Страница 11 из 71
Противоположной позиции придерживались сотрудники ИЭ АН СССР И. А. Анчишкин и Н. С. Маслова. Они выдвинули положение, согласно которому экономические законы социализма определяются и формируются социалистическим государством, проводимой им политикой. А научный сотрудник ИЭ АН СССР Д. О. Черномордик вообще отрицал действие закона стоимости при социализме.
Начальник управления Министерства финансов СССР В. И. Переслегин предложил провести широкомасштабную экономическую реформу, заключающуюся в переводе на хозрасчет всех хозяйственных структур — от завода до главков и министерств.
И никто не препятствовал в высказывании этих и многих других интереснейших предположений и предложений. Правда, одного участника дискуссии, Л. Ярошенко, все же репрессировали — в январе 1953 года, через год после ее окончания. Тогда Сталин поручил вынести определение позиции Ярошенко двум участникам высшего руководства — будущему правдолюбцу Хрущеву и Д. Шепилову. Они признали ее антипартийной, и Ярошенко арестовали. Да, безусловно, ситуация со свободой слова при Сталине была неудовлетворительной (так же, как и до него). Но не стоит преувеличивать удельный вес несвободы и произвола.
Настоящие масштабы
Указанное преувеличение во многом обусловлено тем, что, начиная с перестроечных лет, огромное количество историков, публицистов и политиков упорно завышало масштабы репрессий, развернувшихся в 30–50-е годы. До сих пор называются цифры в пять, семь, а то и пятнадцать миллионов репрессированных. При этом никто из разоблачителей сталинизма не называет источники, из которых берется столь жуткая цифирь. А между тем историки, стоящие на позициях объективного рассмотрения, давно уже задействовали данные Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), чьи фонды содержат документы внутренней отчетности карательных органов перед высшим руководством страны. Эта информация была закрыта, и доступ к ней имели только VIP-персоны.
О чем разговор? Есть данные ГАРФа, которые давно опубликованы в куче изданий. Здесь, в первую очередь, нужно упомянуть справку, предоставленную Хрущеву 1 февраля 1954 года. Она была подписана Генеральным прокурором Р. Руденко, министром внутренних дел С. Кругловым и министром юстиции К. Горшениным. В справке отмечено: «В связи с поступающими в ЦК КПСС сигналами от ряда лиц о незаконном осуждении за контрреволюционные преступления в прошлые годы Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием, Военной коллегией, судами и военными трибуналами, и в соответствии с вашим указанием о необходимости пересмотреть дела на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления и содержащихся в лагерях и тюрьмах, докладываем: за время с 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, в том числе к ВМН (высшая мера наказания. — А. Е. ) — 642 980 человек, к содержанию в тюрьмах и лагерях на срок от 25 лет и ниже — 2 369 220, в ссылку и высылку — 765 180 человек».
Вот точное количество лиц, пострадавших от политических репрессий и во время сталинизма, и в период НЭПа.
Теперь внимательнее вглядимся в данные отчетности НКВД. Сразу скажем, что приуменьшить масштабы репрессий ежовско-бериевские «монстры» никак не могли. Им это попросту не нужно, ведь материалы не предназначались для широкой публики.
Итак, согласно подсчетам НКВД, в его лагерях, знаменитом ГУЛАГе, по данным на 1 января 1938 года, находилось 996 367 заключенных. Через год их количество составляло 1 317 195 человек. Но это общее количество всех заключенных, а ведь сажали не только (и даже не столько) политических. Не надо забывать и об обычных уголовниках. Так сколько же все-таки пострадало политических? Тот же самый НКВД дает точный расклад. В 1937 году в лагеря, колонии и тюрьмы по политическим мотивам было заключено 429 311 человек. В 1938 году — 205 509. А уже в 1939 году число новых политзэков снизилось почти в 4 раза, до 54 666. Любопытно, что в этом же году основательно выросло общее количество заключенных ГУЛАГа, составив 1 344 408. Обычно недоброжелатели Сталина любят козырять этой цифрой, утверждая, что никакого ослабления террора в 1939 году не произошло. Но, как очевидно, они игнорируют данные о репрессированных по политическим мотивам. На поверку же получается, что в этом году новый наркомвнудел Берия больше усердствовал по линии борьбы с уголовниками, за счет которых и произошло увеличение численности гулаговского контингента.
За годы перестройки в общественном сознании возникло множество штампов, связанных с ужасами сталинизма. Взять хотя бы утверждение о том, что после войны сидело большинство репатриированных советских граждан. Якобы тот, кто побывал в плену, обязательно сидел. Однако стоит только обратиться к архивным данным, к материалам статистики, как от этого штампа ничего не остается. Историк В. Земсков не поленился пойти в ГАРФ и покопаться в тамошних коллекциях. И что же он выяснил? Оказывается, уже к 1 марта 1946 года 2 427 906 репатриантов были направлены к месту жительства, 801 152 — на службу в армию, а 608 095 репатриантов зачислены в рабочие батальоны Наркомата обороны. И лишь 272 867 (6,5 %) человек передали в распоряжении НКВД. Они-то и сидели.
Вряд ли такая цифра должна удивлять и уж тем более возмущать. Надо бы учесть, что примерно 800 тысяч военнопленных подали заявление о вступлении во власовскую армию. А сколько служили в разных «национальных частях» — прибалтийских, кавказских, украинских, среднеазиатских? Кстати, и к этим людям отношение было зачастую вполне либеральным. Так, 31 октября 1944 года английские власти передали СССР 10 тысяч советских репатриантов, служивших в вермахте. По прибытии в Мурманск им было объявлено о прощении и освобождении от уголовной ответственности. Около года они проходили проверку в фильтрационном лагере НКВД, после чего их отправили на шестилетнее поселение. По истечении срока большинство было оттуда освобождено с зачислением трудового стажа и без указания в анкете на какую-либо судимость.
Еще один штамп — страшные кары опоздавшим на работу. «Ах, ты опоздал? Вот тебя при Сталине за это посадили бы, знал бы, как нарушать дисциплину!» — такие слова в годы застоя можно было часто слышать от не в меру ретивых почитателей Иосифа Виссарионовича. Противники Сталина тоже любили, да и сегодня любят рассуждать о «посаженных за опоздание». На самом деле за опоздание практически никого не сажали. Было специальное Бюро исправительных работ при НКВД, в чье ведение и переходили нарушители дисциплины. Их приговаривали к общественным работам, которые они выполняли на своем же рабочем месте. Просто из зарплаты провинившихся вычитали 25 %. По сути, это был штраф в пользу государства. Крутовато? Да, бесспорно. Но не следует забывать о том, что подобный жесткий режим был введен накануне войны, когда речь шла о судьбе страны.
Многие упрекнут меня за то, что я так вот легко оперирую цифрами, за которыми стоят судьбы конкретных людей. Дескать, какая разница, сколько было репрессировано — три миллиона или пятнадцать? Все равно же живые люди…
Но по такой логике можно смело ставить знак равенства между нынешними США, где частенько выносят смертные приговоры невиновным, и, скажем, Кампучией при Пол Поте, уничтожившем половину населения этой страны. Однако всем ясно, что это неправильно. Существует огромная разница между пятнадцатью и тремя миллионами жертв. И всем стоит задуматься — почему была допущена такая грандиозная фальсификация? Уж не для того ли, чтобы замазать черной краской целый период в нашей истории?
И все же — почему?
Другое дело, было бы неправильно игнорировать сам факт массовых репрессий. Они, безусловно, имели место быть, причем зачастую принимали совершенно абсурдный характер. Что же было их причиной, почему наряду с революционными палачами ленинской поры и политическими интриганами пострадали сотни тысяч безвинных людей? Можно ли возложить ответственность за репрессии на Сталина и его ближайшее окружение?