Страница 4 из 52
Фантастика Буля неотделима от его остального литературного творчества; больше того, она — непосредственное продолжение и завершение основных тем его реалистических (в узком смысле этого слова) произведений. Научно-фантастическое предположение и литературно-художественная экстраполяция событий как в прошлое, так и в будущее служат писателю средством более глубокого осознания и отражения реальной действительности в ее противоречивых тенденциях. Вот почему, к каким бы темам ни обращался Буль, его фантастика, как правило, современна и своевременна в лучшем смысле этих понятий.
Убедительным подтверждением этого мнения может служить его небольшая повесть “Е = тс2” (1957), оригинальная фантастическая интерпретация истории создания атомной бомбы.
Кто несет ответственность за преступления нашей цивилизации? — размышляет в повести Буля “Испытание белых людей” доктор Муавр: “Ответствен ли за Хиросиму пилот? или Трумэн? или Эйнштейн? или рабочий, который собрал само устройство?” Дать ясный и определенный ответ на этот вопрос, волнующий с августа 1945 года человечество, можно в разной форме: в научном исследовании социальных и международных конфликтов нашего века; в страстном публицистическом обвинении милитаризма, вроде замечательной книги Роберта Юнга “Ярче тысячи солнц”; наконец, в форме художественного произведения, как это сделал Буль в своей фантастической повести.
Герои его повести — ученые-физики: одни из них выступают под. своими подлинными именами — Эйнштейн, Отто Гам, а в вымышленных именах других читатель без большого труда узнает Энрико Ферми (Лукези), Нильса Бора (Сборг), Роберта Оппенгеймера (Опмайер) и т.д. Как и в реальной истории, все они бескорыстные исследователи, убежденные гуманисты и решительные противники фашизма и войны, расовой и национальной исключительности. Наука и служение человечеству являются для них высшими ценностями. Автор повести заставляет их отвергнуть предложение американских военных стратегов создать атомную бомбу. Сама мысль об использовании научных открытий для разрушения кажется им столь чуждой и отвратительной, что они не останавливаются перед ложью и уверяют, будто атомная бомба в принципе невозможна. Вместо нее они создают нечто прямо противоположное — устройство, конденсирующее энергию в материю. Они надеются, что, продемонстрировав с его помощью над Хиросимой могущество науки, можно будет положить конец второй мировой войне без всяких жертв. И все же Хиросима гибнет, правда, не в пламени атомного взрыва, как это произошло в действительности, но не менее трагически погребенная под многометровым слоем урана. “Кто мог предвидеть это? — восклицают в конце повести потрясенные ученые. — Видит бог, мы этого не хотели!”
Фантастическое предположение, положенное Булем в основу сюжета, позволяет ему исключительно остро поставить вопрос о моральной ответственности ученых в современном мире. “Великое открытие подобно произведению искусства, а наука по нашему твердому и непоколебимому убеждению сама по себе — благо”. Взяв это изречение Р. Оппенгеймера в качестве эпиграфа к повести, Буль полемизирует с ним всем ее содержанием: социальная среда и политические обстоятельства могут обратить во зло самые благие намерения.
К теме моральной ответственности ученых перед человечеством и социальных последствий научных открытий Буль вновь обращается в романе “Сад Канашима” (1964), посвященном соревнованию между СССР и США в космических исследованиях. И по своему содержанию и по литературной композиции этот роман имеет много общего с повестью “Е = тс2”; события, описанные в нем, начинаются незадолго до второй мировой войны, доводятся до наших дней, а затем экстраполируются в непосредственное будущее. Подобный прием таит в себе несомненную привлекательность, позволяя придать художественному вымыслу особую реалистичность; вместе с тем он также, разумеется, чреват явным риском, в котором отдает себе отчет сам автор. “Меня, право, не слишком смущает описывать события, которые случатся двадцать тысяч лет спустя, — пишет он, — однако задача становится гораздо деликатней, когда речь идет о шести-семи годах. Больше же всего меня беспокоит ближайшее будущее, непосредственно смыкающееся с настоящим…” Ведь достаточно произойти какому-либо непредвиденному событию (например, убийство президента Кеннеди, которое заставило Буля переписать последнюю треть книги), как все предположения автора превратятся в абсурд сразу оке после выхода в свет романа.
Соревнование между двумя космическими державами завершается в романе сенсацией: первым на Луну попадает японский ученый Канашима. Жертвуя собою, он тем самым разрешает “истинно по-японски” наиболее сложную часть подобной экспедиции — благополучное возвращение космонавтов на Землю. Его бессмысленный с точки зрения науки поступок оказывается, как ни удивительно, весьма оправданным по своим моральным и социальным последствиям для человечества: под влиянием мирового общественного мнения соперничество ученых разных стран уступает место солидарности — и международному сотрудничеству ради спасения “космического камикадзе”.
Главным кульминационным моментом романа является все же не этот несколько неожиданный, как всегда у Буля, эпилог, а встреча президента США с ведущим американским конструктором ракет фон Шварцем, в котором читатель опять-таки без труда угадает Вернера фон Брауна. В ходе драматического диалога между Политикой и Наукой решается судьба не только американской экспедиции на Луну. Общественное мнение страны к тому времени уже настроено враждебно к проекту: “ученых все больше рассматривают как одержимых, безумие которых может стать опасным, как любителей научной фантастики, способных вовлечь страну в разорение, если им позволить делать то, что они хотят”. Их уже готовы обвинить в заговоре, в намерении разорить двести миллионов американцев и столько же русских только для того, чтобы экипаж: из трех человек достиг Луны на два–три года раньше, чем это позволит сделать “нормальная программа”. Нет, возражают они, на Луну отправятся не три человека, а вся нация, человечество в целом, ибо это историческое предприятие будет завершением совместных усилий всех стран и народов.
“— Но зачем вообще отправляться на Луну?
— Зачем?
— Да, зачем? Разве странно, что я задаю этот вопрос? — риторически восклицает президент”. И затем обстоятельно разбираются доводы “за” и “против” экспедиции. Выяснение тайны происхождения солнечной системы, сооружение астрономических обсерваторий на Луне, новый толчок для промышленности…
“— Все наши техники, все наши экономисты приходят к выводу, что значительно больший прогресс может быть достигнут другим способом, с бесконечно меньшими расходами. Итак?.. Во всех ваших научных аргументах я не нашел ни одного — вы меня слышите? — ни одного, который бы оправдывал в моих глазах… расход в десятки миллиардов долларов”.
Но не являются ли в таком случае достаточно веским аргументом в пользу экспедиции соображения национального престижа? Президент в романе отвергает и этот довод: для престижа Соединенных Штатов несравненно лучше было бы устранить трущобы в собственной стране, разрешить проклятый расовый вопрос, дать полноценное образование всем американцам, установить социальную справедливость здесь, на Земле. (В реальной жизни, заметим кстати, он рассуждает совсем наоборот: “Кто будет первым в космосе, тот будет первым на Земле!” — и проводит при этом историческую аналогию с экспансией Англии, “владычицы морей”, в XVII–ХIХ веках. Ирония Буля неистощима!)
“— Я настоящий американец, доктор фон Шварц, — заявляет президент. — И естественно, у меня есть безумное желание попасть на Луну, но для этого мне нужны доводы, по крайней мере один, достаточно солидный, чтобы я мог его уравновесить С шестьюдесятью миллиардами долларов… И если никто не может мне его предоставить, то, клянусь, я прерву эту сумасшедшую авантюру!”
И ученый находит такой довод:
“— Мне хватит одного примера. Когда в XV веке отважные мореплаватели, прибывшие из Европы, открыли Америку, ничто, казалось, не оправдывало подобной авантюры в глазах их современников. Сегодня, однако, мы можем констатировать, что ее результатом является существование Соединенных Штатов в XX столетии. Не считаете ли вы, что появление Соединенных Штатов — достаточно веское извинение сумасшествию Колумба, и не думаете ли вы, что такой результат вполне оправдывает расход шестидесяти миллиардов долларов, даже если бы его экспедиция стоила столько?”