Страница 47 из 74
В настоящий момент в моде другие идеи. Горячо обсуждается вопрос о том, насколько климатические и географические условия определяют судьбу нации, ведь большинство бедных стран находится в тропиках. Другая идея состоит в оценке роли культурных факторов, таких как отсутствие Протестантской этики работы или отношение к решению тендерных проблем. Подобные споры могут быть такими энергичными, только потому, что мы плохо понимаем суть процесса экономического роста.
На сегодняшний день существуют два модных решения проблемы глобальной бедности. Одно основано на абсолютно верном наблюдении за тем, что в прошлом материальная помощь бессмысленно тратилась из-за коррупции и плохого управления. Теперь материальную помощь надо увеличить, но выдавать ее только при условии хорошего поведения тех, для кого она предназначена. Однако, помимо того факта, что правительства лишь немногих развивающихся стран одобрят еще большее вмешательство со стороны МВФ или других организаций-доноров в управление их странами, поскольку их роль и так велика, существуют сомнения и относительно точности выполнения условий.
Предположим, что мы знаем, что такое хорошая политика, и можем сказать, когда она не применяется (хотя на самом деле это не совсем так). Плохая экономика будет характерна именно для бедных стран, которым не удается проводить правильную политику. В них будет медленный экономический рост, высокая инфляция, большие государственные долги и т. д. И именно их накажут, сократив в будущем помощь или прекратив ее вовсе. Возможно, для того чтобы быть добрым, имеет смысл быть жестоким, но «обусловленность помощи» (например, обусловленность кредитов МВФ обязательством должников проводить определённую экономическую политику) никогда не будет легкой стратегией.
Второе модное лекарство против бедности — освобождение от долгового бремени, или списание долгов стран Третьего мира. Зачастую из-за плохой политики в прошлом, когда диктаторы строили дворцы и копили деньги в секретных банках в горах Европы, в бедных странах образовались долги, которые они никогда не смогут выплатить. Если кредиторы знают, что они не получат назад все свои деньги, то вполне логично, что они спишут часть долга и позволят странам-заемщикам развиваться, с тем чтобы в будущем получить обратно оставшуюся часть. Таким образом, освобождение от уплаты части долгов имеет смысл.
Но стоит ли списывать весь долг — как предлагали некоторые сторонники этого решения? Если учесть то, сколько западные налогоплательщики заплатят за помощь развивающимся странам, то становится понятным, что это неизбежно приведет к тому, что материальной помощи лишатся очень бедные страны, не имеющие больших долгов. К таким странам относится, например Бангладеш, где многие годы проводится довольно хорошая экономическая политика без сильной коррупции. Это не самая лучшая система материального стимулирования. Более того, списание долга освобождает средства, которые правительства могут тратить на другие цели; предполагается, что они вложат их в здравоохранение или образование, но здесь мы снова сталкиваемся с проблемами обусловленности.
К сожалению, в прошлом уже пробовали воспользоваться методом списания долгов, и все закончилось провалом. Многочисленные примеры освобождения от уплаты долгов, начиная с 1970-х годов, показывают, что большинство стран снова накапливает большие долги после того, как прошлые списываются. Задолженность — это не природная катастрофа, как ураганы или наводнения, это — политический выбор коррумпированных правительств.
Так на чем же остановилась теория экономического развития сейчас? Для того чтобы бедная страна встала на путь экономического роста, она должна инвестировать в физический и человеческий капитал. Она должна подавить насилие и коррупцию. Правительство должно реализовывать правильный курс, каким бы он ни был, но, как минимум, должно обеспечить стабильные макроэкономические условия.
Экономисты также постоянно находят новые требования к успешной стратегии роста. Как показал финансовый кризис в Азии в 1997–1998 гг., важны банковская система и финансовые институты. Коррупция и фаворитизм действительно вредят и частному сектору, и правительству. В экономическом развитии особое место отводится социальным и политическим институтам. Люди не будут инвестировать в будущее, если частная собственность плохо охраняется, а суды неэффективны или коррумпированы. Часто это называют социальным капиталом, новой формой капитала, которому требуются инвестиции. Амартия Сен, лауреат Нобелевской премии по экономике, объяснил, что нам следует понимать развитие как расширение человеческих возможностей и свобод, а не только как получение большего количества денег.
В последнее время экономисты пришли к общему мнению о том, что экономическое развитие зависит от целого калейдоскопа политических мер и институтов. Согласовать все (выстроить всех уток в ряд) очень сложно. Более того, выходом из порочного круга бедности на благой путь является экономический рост. Например, у жителей бедных стран нет стимулов вкладывать деньги в собственное образование, потому что в их странах недостаточно образованных людей, чтобы отрасли предлагали им подходящую работу. Совершенно бессмысленно быть высокообразованным ткачом ковров или собирателем чая. Как и во многих других сферах экономики, здесь действует принцип возрастающей доходности, т. е. когда успех подкрепляет успех, а также невезение проигравших. Это возвращает нас к воскрешенной теории экономической географии, в которой возрастающую доходность и эффект победителя на рынках, процветающих в одних зонах, а не других, используют в качестве объяснения неравномерного распределения богатства и бедности в странах с развитой экономикой. Дело не в том, что география определяет судьбу, но сопротивляться географическим особенностям так же сложно, как и преодолеть собственную историю.
Однако я думаю, что последняя теория — о том, что нет мгновенного решения, — оптимистичнее предыдущих. Есть гораздо больше шансов решить проблему, если вы сначала поймете, что вы не знаете и что вы знаете.
Часть V. Жизнь, Вселенная и все остальное
Макроэкономика
Большая часть предыдущих глав даже не затрагивала того, что многие читатели считают «экономикой» — т. е. макроэкономику или то, как экономика работает как единое целое. Об этом изо дня в день пишут газеты и говорят в новостях: находится ли экономика в упадке, насколько повысился уровень безработицы, как упали процентные ставки, какой бюджет принял конгpecc, и т. д.
Однако макроэкономика всегда была и остается самой спорной составляющей обсуждаемого предмета, потому что слишком многие экономисты не понимают, как сочетаются индивидуальные решения миллионов людей. И все же хотя здесь много конкурирующих теорий и противоречий, в следующих главах я попытаюсь пролить свет на то, как следует воспринимать общую картину.
Глава 21. Япония
«Kogaru» против «One-kei», или почему важна мода токийских подростков
«Kogaru» против «One-kei», или почему важна мода токийских подростков Возможно, японская молодежь поздно познакомилась с последними новациями моды, но по всем показателям она быстро наверстывает упущенное время. С тех пор, как Джеймсу Дину пришла в голову идея о молодежном рок-н-роле, одно модное течение за другим охватывало молодежь Америки и большей части Европы. Одним из самых заметных примеров были панки Лондона конца 1970-х годов. Но почти все это время японские подростки, казалось, жили скромной и традиционной жизнью, гораздо больше задумываясь об учебе, чем о разжигании революции.
Теперь все иначе. Количество и разнообразие модных молодежных группировок в японских городах впечатляет. Сейчас, когда я пишу эти строки, одним из модных стилей является симпатичный «kogaru»[19], основанный на персонаже «девочка школьница» (девочка в матроске), с девчоночьими короткими юбочками, длинными гольфами и большими ботинками. Другая крайность — «one-kei», или «старшая сестра», — имитация стиля леди. Этот стиль появился из стиля «уатаhа», облика обворожительной женщины, блондинки с яркой помадой. Страсть к моде помогла токийским магазинам бороться и процветать. И действительно, традиционная любовь японских потребителей к очень дорогим вещам западных дизайнеров нисколько не ослабевает, несмотря на десятилетний экономический кризис.