Ловушка для блондинов

— Владимир Иванович, — я постаралась придать своему голосу максимум твердости, хотя и знала, что с шефом такие штучки не проходят, — я не железная. Вы меня только за последнюю неделю делами закидали, у меня ведь четыре черепно-мозговых, у меня взятки, на заслушивании будем иметь бледный вид…

— Шантажировать не надо, — прервал меня шеф. — А кто у нас самый лучший следователь? Кто самый организованный и квалифицированный? Вон помощники по УСО[6] говорят, что в дела Швецовой приятно садиться — все исследовано до донышка, обвинительные как сказка читаются, культура следственного производства на высоте. Только на Марию Сергеевну вся надежда, — замурлыкал он, а я и растаяла, как деревенская дурочка от комплиментов гармониста. — А дело-то какое, прямо сам бы взялся, — продолжал он разливаться соловьем. — Часто ли встретишь не дилетанта-самоучку, а настоящего киллера; уж если повезет, так повезет. Доведете дело до суда, просто будете себя уважать…

— Его еще установить надо, — буркнула я, и шеф понял, что я уже готова. Можно заканчивать сеанс гипноза.

Мне иногда кажется, что он — настоящий удав. То мытьем, то катаньем, то лаской, то жестким прессингом, но он из нас веревки вьет. И ведь как все обставляет: накидает тебе работы, но так, что ты себя начинаешь считать избранником судьбы и редким везунчиком. Иногда он нас с Лешкой так разогревает, что мы с ним из-за дела бьемся, кому достанется такое счастье — впрячься в очередной воз, хотя еще пять минут назад оба кричали, что лучше сразу сдохнуть, чем получить еще и это дело себе на шею…

— Вот и поговорим, как можно установить его личность. В двенадцать у меня начальник РУВД и уголовный розыск, обсудим вчерашнее происшествие. А потом и по фигуранту определимся. Как он, кстати, из больницы не сбежит?

— У него пятки раздроблены, он ходить не может. И потом, он под капельницей.

— Я надеюсь, его дактилоскопировали? — строго, спросил шеф, и я потупилась.

— Владимир Иванович, у него руки разбиты, карта будет с дефектами. Надо подождать немного.

— Ну, вы уж не забудьте. Потерпевшего с черепно-мозговой дактилоскопировали?

— Да. — Я решила не углубляться в объяснения с кужеровской эпопеей.

— Хорошо. Приведите в порядок осмотры по всем делам с нападениями в парадных и назначьте дактилоскопию.

Весьма довольный шеф ушел, что-то весело напевая. А я опять залезла в сейф: посмотрим, что у нас с отпечатками пальцев в парадных.

Слава Богу, на первые два происшествия выезжал наш самый старательный криминалист. На милицейских следователей, проводивших осмотр, я больших надежд не возлагала, а вот эксперт этот, с кем бы он ни работал, всегда выкладывался на полную катушку, даже если розыск со следствием на два голоса его убеждали, что здесь не криминал.

Когда я начинала работать следователем, он был самым молодым экспертом у нас в районе, а сейчас это уже зубр, правда, по виду не скажешь. Всех вводят в заблуждение его хрупкое телосложение и по-детски наивный взгляд, за эти много лет он практически не изменился. Я его запомнила после того, как он, можно сказать, раскрыл убийство вопреки непрофессиональному поведению остальных членов дежурной группы. Он как-то выехал с дежурным по городу на труп в квартире. Труп обнаружила соседка по дому: проходила мимо, обратила внимание на приоткрытую дверь, не удержалась и заглянула, а там хозяин в странной позе, в коридоре, на четвереньках, и в странном виде — раздет до трусов и синий местами. А на шее — туго затянутая веревка. Следователь приуныл, поскольку рассчитывал успеть на футбол, а тут наклевывалась полнометражная работа по “глухому” убийству. Кто из медиков тогда выезжал, я уже и не помню, но по всему — какой-нибудь разгильдяй и тоже, наверное, любитель футбола. Вот они и стали на пару заниматься дедукцией. По словам соседей, от покойного недавно ушла жена. Так? Так. А где лежит труп? Правильно, аккурат под раскидистыми оленьими рогами, привинченными к стене в коридоре. Значит…

Значит, жизнь ему стала не мила, он хотел повеситься на рогах, петля затянулась на его шее, только веревка соскользнула. Придя к этому глубоко научному выводу, два разгильдяя пожали друг другу руки, и следователь произнес было заветное слово: “Оформляйте”. Они уже собираться начали, и только наш старательный эксперт-криминалист, кстати, однофамилец тогдашнего министра, Федорчук, проигнорировал их глубоко научные выводы, достал свои экспертные причиндалы и начал методично обрабатывать поверхности в квартире для выявления следов рук.

Эти двое корифеев сыска вокруг него заплясали, стали спрашивать: “Ты что, сдурел?”. Дежурный Айболит даже выразился в том смысле, что вообще-то, если следователь принимает решение уехать с места происшествия, поручив осмотр местной милиции, другим членам группы как-то неэтично игнорировать его решение. Наш молоденький Федорчук ему невозмутимо ответил, что сдурели они сами, если не видят здесь убийства. Он показал им на стол, уставленный тарелками и рюмками, причем две рюмки имели на краях следы помады. Он показал им на шкаф в комнате, дверцы которого были распахнуты, а пустые полки красноречиво указывали на похищение имущества, в нем находившегося. Наконец он снял со спины трупа волос, явно ему не принадлежащий и аккуратно опустил его в пакетик, хотя вообще-то это должен был сделать судебный медик. И все, что обнаружил, он молча сфотографировал.

Но и после этого так называемый дежурный следователь не проснулся, образно говоря. Он пошел на принцип. Находки эксперта его не убедили, он решительно заявил, что здесь самоубийство, и велел сворачиваться.

Так и списали этот труп как некриминальный, и две недели жили спокойно, пока сотрудники отдела Управления уголовного розыска, занимающегося грабежами и разбоями, не привели двух проституток, которые желали покаяться в содеянном и рассказали леденящую душу историю о том, как с потерпевшим познакомились в ресторане, где он заливал свою личную драму горячительными напитками. И после знакомства решили ехать к нему продолжать отношения. Весь фокус был в том, что вслед за ними поехали два их сутенера, которые собирались действовать по отработанной схеме: девушки распаляют клиента, а потом неожиданно провоцируют ссору. Клиент, как правило, распахивает дверь и говорит что-то вроде: “Вот Бог, а вот порог”, и девушки выходят, снимая с себя подозрения, однако в открытую дверь тут же заходят двое крепких мужчин, которые нейтрализуют клиента и грабят квартиру.

В этом случае все шло по плану, за исключением одного: потерпевший оказался крепышом, и преступники не рассчитали силу. Придушили его слишком сильно, до смерти. Но делать было нечего, они позвали девушек, терпеливо дожидавшихся в парадной, и вчетвером обнесли квартиру.

А вот когда к нам на блюдечке принесли чистосердечные признания, вот тогда побежали к эксперту Федорчуку, упали к нему в ножки и сказали: “Геноч-ка, ты был прав, не выкинул ли ты, не дай Бог, то, что понаизымал с места происшествия?” К счастью, Геночка ничего не выкинул, благодаря чему виновные были привлечены к уголовной ответственности, вина их доказана и дело передано в суд. А если бы не Геночка? Страшно подумать…

Устав разбираться в непотребном почерке следователя, производившего осмотр, я сняла телефонную трубку и позвонила Гене Федорчуку. Гена оказался на месте, добросовестно передо мной отчитался, что в обеих парадных он обработал сплошняком внутреннюю и внешнюю поверхность дверей, и стены возле трупа, но признался, что еще не принимался за исследование того, что набрал оттуда. Я его пригласила в две оставшиеся парадные — последнее место происшествия, кстати, не мешало бы и сфотографировать.

— Хорошо, — покладисто ответил Гена. — В последние дни сухо, дождя не было, может, какой материал и наберем. Когда поедем?

Я пообещала свистнуть ему, как определюсь, и пошла к шефу на совещание, туда уже подтягивались мрачные милицейские начальники. Каждый из них считал своим долгом лично осмотреть мою шишку, видимо, как главное вещественное доказательство, и высказать свои соображения о том, насколько это портит мою внешность и как же можно было быть такой дурой.

6

Уголовно-судебный надзор.