Пуля вместо отпуска

— Чувствую, у меня вот-вот поедет крыша, — сообщил Фелл. — Думаю, этот тип делает все, чтобы свести меня с ума.

Глава 14

Когда они добрались до Сен-Пьетро, Фелл высадил Криппа и сообщил, что тот ему не понадобится до самого вечера. Крипп последил, как Фелл отъехал, и поднялся к себе.

Горячка уже схлынула с него. Он вспомнил, как чувствовал себя, наблюдая за бегом лошади: наверное, так же, как и Фелл. Возможно, Фелл ощущал нечто подобное гораздо чаще; теперь Крипп вполне понимал, что это такое, и, честно говоря, не пришел в восторг. Когда зазвонил телефон, он был даже рад, что звонок оторвал его от размышлений. Крипп уселся на кровать, взял трубку и ответил:

— Алло!

— Крипп, это Дженис!

— Да, миссис Фелл!

После чего повисла пауза, но оба они знали, что думают об одном и том же.

— Ты видел Тома? — нарушила молчание Дженис. — Я звоню только потому, что он уехал, пока я еще спала, очень рано.

— Он в порядке, миссис Фелл. Я был с ним.

Дженис выдохнула: «Ох!» — и засмеялась, но Крипп знал, что она все еще беспокоится.

— Мы отбыли рано, чтобы прохронометрировать лошадь. Они гоняют их на время спозаранку, и лишь эта причина заставила Тома уехать ни свет ни заря.

— Я рада, — призналась Дженис, — рада тому, что это всего лишь из-за лошади.

Крипп кивнул, забыв, что Дженис не может его видеть. Он подумал: как хорошо, если бы это была только лошадь и не было бы других причин для беспокойства.

— Ты же знаешь — я не люблю позволять себе такие вещи, — объяснила Дженис, — звонить насчет него, как делаю сейчас. Но ты, надеюсь, понимаешь, Крипп?..

— Я понимаю, миссис Фелл. Знаю, что хотите этим сказать.

— Я… у меня, и в самом деле, нет никого, с кем бы я могла поговорить откровенно, поэтому, возможно, для меня вдвойне тяжко… Понимаешь, Крипп?

Крипп опять кивнул, ни слова не говоря. Это повергло его в шок: найти кого-то, кто думает о Фелле точно так же, как и он сам, своего рода подтверждение тому, что его опасения вдруг обрели реальные основания.

— Конечно, я, наверное, преувеличиваю, — спохватилась Дженис и снова засмеялась. — Но я слишком обеспокоена и ничего не могу с собой поделать.

Крипп мог бы рассказать, что именно она чувствует. Он хотел бы улыбнуться, чтобы ободрить ее, но Дженис не могла видеть улыбку по телефону. Поэтому он сказал:

— Нет ничего такого для беспокойства. — И после паузы добавил: — Поверьте мне, миссис Фелл, я глаз с него не спускаю.

— Рада этому, Крипп.

— И еще, уж точно, миссис Фелл. Это все из-за того, что ни вы, ни я ничего не знаем о душевных расстройствах, и то, что наговорил нам доктор Эмилсон, сбило нас с толку, вот и кажется невесть что.

— Ты прав, Крипп! Особенно, когда с Томом внешне все выглядит нормально. Когда я вижу его, то не замечаю ничего особенного в его поведении.

— И я тоже, когда вижу Тома.

Оба опять выдержали паузу, и Дженис опять засмеялась, на этот раз с чувством облегчения, потом сказала:

— Пожалуй, мне следует сейчас дать тебе возможность, Крипп, вернуться к своим делам. Ты, должно быть, занят…

— Все нормально, миссис Фелл. Я рад, что у нас состоялся такой разговор.

— Только пусть он останется между нами. Хорошо, Крипп?

— Конечно! И если вы хотите, я могу перезвонить вам через некоторое время, просто за тем, чтобы вы не тревожились лишний раз.

— Благодарю тебя, Крипп!

Крипп снова кивнул и положил трубку.

Он мог бы и сам звонить Дженис время от времени, хотя бы для того, чтобы ей понапрасну не беспокоиться. Крипп поискал сигареты, обнаружил, что пачка пуста, и бросил ее на пол. Ему бы не мешало звонить ей от случая к случаю, чтобы узнавать, как ведет себя Фелл дома и что Дженис думает о Фелле. Так им обоим было бы намного спокойнее.

Ощутив голод, Крипп встал с кровати и, когда сделал первый шаг, споткнулся. Еле удержавшись на ногах, начал ругаться, на чем свет стоит. Он крыл почем зря Эмилсона, себя, Фелла и опять Эмилсона. Немного погодя ему удалось справиться с приступом досады, и он отправился греть кофе. Главное, что надо сделать — это забыть обо всех сомнениях, размышлениях и всяких «если» да «кабы» доктора Эмилсона. Нужно исходить из того, что видишь своими глазами, и делать выводы из поведения Фелла в каждом конкретном случае. Тогда, если у Фелла начнутся заскоки, то уж Крипп-то заметит это первым.

Но у Фелла не проявлялось никаких аномалий. Он был активным и очень уверенным, занимаясь всеми рутинными делами, которые требовались от него перед открытием сезона. Единственное, что заметил Крипп, это то, что Фелл не делал ничего, кроме рутинных вещей.

Он ничего не предпринимал в отношении Пэндера. И на какое-то время Крипп махнул на это рукой и даже не напоминал Феллу о Пэндере: понукание босса, пожалуй, не довело бы до добра. В день скачек Фелл, казалось, чувствовал себя вполне непринужденно и выглядел собранным. В семь утра он поджидал Криппа в холле своего дома, и, когда Крипп вошел, Фелл только что оторвался от телефона. В ответ на приветствие Криппа Фелл ограничился кивком, потому что чувствовал себя усталым. А когда вышли из дома, Крипп, взглянув на газон, поразился цвету травы: она была пожухлой, почти желтой, и лишь кое-где проглядывала зелень.

— Что, какая-то болезнь поразила газон? — спросил он.

— Не-а, — ответил Фелл. — Просто нехватка воды.

— Ну так полей!

— Пусть сама добирается до воды, — заявил Фелл. — Пусть глубже пускает корни.

Крипп вел машину, а Фелл подсказывал, куда ехать. Они держали путь из города к ранчо овцевода по имени Кун — прежнего владельца: он продал дом и загоны, когда начали расти фабрики и появилась возможность зарабатывать деньги более легким способом. Молодой мужик — некто Фриттерс — переехал сюда, так как здесь было вольготно для детей и место продавалось задешево. Фриттерс работал инженером на радиостанции Сен-Пьетро, но, будучи любителем-коротковолновиком, он вечно испытывал нехватку денег. У него было дорогое оборудование, и он мог слушать любую точку земного шара, но такое хобби влетало Фриттерсу в копеечку. Вот потому-то они и снюхались с Феллом.

Машина свернула с шоссе в сторону ранчо, и Крипп задался вопросом: почему? Он уже сделал за минувшую неделю немало вещей, не имевших, на его взгляд, никакого смысла, но раз того хотел Фелл — Криппу оставалось лишь подчиниться.

Криппу хотелось, чтобы дела Фелла катились как по маслу. Ему пришлось выплачивать деньги совершенно незнакомым людям в разных суммах — от пятидесяти долларов до нескольких тысяч. Это были собственные деньги Фелла, так что здесь было все в порядке. И Фелл, по его словам, знал этих ребят, так что и тут придраться вроде было не к чему. Затем Крипп организовал так, чтобы люди Пэндера не имели доступа к новым букмекерским книгам, что вели теперь ребята Фелла. У Пэндера не стало ни малейшего шанса проверить, какие ставки заключают букеры Фелла, но это почти ничего не значило, так как людей у Фелла осталось кот наплакал. Затем еще было письмо к некоему Кроссу — главе департамента телефонной компании. Крипп лично вручил ему конверт, доставив на дом поздно ночью.

И насчет Баттонхеда: Фелл не сделал ни одной ставки на эту лошадь, хотя никто и не знал, что он является ее владельцем, но зато Дадли фигурировал во всех списках. Затем Фриттерс. «Позвони этому малому Фриттерсу и скажи ему, что я хочу его видеть», — распорядился Фелл. Еще меньше смысла Криппу виделось в том, чтобы для встречи с Фриттерсом нагрянуть к тому домой спозаранку, чтобы застать его до ухода на работу.

Крипп припарковался у дома, и они пошли к амбару возле загонов.

— Знаешь, что букеры Пэндера в своих машинах оснащены рацией? — спросил Фелл.

— Тем лучше для них, — ответил Крипп.

— Двусторонняя связь, — уточнил Фелл. — Чтобы сообщать о ставках. Уточнять шансы.

— Толково, — отозвался Крипп, и тут Фриттерс, возникнув на пороге своей халупы, произнес: