Страница 8 из 9
1 0 а в г у т а. Дождь. Осточертели эти маршруты, гряз
ной щетиной обросли и ввалились наши скулы. Мало шутим,
много едим. У Виктора неважно с коленом. Так бывает всегда
в конце сезона. Лешку, который ходит с ним в маршруты, мы
предупредили, чтобы не очень-то забегал вперед…
Тысячи сухих тараканьих крыльев шуршат по мокрому брезенту. Ладно, хоть отоспимся.
1 1 а в г у с т а. Снег пошел. Писать не хочется, есть тоже.
1 3 а в г у с т а. Пишу подробно. Привет от онкилонов. На скучном месте застал нас этот снег. Речушка такая крохотная, что даже осока, и та вроде брезгует здесь расти. Один ягель почему-то оригинально синего цвета. Продуктов у нас куча, бояться нечего. Первые сутки мы спали, как первокурсники в выходной день, а потом… потом начали болтать. Говорили о женщинах, об абстрактном искусстве, Альберте Эйнштейне, Лолите Торрес, братьях Гусаковых и о мозоли, которая вторую неделю сидит на ноге у Сергея. Мозоль нас доконала.
И тут Лешка рассказал об онкилонах. Черт его знает, где он вычитал про этих чудаков, что жили когда-то здесь, на Чукотке, а потом бесследно исчезли. Тут было что послушать. И седовласый отец Племени с орлиным профилем, и молодой парень Сэт-Паразан, умевший вплотную подползти к дикому оленю, и битвы с черноволосыми пришельцами с юга, и гонки на каяках, когда северный ветер развевает волосы на голых плечах девушек, а парни работают веслами так, что водяная пыль превращается в радугу…
Мы слушали с упоением и только тихо перебирали ногами в мешках: все же ноги мерзли. На другой день снова были онкилоны. По необузданному Лешкиному замыслу племя должно было переместиться вдоль Калифорнийского побережья на юг и далее на остров Пасхи. Тура Хейердала явно не хватало в нашей палатке.
Ночью я проснулся от толчка в бок. Это Виктор во сне работал веслами «под онкилона». Тихое всхлипывание доносилось из Лешкиного мешка.
— Эй, Лешка!
Я никогда не видел более несчастной физиономии…
— Зуб болит, — сказал Лешка, — вторые сутки не сплю.
Не говорите ребятам. И так тошно. Речка эта. Снег…
Мы не стали будить ребят. Пузырек с соляной кислотой всегда при геологе. Нашлась я вата. Испытанный злодейский метод. А теперь спи, Лешка, как спят настоящие парни.
1 5 а в г у с т а. Снег пришел, снег ушел. Далеко позади этот Релькувеем с его проклятым синим ягелем. Мы теперь не просто веселые тундровые бродяги, а онкилоны. И Виктор наш не просто начальник, а мудрый и знающий отец Племени.
«Ой-хо!» — кричит Лешка перед маршрутом боевой клич онкилонов. «Ой-хо!» — отвечаем ему мы.
Веселая студенческая юность, когда все интересно, когда безотказно стучит сердце-часы и тугими переливами ходят на ногах мускулы, казалось, вернулась к нам. Ой-хо, ветер! Черт с ним, с ветром! Еще пяток лишних километров, еще пару проб вон из того развилка.
Августовская желтизна с журавлиными криками, ночным льдом и прощальным растопленным маслом солнца пришла в тундру. Спеши, геолог. Вечерами мы мечтаем о будущем. Будущее — это остров Врангеля. Глаза у Вальки светятся, как китайские фонарики. Эх, как хочется Вальке на Врангеля!
После памятного «сидения» на Валькувееме мы снова начали ходить с Валькой в маршруты. «Ой-хо!» — коротко говорит он, и я вижу его усмешку. Усмехается Валька непривычно грустно. Да и вообще стал он какой-то пришибленный. Интересно почему? На мой вопрос парень долго отнекивался, а потом вдруг начал бормотать что-то невнятное. Все же я разобрался…
— Вы же понять не можете, до чего здорово на меня
подействовала эта история с онкилонами. Выдумал он все, по-моему, но надо же уметь так выдумывать. Я теперь на тундру эту не могу смотреть просто так. Смотрю и думаю вое про этих онкилонов, что может и вправду они здесь когда-то ходили. Отчего вы, геологи, не обычные люди?.. Я бы не удивился, если бы эту историю кто-нибудь из вас рассказал, «о ведь это же чистоплюй Леха придумал. И вы ее слушали так же, как И я. Вот почему он может придумать, а я не могу?..
— Слушай, Валька, а может, ты учиться будешь?
Я и сам не знал, почему только теперь пришла мне в голову эта простая и ясная идея. Валька что-то долго говорил мне насчет шести классов, «шалабана, который не варит», и многого другого, но я его не слушал.
Эх, и идиоты же мы! Человек должен сам переводить стрелки на своих рельсах. А зачем же тогда существует профессия стрелочника? И люди ведь не паровозы, не вагоны… Отчего же эта идея не пришла кому-нибудь из нас в голову два-три года назад?! Где сейчас гоняет бродячий ветер того Мишку с автозавода и владимирского Колю-длинные ноги, которые тоже были с нами, как вот сейчас Валька?..
А ведь есть, убейте меня боги, есть киноварь!
В самом начале сезона мы представляли себе, как вдруг и сразу натолкнемся на месторождение где-нибудь на Эргувееме, на Асонг-Кюеле или здесь среди притоков Курумкуваама. Детские мечты. Мы каждый день видели пустые шлихи, отбивали молотком пустые образцы, и тягостные раздумья овладевали нами. Но мелкая киноварь есть в шлихе. Она была вчера, позавчера, она будет завтра. Теперь я могу поручиться, что задачу этого года мы выполним. Мы оконтурим совершенно конкретный район для поисков в следующее лето, и эти поиски будут. Эх, Валька, Валька, добросовестный мой, неторопливый человечина! Тут твоего труда одна шестая часть, не меньше. Валька видит мою радость, ухмыляется.
— Хотел бы ты всю жизнь вот так, Валька?
— Спрашиваешь? — басит он, а у самого в глазах просвечивает грусть. Я же вижу. Отчего же мне не по себе, когда я вижу в Валькиных глазах такую грусть? Надо будет потолковать сегодня с Виктором. Надо нам вообще подумать. Ведь люди все же не вагоны. А мы, гордые и влюбленные в свой профессионализм, не замечаем ничего, кроме своей науки, да еще не всегда умных и нужных опоров…
1 8 а в г у с т а. Голос судьбы как в Пятой симфонии… Впрочем, ну их к черту, эти литературные сравнения. Мне сейчас по-настоящему грустно… Прилетел вчера самолет и вместе с. продуктами сбросил почту, в том числе пять категорических телеграмм на имя Виктора. У нас забирают рабочего Алексея Чернева. Почему?..
Лешкины отец и мать узнали каким-то образом, что их сын уже не проходит курс жизни под дядиным крылышком, а попал — о ужас! — в геологическую партию, где, кроме ревматизма, ничего не получишь, кроме грубости, ничему не научишься. Розыск закончился полным успехом. Пусть нас простит его дядя, о котором мы так плохо подумали вначале. Видимо, у него были свои взгляды на воспитание племянников и, судя по всему, правильные. Ну что ж, приказ есть приказ, и мы должны отправить Лешку по крайней мере к дяде в Провидение…
Лешка бунтует. События развиваются стремительно, как в детективном фильме.
Вот что решили мы — Виктор, Сергей и я. Валька должен тоже ехать в Моокву, к бабке, в Новые Черемушки. Поступит на работу на полставки, чтобы иметь больше свободного времени, и кончит седьмой класс. Потом пойдет в геологический техникум. На очное отделение, так быстрее. Насчет денег пусть не беспокоится, свернуть в сторону не дадим…
Дискуссия с Валькой кончилась быстро. Боится парень, и вообще его беспокоит вопрос насчет денег и всего прочего. Убедили. В данном случае цель оправдывает средства. Эх, черт возьми! Стыдно как-то и непривычно нам самим заниматься этим делом. Благотворительность? Нет, тут другое. А что другое? Не знаю. Только мы, видимо, рано оставили свою немного смешную юность и записались в благоразумные старики. Представляю, сколько смеху будет над нами в экспедиции. Ну и пусть упражняются остряки. А над чем тут смеяться? Лето, проведенное в тундре, короткая полевая дружба заставили нас поступить не так, как обычно. Может, это и впрямь смешно, но мы должны довести это дело до конца.
Все идет кувырком. Лешка сегодня заявил, что он не поедет в Москву. В Провидении не останется, к нам не вернется, решил ехать в тундру, в колхоз какой-нибудь. Непонятное что-то задумал наш интеллигент.