Нейтринная гонка

Раскрасневшись, тяжело дыша от гнева, Бас сурово посмотрел на «дабстеров», которые невозмутимо выслушали его горячую речь.

Однако выход из, казалось бы, безвыходного положения был найден. Неожиданно, прямо на глазах Баса, целый блок книжных полок отделился от соседних и выдвинулся вперед. В проеме показался человеческий силуэт. В следующую секунду силуэт принял светлые очертания, превратившись в костюм из протеобумаги. Насколько Бас понял, это был самый последний образец третьего поколения камуфляжных костюмов от «Пара-метрике». Бесчисленное количество молетронных видеокамер, вмонтированных в спинную его часть, идеально имитировали текстуру и подсветку заднего фона того места, перед которым стоял владелец такого костюма, и проецировали этот фон на переднюю часть одеяния. Владелец получал визуальные вводы на внутреннюю часть защитной маски с переднего ряда видеокамер. Прозрачные части маски позволяли ему без всяких затруднений дышать, правда, жертвуя частично четкостью изображения. Вверх поднялась чья-то рука, сдвинув назад головной убор — тот свободно опустился, как откинутый на спину капюшон монашеской сутаны. Открывшееся взгляду лицо принадлежало молодому мужчине испанского типа с тонкими изящными усиками.

— Меня зову Тито Харной. Я — представитель «Маскелерос». Мы поможем вам, amigo!

6 Маньчжурский кандидат

Тито Харной вел свой видавший виды «сегвей» — рассчитанную на двух человек модель конвейерной сборки — по Массачусетс-авеню в направлении Кембриджа. Сидя на заднем сиденье, Бас испытывал острое чувство ностальгии, правда, не совсем приятное. Оно постепенно усиливалось по мере приближения к альма-матер — Массачусетскому технологическому.

Несмотря на то что, разбогатев, Бас постоянно делал щедрые пожертвования родному институту, принимавшие форму новых учебных корпусов, именных стипендий, грантов и прочего, сам он до этого ни разу после окончания не появлялся в его стенах. С институтом было связано много грустных воспоминаний, причудливо сочетавшихся с радостью триумфа. Каждый раз, когда Бас вспоминал свои студенческие годы, он снова — до известной степени — ощущал себя этаким чокнутым монстром, каковым и оставался после окончания МТИ. Обычно Бас, руководствуясь сермяжной житейской мудростью, предпочитал гнать прочь подобные упаднические настроения.

Но теперь, судя по всему, ему не оставалось ничего другого, как снова предстать перед своим прошлым.

Из состояния задумчивости его вывел голос Харноя:

— До надежды осталось всего ничего.

Действительно, они уже пересекли реку Чарльз, и до Кембриджа было рукой подать.

Впереди уже маячили корпуса технологического — и справа, и слева.

Бас обратил внимание на гладь реки.

— Что это там такое происходит? — спросил он Харноя.

— Ежегодный фестиваль Драконьих Лодок. Сегодня у азиатов большой праздник с карнавалом.

Харной остановил скутер почти в самой тени Большого купола, и они с Басом направились прямо к веренице зданий, составлявших знаменитый Бесконечный коридор, который, в свою очередь, привел их на лужайки Киллиан-корт.

Несколько собравшихся здесь художников рисовали с различных ракурсов живописную водную феерию. Работали они с помощью электронных палочек-стилей на холстах из протеобумаги. В зависимости от выбранной художником программы сделанные им мазки тут же превращались в оцифрованную пастель, графику, картину, написанную маслом или акварелью, рисунок углем, тушью или карандашом. Некоторые стили были оснащены особыми стилевыми фильтрами, позволявшими моментально создавать творения в духе Моне или Сера.

Тем временем во всей округе проводились конкурсы воздушных змеев. Сделанные из протеобумаги с добавлением особых программ, они отличались необычайной гибкостью и при сильных порывах ветра взмывали едва ли не к заоблачным высям. Лишенные веревок, они управлялись с земли любителями этой древней забавы особыми пультами в виде полосок протеобумаги, которые позволяли использовать самые разные программы полета. Совершая немыслимые курбеты и броски, эти ну прямо-таки живые воздушные создания пытались сбить своих крылатых соперников, не позволяя им сделать то же самое с собой.

Неподвижно сидевшие пользователи протеобумаги читали журналы, газеты и книги, общались с друзьями, смотрели телепередачи о туристических достопримечательностях в разных концах планеты или занимались сотнями других дел, так или иначе связанных с изобретением Баса Эпплбрука.

— Я рад, что вы доверились «Маскелерос», Эпплбрук! — произнес Харной, ведя Баса через парк в направлении башни здания № 54. — Мы вас не подведем. К счастью, мы обладаем своими собственными каналами негласного наблюдения за всеми неординарными событиями в городе и его окрестностях. Мы держали специальных агентов для контроля за всем, что связано с вашим именем.

— Но для чего? — удивился Бас.

Новость была для него в новинку.

— Вы что, шутите? Действительно не знаете, для чего? Вы же вселенская знаменитость, вас в университетском городке все прекрасно знают и помнят. Вы самая светлая голова из всех, кто когда-либо учился в технологическом! Я говорю об этом совершенно серьезно, ни капельки не иронизирую.

Басу стало не по себе. Неужели он действительно стал своего рода эмблемой, символической личностью для нового молодого поколения?

— Ну что ж, принимаю ваши слова на веру. Мне остается лишь надеяться, что я смогу оправдать ваши надежды.

— Даже если бы вы не придумали ничего другого, кроме протеобумаги, то все равно остались бы непревзойденным гением в глазах окружающих. Вот потому мы и хотим вам помочь. Это просто замечательно, что нам удалось внедрить шпиона — то есть меня — в то место, где вы встретились с «Дабстерами». Эти пижоны палец о палец не ударили бы, чтобы вам помочь.

Несмотря на столь лестные речи, Бас все еще сомневался в полезности и истинных мотивах загадочных «Маскелерос», однако равнодушие друзей Крикет не оставляло ему иного выбора. (Сама мисс Ликлидер, хотя и выражавшая искреннюю симпатию к нему, не могла предложить ему какой-либо существенной помощи.)

— Благодарю вас, Тито. Но мне еще не вполне ясно, как вы сможете найти Дагни.

— Крионизируйте свой метаболизм, дружище. Через минуту вы все поймете сами.

Спустившись на несколько ступенек вниз, они оказались перед безобидной подвальной дверью позади здания № 54. Прямо над дверной ручкой помещался небольшой квадратик протеобумаги. Харной, ни секунды не раздумывая, плюнул на него.

— Неужели для вас не годится смазка от пота на кончиках ваших пальцев? — удивился Бас.

— Конечно, годится, но от плевков я просто тащусь.

— Ясно.

Незримая лаборатория, уместившаяся на клочке протеобумаги, тут же провела экспресс-анализ ДНК слюны Харноя, и дверь открылась.

Внутри темной, лишенной окон комнаты их ожидала кучка светящихся голов.

Лица принадлежали всемирно известным личностям: Мэрилин Монро, Стивену Хокингу, Бритни Спирс (подростковая версия, а не официальное лицо «ОпиэйтБустерс»), президенту Уинфри, Фримену Дайсону, Уолту Уитмену (торжества по поводу его двухсотлетия десять лет назад снова сделали знаменитого поэта популярной личностью), Вуди Вудпекеру, Губке Бобу Квадратные Штаны и сыну Барта Симпсона Гомеру-младшему.

— Добро пожаловать в логовище «Маскелерос»! — зловещим тоном поприветствовал Баса Терминатор.

Бас сначала замер на месте от удивления. Затем, поняв, где очутился, неожиданно разозлился.

— Давайте-ка снимем маски! Во время нашего разговора в помещении не должно быть ни клочка протеобумаги.

В комнате зажегся верхний свет, и стала видна группа заговорщиков, одетых лишь в камуфляжные костюмы. Один за другим члены «Маскелерос» сдвинули назад маски, и взгляду Баса предстали улыбающиеся юношеские лица: собравшиеся здесь молодые люди были обоего пола и самого разного этнического происхождения. Один из них собрал у всех остальных, включая и Харноя, их маски, после спрятал потенциально опасные листки протеобумаги в плотно закрывающийся шкафчик.