Страница 85 из 100
Конь Артемия стоял тут же, привязанный к повозке. Вокруг располагался временным лагерем торговый караван. Ходили погонщики. Горели костры. Лаяли собаки. Она проверила содержимое седельных сумок и отвязала коня.
На нее никто не обратил внимания.
Когда лагерь скрылся в темноте за поворотом, Флория пустила коня в галоп.
Она возвращалась назад в горы, стараясь не думать, что будет делать дальше.
* * *
Было раннее июльское утро, когда конный авангард королевской гвардии натолкнулся на берберов племен Бену Хази и Бену Тан. Легкая кавалерия и с той, и с другой стороны выпустила дротики и рассыпалась по узкой долине, зажатой со всех сторон лесистыми холмами.
— Отзовите своих за реку, на простор, — сказал Тарик вождям. — Нечего силы зря тратить.
Мелкая река вспенилась под копытами сотен лошадей. Вслед отступающим берберам полетели стрелы появившейся в этот момент на холмах готской пехоты.
Тарик бен Зияд стоял на небольшом возвышении у леса под тяжелым черным балдахином, в окружении командиров и вождей. Невдалеке пестрой толпой шумели сотни три рабов и вольноотпущенников в трофейных доспехах. Это была его новоявленная гвардия, сформированная накануне. Должна же быть у военачальника какая-то гвардия. Основная масса берберов, пять тысяч пеших копьеносцев, присланных совсем недавно из-за пролива, гудела где-то в низине, бродя в разные стороны. Выстроить их в боевой порядок было практически невозможно. Тарик надеялся только на то, что эти пока голодные новобранцы, не успевшие вкусить прелестей Иберии, пойдут в бой хотя бы из жадности. На флангах была закаленная двухмесячным грабежом конница, искренне полагающая, что местное население создано исключительно для того, чтобы его резали и насиловали.
Противоположный берег постепенно заполняло многоголовое королевское войско. Холмы, расщелины, выходы оврагов, опушка леса, даже топкие берега, поросшие высокой травой, — все это щетинилось копьями, секирами, блестело доспехами и разноцветными щитами. Над людской массой гордо реяли флаги, штандарты и даже кое-где бронзовые орлы на шестах. Готы славились своей любовью превращать армию в пестрый балаган.
Слухи не врали. Королевская армия была огромной, как минимум раз в пять больше, чем берберская. Она уже заполонила весь берег и узкую долину за ним, но Тарик знал, что это еще не все и что большая часть — на подступах, в лесах, на дорогах, неотвратимо подползает к его маленькому, но крайне гордому отряду. Если она переползет реку и окажется на широкой равнине, комедию можно будет считать законченной. Его уже никто не спасет. Нужно действовать решительно. И тогда, быть может, тайные доброжелатели поймут, что еще не все потеряно. Время шло, отдельные стычки между отрядами продолжались уже несколько дней, и чем дальше, тем меньше у Тарика оставалось шансов уйти живым. Кольцо сжималось. Сегодня был решающий день.
Далеко впереди, на самом высоком холме, Тарик, прищурившись, разглядел странное, бликующее золотом сооружение, вокруг которого располагалась самая пестрая кавалерия с наибольшим количеством разномастных штандартов. Он повернулся к Улиасу:
— Смотри, комит. Видишь, там, наверху? Это трон Родериха. Правда, совсем близко? Четыре полета стрелы, не более.
Улиас промолчал. Он сидел на коне, в своем старом комитском одеянии и ромейских доспехах, которые берберы на него напялили, явно издеваясь. Рядом был толстый столб, поддерживающий балдахин. Конь был привязан к столбу за ногу, Улиас — за шею.
— Скоро ты увидишь смерть врага, — сказал Тарик и тронул лошадь вперед. Пора было начинать.
Он спускался вниз, к своей пехоте. Как всегда, в черном балахоне, под которым скрывался богатый чешуйчатый панцирь, снятый им с какого-то мертвого гота. Драный плюмаж с любимого шлема он срезал. Обернул шлем черной тканью по арабской моде. Хотел было нарисовать на своем флаге слова из Священной Книги, так как это делали воины Пророка. У них выходило красиво и грозно. Но вспомнил, что, кроме него, истинно верующих среди берберов не так уж и много. И раздумал. Его разношерстное войско шло в бой совсем по другим причинам.
Они были в низине, перед холмами. Пять тысяч новобранцев, уже успевших надеть немудреные войлочные доспехи и взять длинные копья. Большие круглые щиты Тарик увидел далеко не у всех, а это значило, что в случае обороны шансы его основного отряда близки к нулю. Они должны были только нападать.
Он ехал мимо их неправильного строя и вглядывался в голодные глаза. Они замолкали, когда он приближался, и начинали напирать друг на друга, стараясь быть поближе.
Наконец Тарик остановился. Оглянулся назад. Авангард королевской армии — вспомогательная пехота и легкая конница — уже переходил реку, растекаясь по равнине.
Новобранцы ждали. Им надо было что-то сказать.
И тогда Тарик прокричал:
— Воины! Вам нет пути назад! Позади вас море! За морем — ваши голодные семьи! А впереди, — Тарик дернул поводья так, что конь заржал, встал на дыбы, — впереди враг! Он закован в сталь с головы до ног. И его много! Но он труслив, слаб и ничтожен. Его правители воюют друг с другом. Его народ — это стадо баранов, которое ждет, когда его остригут и освежуют. Не думайте, что они пришли бить вас! Они пришли сюда, чтобы отдать в ваши руки свои города, свое богатство и своих женщин! Не разочаруйте их. Скоро вы будете купаться в их роскоши, а их нежные дочери будут делать все, что вы захотите. О! — Тарик засмеялся. — Знайте, их дочери уже готовы, они прекрасны, как гурии, их тела умащены маслами, они лежат на мягких шелках и ждут, когда вы придете к ним.
Голодное воинство заревело, подаваясь вперед.
— Вам предстоит великое испытание, и нет для вас иного спасения, чем смелость. Знайте, я всегда буду впереди! Я всегда буду с вами! Вперед!
Конь Тарика испуганно прянул, когда многотысячная людская масса, выставив копья, ринулась с места. С холма уже спускалась гвардия и часть племенной конницы во главе с большинством вождей. Тарик послал коня в галоп, приближаясь.
— Я же сказал — все! Все вперед, в центр! Клином! Если кто останется, сам зарежу!
Вестовые тут же погнались за отстающими. Кто-то еще прохлаждался на холмах, кто-то спускался медленно, недоумевая от такой тактики. Берберы в лоб никогда не воевали. Но это был единственный вариант. Пробиться вперед, к королевской ставке, разрезать центр готского войска, добраться до короля и посмотреть, что будет дальше. Воевать по старинке, носясь взад-вперед по полю в надежде, что лучники не достанут, при пятикратном вражеском перевесе означало неминуемую смерть.
Наконец оба фланга стронулись с места, набирая скорость, выставив длинные копья и на ходу перестраиваясь в некое подобие клина. На холмах никого не осталось. Пути назад больше не было.
Когда гвардия с воплями и разноплеменным ревом догнала посреди поля ряды наступающих новобранцев, Тарик увидел, как впереди, у самой реки, его передовая конница уже врезалась в строй готской пехоты.
* * *
— Скажи, мы точно не изменники? — Второй мучился этим вопросом уже третий день.
Первый вздохнул.
— Конечно, нет. Какие мы изменники? Кому мы изменяем? Родериху? Так он узурпатор. Он отнял у нашего рода трон. Мы его должны вернуть. Вот комит Септема — тот изменник. Ни за что ни про что навел сюда берберов. А мы не изменники. Мы монархи. Мы власть. Берберы получат свое золото и уйдут. А мы останемся.
Их отряды занимали правый фланг, небольшой, но широкий холм, полого спускающийся к берегу. Холм зарос редколесьем, что позволяло перестраиваться незаметно. Теперь их тяжелая конница своим фронтом смотрела прямиком в открытую брешь между королевской ставкой и тылом центральной пехоты.
За последнюю неделю их воинство увеличилось почти в два раза. К собственным поместным войскам и закаленным в мятежах наемникам прибавились новые части, щедро купленные на берберское (то есть награбленное) золото. Моральная подготовка командиров прошла накануне. Когда сотники услышали, что в случае успеха могут стать гвардией нового короля, их воодушевлению не было предела. Правда, возроптал один из милленариев-тысячников. Его пришлось удавить. Теперь все посвященные в оба глаза смотрели за подчиненными, дабы никто не исчез с позиций. Рядом стоял верный десяток легкой кавалерии, готовый в случае чего догнать беглецов и уничтожить, чтобы не разболтали.