным столом для совещаний, Костик, устроившийся рядом со мной, тихо поведал, что аж за полчаса вышел из РУВД на совещание, пошел пешком, благо погода хорошая.

— Дай, думаю, прогуляюсь, — шептал он мне, пока начальники обсуждали организационные вопросы, — по дороге на вокзал зашел, купил пирожок, иду, жую. Смотрю — электричка, двери открыты, и все на нее бегут. Ну и я побежал. Сел в электричку, пирожок ем. Опомнился, когда Петрович мне на трубу позвонил.

Я тихонько хихикнула в кулак. Костик живет на границе города и области, домой ездит на электричке. Конечно, его ноги автоматически понесли по знакомому маршруту: раз пришел на вокзал, да еще и увидел электричку своего направления, значит, надо садиться, сработал рефлекс. Тем более мысли были заняты пирожком.

Шеф выразительно посмотрел на меня. Мы замолчали. Началось обсуждение инцидента, как любезно выразился замначальника РУВД.

— Мария Сергеевна, я слышал, что вы распорядились наручники снять с задержанного и охрану удалили. Это так? — спросил меня замполит из райуправления, нахмурив брови.

Ладно, с замполитом я разделаюсь одной левой. На меня ничего свалить не удастся. Мне только интересно, зачем замполита притащили?

— Степан Васильич, хочу вам напомнить, что наручники надеваются только в специально оговоренных законом случаях. Допрашивать человека в наручниках незаконно. И определять круг лиц, присутствующих при допросе, — прерогатива следователя. Более того, если вы помните, во время допроса никаких инцидентов не произошло.

Шеф, не дав мне договорить, пнул меня под столом ногой.

— Мария Сергеевна, Степан Васильич хочет сказать, что личность задержанного преступника диктовала особые меры предосторожности. Вы уверены в том, что, оставшись с задержанным наедине, без охраны, сняв с него наручники, вы приняли правильное решение?

— Уверена. — Я выдержала взгляд шефа.

— Зачем такая бравада?

— Владимир Иванович, разумный контакт при допросе, который позволил бы получить хоть какую-то информацию, можно было установить только таким способом. Ни в наручниках, ни в присутствии охраны задержанный не стал бы говорить.

— А зачем тебе с ним говорить? — прогремел начальник уголовного розыска. По-моему, он перед совещанием подкрепился коньячком и теперь рвался всех научить жизни.

Шеф опять пнул меня под столом. Я вдохнула и выдохнула, потом продолжила:

— Я считаю, что установить с ним контакт было крайне важно. У нас же нет никаких данных о его личности. Отсутствуют данные, позволяющие установить связь между ним и потерпевшим.

— Да там и без всякой связи доказухи полно! — снова рявкнул уголовно-розыскной начальник.

Ну вот, сначала замполит меня будет учить, как допрашивать, теперь уголовный розыск — зачем допрашивать.

“Да, — подумала я, — им всегда доказухи хватает”. Весной я приехала наместо заказного убийства, когда все милицейские начальники уже затоптали и залапали все, что возможно и невозможно. Начальник розыска повел меня на чердак, откуда стреляли, и лично продемонстрировал мне брошенный автомат, схватив его с пола и поворачивая в разные стороны. Я ему попеняла: “Зачем же он хватает вещественное доказательство, на нем ведь могут быть отпечатки пальцев, запах, наконец”. А он отмахнулся: “Да ладно, тут и так доказухи полно”. — “Какую доказуху вы имеете в виду?” — поинтересовалась я, и он гордо ответил: “А пули в трупе? Мы их к автомату „привяжем"”… Я махнула рукой и ушла с чердака, так и не задав вопроса — а как он автомат-то к подозреваемому “привяжет”?..

— В предмет доказывания входят еще и мотив действий, и взаимоотношения между участниками преступления. — Я постепенно успокоилась, так что шефу не пришлось больше размахивать ногами под столом. Но ему, похоже, тоже надоели милицейские претензии.

— Товарищи, я хочу напомнить, что побег стал возможен не по вине Марии Сергеевны, а по вине сотрудников уголовного розыска, — осторожно заметил он.

— Побег стал возможен, — вступил доселе молчавший начальник РУВД, — по вине следователя прокуратуры. Вы, — повернулся он ко мне, честно пытаясь не смотреть на мою шишку и все время соскальзывая на нее глазами, — должны были составить протокол задержания и сдать человека в изолятор временного содержания. Там, — он выдержал театральную паузу, — никакие фокусы с выпрыгиванием в окна не прошли бы.

Воцарилась тишина. Я опустила глаза. Можно было бы сказать словами Ильича, “что формально это правильно, а по существу — издевательство”. Конечно, так и полагается. Но так никто не делает. Мы привыкли к тому, что сразу после составления протокола задержания переходим к допросу. Никто не хочет заморачиваться и разбивать эти действия на несколько трудоемких этапов: процессуальное задержание с составлением протокола, объявление подозреваемому, что он водворяется в изолятор временного содержания, ожидание конвоя, оформление в ИВС, причем достаточно длительное — личный обыск, дактилоскопирование и прочее, водворение задержанного в камеру, вывод его из камеры в следственный кабинет, оформление документов на допуск в ИВС адвоката… Куда как проще и логичнее: составить протокол задержания, объявить его задержанному, допросить его с адвокатом в кабинете у опера, после чего со спокойной совестью пойти домой, оставив оперативникам документы на оформление в изолятор. Они сдадут его в ИВС, там найдут понятых для личного обыска, откатают пальцы и поместят клиента в камеру.

Если же делать все по правилам в каждом случае — а в камеру ежедневно попадают не только клиенты прокуратуры, но и милицейские подследственные, которых не в пример больше, — начальник РУВД первый взвоет. Я могла бы сейчас сказать об этом и устроить полемику. Но зачем? Я уже давно не оправдываюсь, даже если опаздываю к руководству. Просто приношу извинения, а в принципе, какая разница, из-за чего я опоздала: по семейным обстоятельствам или потому, что автобус вовремя не подошел.

К тому же формально начальник РУВД прав. Он вообще у нас большой иезуит. Пару лет назад было координационное совещание по борьбе с угонами личного автотранспорта. Он, тогда занимавший должность зама по оперработе, выслушал жалобы начальников территориальных подразделений на вал этих преступлений, захлестнувших район, их рапорта о попытках оздоровить ситуацию патрулированием, организацией общественных стоянок и прочими доморощенными средствами, потом встал и заявил, что рекомендует всем простой, но очень эффективный способ профилактики угонов: автолюбитель, поставив машину во дворе, должен перед уходом домой снять с машины стартер; вот тогда никто машину не угонит, как ни старайся. Все дружно хмыкнули: снять-то можно, а вот попробуй его утром поставь назад, особенно если торопишься на работу, особенно если погода не способствует… Но шутки шутками, а после совещания участковые всерьез ходили по квартирам и уговаривали автолюбителей снимать стартеры.

Теперь начальник РУВД достаточно ловко подставил меня, объявив главной виновницей побега. Странно, что еще не прошелся по моей варварской попытке задержать беглеца, приведшей к причинению серьезного вреда его здоровью.

Я расстроилась, прикидывая, во что мне это обойдется. С меня еще не снят выговор за оправдание по одному из прошлых дел. Если опять впаяют что-нибудь, так недолго и с работы вылететь. С трудом вернувшись из эмпиреев в кабинет прокурора, я с удивлением услышала, что боссы обсуждают возможное заключение по служебной проверке в плане ответственности собственных работников, а я уже вроде как вычеркнута из числа врагов народа. Понятно, это шеф постарался, и спасибо ему за это. Можно сказать, что мы вырвали победу из рук поражения. Деморализовав идейных противников, шеф даже умудрился выколотить из них обещание выделить оперов в бригаду по расследованию последнего убийства. Дело зашло так далеко, что начальник РУВД даже поинтересовался, не нужно ли мне чего по черепно-мозговым, и услышав, что нужно произвести осмотры мест происшествий с участием криминалиста, изъявил готовность предоставить для этого свою машину и любого эксперта, которого я пожелаю. Я, естественно, пожелала Федорчука. Выходя после совещания из прокуратуры и садясь в новенькую, ароматизированную машину начальника РУВД, я все еще недоумевала, чем Владимир Иванович так шантажнул милицейское начальство. Ладно, потом спрошу у Костика Мигулько.