Страница 21 из 42
— Маша, ты можешь воспринимать информацию? — участливо обратился ко мне Синцов.
— Могу, Андрюша. Не надо обращаться со мной как с тяжелобольной, на умственных способностях моя личная драма не отразилась, я тебя уверяю.
— Ну, если так, пошли вниз, в кафе, посидим, там я вам все и расскажу. В прокуратуре говорить нельзя.
Стас, Андрей и я спустились на первый этаж нашего здания в жуткую грязную забегаловку, хорошую только тем, что там было темно и никому ни до кого не было дела. Насколько я знала, там опера встречались с агентами; единственное, что никому не приходило в голову, — ходить туда обедать.
— Маша, ты не думай, что я нарочно тебя тер-; зал вес это время, тихарился, ничего тебе не рассказывал, — начал Андрей, когда мы устроились в самом углу и убедились, что в кафе мы одни. — Мне нужно было понять, можно с тобой работать или нет… Ну, экзамен ты сдала на пять с плюсом. Честно признаюсь, не знаю ни одной женщины, которая бы столько вытерпела: не замучила бы меня и не сдохла от любопытства сама. Аплодирую, — без улыбки сказал Синцов. И продолжал:
— В феврале, если помните, был убит директор городской похоронной конторы Мантуев. Он был застрелен неизвестными или неизвестным в парадной своего дома, когда возвращался домой с работы; пуля 9 миллиметров, выпущена в голову с близкого расстояния. Никто ничего не видел и не знает. Жена выбежала из квартиры на выстрел, Мантуев уже лежал с простреленной головой, в парадной никого не было. Дело у Горчакова; то, что возможно было проверить следственным путем, он отработал, естественно, без результата. Я не поленился просмотреть два тома объяснений в ; вашем районном розыске: ни одного заслуживающего внимания сигнала, ну просто голо… В марте был убит президент банка «Геро» Хохлов. Он был застрелен неизвестным или неизвестными, как вы ; уже догадываетесь, в парадной своего дома, когда возвращался с работы. Пуля калибра 9 миллиметров, выпущена в голову с близкого расстояния. Маша, ты уже рот открыла, чтобы задать вопрос, — нет, по заключению экспертизы, пули выпущены не из одного оружия. Так вот, никто ничего не видел и не знает. Жена выбежала в парадную на выстрел, никого не видела.
— Подожди, но убийство Хохлова раскрыто; дело в городской, я слышала, что люди сидят уже месяца три, — перебила я Андрея.
— Да, сидит левый человек, доказательств — ноль.
— Но санкцию на него дали? Да и срок продлили до трех месяцев? Значит, что-то было, на чем его можно было арестовать?
— В том-то и дело, что ни на чем.
— Слушай, но так не бывает; у нас не тридцать седьмой год. Можно ведь и в суде обжаловать меру пресечения.
— Ты потом дело посмотришь и скажешь, бывает или не бывает. А я как раз тогда перешел из третьего отдела в отдел собственной безопасности главка и сразу получил в разработку сигнал по службе наружного наблюдения. Оказалось, что с ноября по февраль за Хохловым ходила «наружка».
— Очень интересно. А кто ее поставил?
— То есть, кто задание дал? А никто!
— То есть?
— Они его «пасли» без всякого задания.
— А откуда это стало известно?
— Эту гоп-компанию, которая ходила за Хохловым, долгое время разрабатывала их собственная служба безопасности. Они их слушали вдоль и поперек, и дома и на работе, и, видимо, хотели прихватить с поличным; вот и прихватили на наблюдении за Хохловым. Как я понимаю, просто спасли его тогда, оттянули убийство на месяц. По этому поводу есть материальчик у них в службе СБ, в четырех томах. Вернее, он сейчас у меня, я его забрал по распоряжению руководства, совершенно официально. Все тома набиты сводками по их телефонным переговорам; они там, не стесняясь, обсуждают проблемы зарабатывания денег путем использования профессиональных навыков в частном порядке. Они и телефон хохловский слушали некоторое время — прямо в коробку влезали. Я самолично съездил, посмотрел — точно, проводочки в коробке на лестнице заголены, туда и подключались.
— Но тогда в деле должны быть сведения, по чьему заказу это делалось?
— Вот то-то и оно, но я дело получил, подозреваю, в сильно усеченном, почищенном виде, концы не стыкуются. Дело кончается заключением о направлении материалов в инспекцию по кадрам. Я пошел другим путем: используя благосклонность старых знакомых, я влез в личные дела тех, кто засветился на слежке за Хохловым, и обнаружил там их собственноручные объяснения, где они каялись, что в эту историю их втравил некий Фролов, уволенный из управления за дискредитацию звания работника милиции, ныне сотрудник охранной фирмы.
— А что Фролов говорит?
— А Фролова никто не спрашивал. Его объяснений в личных делах нет. А негодяи, которые в рабочее время выполняли личные просьбы Фролова, примерно наказаны: каждому — неполное служебное соответствие. Думаю, что Фролов им моральный ущерб компенсировал, — во всяком случае, за работу он платил жирно: они по телефону долго мусолили размер оплаты и сошлись на двадцати долларах за час слежки. Связь между убийствами Мантуева и Хохлова всем понятна? Дело Мантуева — у Горчакова в производстве. Сейчас наша задача — сделать так, чтобы тебе, Маша, передали дело Хохлова из следственной части и еще одно дело, из другого района: об убийстве дочери заместителя начальника того самого управления, Боценко. Подозреваю, что именно его фамилию тщательно вымарали из матерьяльчика по «наружникам».
Стас не удержался и свистнул. Глаза его горели.
— Только сразу предупреждаю, друзья: ни с кем ничего не обсуждать, упаси Боже, и ничего лишнего по телефону. Мальчик, тебя особенно предупреждаю: ни жене, ни маме… А теперь напишите мне свои полные данные, с датой и местом рождения.
— Зачем? — спросил Стас.
— С того момента, как я в это дело вписался и начал кое-что понимать, за мной ходят, думаю, что и слушают. Ты, Маша, видела, это не шизофрения: и в поезде нас оставить не могли, и в гостинице в Москве очень хотели попасть в твой номер, уж не знаю зачем, ксива им нужна была шермушенковская или ты сама, пришлось даже принимать непопулярные меры, — он продемонстрировал сбитые костяшки пальцев, — и с вокзала нас проводили, ты это видела. Прости, Маша, — спохватился он, но я отмахнулась от его извинений. — Я лично свои данные в ЦАБе просто уничтожил.
— Как это?! — поразился Стас. — Как же можно в ЦАБе что-то уничтожить?!
— Очень просто: принес знакомым девочкам по шоколадке, и они меня из компьютера вымарали, вообще нет меня в природе. А карточку из картотеки я сам спер. Думаю, что как только станет ясно, что вы со мной работаете по теме «разведки», вы оба тоже попадете под колпак; поэтому лучше, чтобы случайностей было меньше.
— А мне в jтделе кадров говорили, что сотрудникоd прокуратуры по ЦАБу «закрывают», сведения о нас не выдают, — не сдавался Стас.
— Правильно, если ты по телефону позвонишь, тебе и не дадут. А если ты с девочками из ЦАБа когда-то в песочек играл или сто лет уже за такими справками ходишь, и они тебя знают как облупленного, они тебе без проблем разрешат в картотеке покопаться, им же проще, если ты на самообслуживании… Маша, Лешка говорит, что тебе надо с матерью увидеться: давай я сегодня машину возьму, отвезу тебя на дачу?
Это был бы подарок судьбы. Я так и сказала Андрею, потому что трястись час в электричке у меня сегодня не было сил. Мы договорились, что вечером он заедет за мной на работу, Стас и я отдали ему листочек с нашими данными, и он ушел.
— Значит, Хохлов и Боценко? — повторила я, сидя за столом в кабинете у Стаса (в надежде, что к его телефону еще не успели подключиться) и набирая номер канцелярии вице-губернатора.
Когда мне ответил вежливый женский голос, я представилась и попросила соединить меня с Николаем Ивановичем.
— К сожалению, Николай Иванович сейчас в Законодательном собрании. Что ему передать?
— Передайте, пожалуйста, что я жду его звонка.
— Обязательно передам, — заверила меня сотрудница канцелярии вице-губернатора.
Через десять минут Стас, которого я попросила посидеть «на телефоне» в моем кабинете, прибежал за мной и, явно волнуясь, сказал: