Страница 128 из 148
Татьяна, которая русская душой, сбирается из подмосковной в столицу. Ходу санному до Москвы — часа три-четыре, а то и более. Идет вопрос: как она будет справлять малую, скажем, нужду?
Вообще, как смотрелись изнеженные дамочки на конном пути из Питера в Пятигорск? Та же печоринская Вера? Как в этом смысле обустраивалась кавалерист-девица? Скажем, сортир. По лихому военному времени это в лучшем варианте халабуда на три-четыре очка, а так — канавка.
А многочасовые переходы верхом, да плюс дамские дела? У меня два ответа. Первый. Чувствительность тогдашних носов была грубее, чем у нас теперь, да и ханжества было в этом деле, как ни странно, поменьше нашего.
Второй. Возможно, существовала некая дорожно-каретная гигиена, полностью утратившаяся с появлением чугунки. Возможно, это было даже и высокое искусство, дар своего рода. Ведь недаром Гоголь с удовольствием отмечал, что любезный Чичиков в любой дороге выглядел огурцом. И брусничного цвета. Вы наверняка заметили, что в самом занюханном аэропорту завсегда мотается оживленная компашка, чистенькая и свежая на зависть, будто и не ждали своего рейса сутки вместе со мною, изнуренным и помятым. Они будто родились в аэропортовском медпункте, и вся эта предполетная каша им дом родной, в отличие от меня, неприкаянного и засалившегося с первой минуты появления здесь; хотя и старался ничего без крайней нужды не лапать, а двери открывать локтем либо вскакивать вослед предыдущему. Полагаю, что эти неувядающие создания — реликты из той пушкинской поры, владеющие секретом безбедно быть в дороге. Опрятно быть. Получается наслаждение от самого факта дороги и, черт возьми, каким-то макаром самоочищаешься.
А у меня елки-палки, штаны пузырем, глаз заплыл, озноб колотит. И охота домой. И еще не улетел, и куришь, куришь… А мильтон, зараза, гонит с сигаретой на мороз (я в сортире не курю). А какое на морозе курение? Так, одно предисловие.
А эти фламинги в своем углу радостно так обсуждают, что рейс отложен еще на три часа. Тьфу ты, напасть!
В кои веки захотел написать эссе — получается какое-то поссе.
Обнимаю.
Грант Разгильдяй
10.08.93
Магадан.
Мастер! Вот Вам моя «Грустная пародия».
Да! А ежели «художественного» и «писемного» Чехова сложить, а потом поделить на два — получается любопытная среднеарифметическая формула: «Мисюсь, где ты, едрена вошь…»
Кстати, в одной из художественных вещей он сказал очень четко: «Жизнь — прекрасный цветок. Пришел козел — и слопал».
А умирая на чужбине, немецкому доктору облегчил определение диагноза: «Их штербе» («Я умираю»).
Отличный парень был: я согласен с Вами.
Разгильдяй Грант
Без даты.
Магадан.
Мастер! Касательно возникновения марксизма в России.
Аминь. Обнимаю, не болейте, дядя Вика, не горюйте.
Ваш разгильдяй Грант
15.09.93
Дорогой дядя Витя!
Как я рад, что Вы живы и телом и душой. Душой? — потому, что так долго горевать о смерти Яна Вассермана может только живая душа.
Не думаю, что он ушел от водки.
Приведу старый анекдот из раньшего времени.
Ползет еврей из Союза через границу и видит погранца, сдергивает портки и становится торчком, изображая большую нужду. Тут подгребает погранец со своим верным Карацупой, и происходит такой разговорчик:
— Что делаешь?
— Гажу…
— А почему дерьмо — собачье?
— А жизнь какая?
И смешно и грустно, но сколько Янов ушло из той собачьей жизни…
Вы приказываете мне писать прозу… Увы, для такого дела потребны стайерские данные, а у меня короткое дыхание спринтера. Я где-то вычитал, что классный бегун на стометровке успевает выдохнуть пару раз. Впрочем, черновики свои пишу в толстенных амбарных книгах, а они вполне сойдут за дневники. К тому же мне как-то больше с руки скудные мысли рифмовать. Мне, мракобесу, подавай четкий ритм и точные рифмы. А для примера, покушусь на несколько высокопарное, но очаровательное стихотворение в прозе И. С. Тургенева. Как хороши, как свежи были розы, И робкий гром, и капельки в пыли… Теперь зима. Свистящие полозья Нас навсегда с тобою развели.