Страница 6 из 18
Амано Сэна
– Такой цветник, а садовника нигде не видно… Кто же за вами ухаживает, красавицы?
Девушки зарделись. Честнее было бы сказать: зарумянились, но это слово не показалось мне настолько поэтичным, чтобы выразить все мое…
Наверное, стоило бы разозлиться. Или вздремнуть. Или отлучиться на третий этаж в кафетерий, благо там сегодня заведовала кофе и пирожными немолодая, но оттого только еще нежнее мной любимая мама Клара. Нет, не моя мама, ни в коем случае! Мама всех лоботрясов и сладкоежек, с утра и до вечера наполняющих своим сопением коридоры Следственного Корпуса. А сейчас она как раз должна была вынимать из печи свеженькие, хрустящие, аппетитные… Ну, что-то булочное. В смысле мучное. Правда, мне куда больше сейчас требовалась чашка, а лучше галлон крепкого кофе. Пусть даже растворенного. Эээ, то есть растворимого!
Нет, я вполне себе выспался. Сегодня. Но если учесть, что всю только что прошедшую неделю дежурить приходилось исключительно по ночам…
Ну да, и в ночных клубах случаются проблемы. Даже, пожалуй, намного больше и чаще, чем в дневных, если таковые, конечно, существуют в природе. Клубы дневные, имею в виду. А беда моя состояла в том, что днем после ночных смен отсыпаться толком не получалось. Хорошо Моргану: на весенней зорьке завалится домой, поднимет Эд, засунет в нее завтрак, выпроводит в школу… Эд, разумеется, а не завтрак, а потом спит без зазрения совести до самого домашнего задания, которое удачно совпадает с ужином. И потом еще, сладко потягиваясь, тянет, с улыбочкой такой невинно-мерзопакостной: «Как же плохо, когда у тебя нет ну ровным счетом никакой личной жизни…»
Так и хотелось ему в эти минуты врезать. Хорошо так врезать, душевно. И клянусь ками, если бы в прозрачных сумерках его глаз не барахталась совершенно искренняя зависть, за рукоприкладство я бы продолжил дежурить уже не в ночном клубе, а в карцере!
Личная жизнь, говорите? Если бы! Жизнь скорее общественная. Семейная. А вернее, жизнь предков. Я своего деда с рождения не видел ни разу, да и в роддоме что-то не припоминаю чье-то лицо, кроме маминого и папиного, но что толку? Дед-то есть и исчезать пока никуда не собирается. Хотя попытка вроде была… Даже наоборот: жаждет лицезреть своего внука. Не единственного, конечно. И не самого любимого, слава ками! Только принимать дедулю дома все равно придется, причем исключительно мне, потому что Тамико (которая, кстати сказать, намного лучше знакома с нашими многочисленными родственниками, чем я) предпочла отговориться неотложнейшими и самими что ни на есть деловыми делами, оставив меня на растерзание…
Их имена я так и не выучил. Невозможно заучить столько протяжно-шипящих слогов сразу! Тамико этих бездельников представили как мастеров по оформлению интерьеров, вот только то, что оформлять они умели разве что уличные урны, выяснилось как раз на следующий день после отбытия сестренки восвояси.
Я ругался. Нет, не так: я бушевал. Страшнее любой из гроз, которые вообще когда-либо обрушивались на столицу. Но как сезон дождей не длится долго в наших широтах, так и меня хватило не больше чем на пару часов: выгнал взашей, и все. Ну да, погорячился, признаю. Особенно когда увидел, сколько они успели натворить… в смысле наоформлять в мое отсутствие.
Вот так и получилось, что на сон у меня оставалось всего ничего, а прочее время до начала дежурства приходилось тратить на ликвидацию свиноптицекоровника, обосновавшегося там, куда вскоре должен был въехать дедуля. И зачем только Тамико вздумалось начинать ремонт? Разве только чтобы горестно всплеснуть руками, смахнуть горючую слезу и пробормотать, пряча глаза от взгляда высокого гостя, что его ожидают апартаменты в гостинице? Не то чтобы я был совсем уж против такого варианта развития событий, но не пускать на порог родственника…
Хотя родственники, конечно, бывают разными. Взять, к примеру, Моргановых. А еще лучше взять сразу Барбару. За грудки. И спросить: да сколько же можно шептаться с моим напарником в кабинете?!
– Капитан скучает?
Ага, как же. Капитан взбешен. Но конечно же не покажет и сотой доли своей ярости перед такими очаровательными леди.
– А вам, красавицы, как вижу, скучать не приходится?
Стайка блондинок в кителях с сержантскими нашивками зачирикала. То есть засмеялась. Кажется, пару из этих милых крошек я даже знаю по имени… Ну, меня-то они точно знают. И при других обстоятельствах я был бы даже рад отсутствию рядом своего напарника, но его затянувшаяся беседа с тетушкой почему-то начинала действовать мне на нервы. Странно, раньше меня вроде бы не раздражали такие паузы…
– Да мы все в делах, все в заботах… – томно протянула одна из девиц, подбираясь ко мне поближе. И подобралась бы, но в этот момент дверь кабинета распахнулась, являя миру мистера Моргана Кейна собственной персо…
Вернее, модель Моргана, потому что человеком, особенно разумным и мыслящим, ТО, что выползло в коридор, назвать было трудно.
Единственным плюсом и одновременно минусом его появления было поспешное бегство девушек от греха подальше, потому что они хоть и проходили практику где-то в недрах Корпуса Гражданского Содействия, о фамильном привидении Следственного Корпуса… то есть о нашем ходячем несчастье были наслышаны не хуже чем о последних тенденциях моды наступающего осенне-зимнего сезона. А слухи распускал, разумеется, такой же светловолосый, как и они, товарищ по фамилии Паркер. С первой, и единственной, целью – отвадить женщин. От себя, от меня, а заодно и от Отдела. Конечно, некоторые особо отчаянные все-таки проникали на нашу территорию, но Джей никогда не допускал падения защитной информационной стены ниже допустимой отметки, а Морган…
Да, он, пожалуй, тоже успешно вносил свой вклад в Джеево дело. И вклад существенный, особенно сегодня.
Мне всегда казалось, что невозможно идти и вообще оставаться на ногах, качаясь из стороны в сторону, как ива на ветру. Создавалось отчетливое ощущение, что конечности Мо болтались сами по себе и не падал он только потому, что продолжал движение. До стены. А потом уткнулся лбом в полированный камень, которым облицованы коридоры корпуса, и жалобно прошептал:
– Убейте меня… кто-нибудь… пожалуйста…
Я бы не поверил собственным ушам, но случившееся дальше ясно показывало, что капитан Кейн не в себе. Зачем иначе раз за разом стукаться лбом о стену?
– Эй, ты чего?!
Пришлось схватить его за плечи и дернуть на себя. Хорошо, что позади оказалось просторное кресло, которое хоть и скрипя, но приняло нас в свои объятия. И вот теперь я уже с полной уверенностью мог заявить всему миру, что мой напарник сошел с ума или того, что вообще у него имелось в голове, потому что Мо затих на мне на долгую минуту, в течение которой только и оставалось молиться, чтобы никто не заглянул в вестибюль перед кабинетом полковника фон Хайст. Репутация, знаете ли, такая хрупкая штука: хорошо, когда она есть, но когда ее слишком много… М-да.
– Может, встанешь?
Он послушно приподнялся, впрочем не покидая окончательно мои колени. Просто сел, ссутулившись. Ладно, не так уж и тяжело. Выдержу.
– Что стряслось?
Молчание длилось достаточно, чтобы вызвать у меня приступ чесотки, особенно в правой ладони, которой так и хотелось съездить по растрепанному затылку. Но, поскольку Морган и так выглядел прилично стукнутым, да еще чем-то намного тяжелее моей руки, праведное негодование поворчало и уползло подальше в тень.
– Вот ты умеешь действовать по обстоятельствам? – горестно вопросил вдруг капитан Кейн куда-то в пространство.
Странный вопрос.
– Конечно. А что?
– И Джей умеет. Рэнди уж точно. И все умеют…
– А тебе-то что? Можно подумать, ты не умеешь!
– И я умею… Только обстоятельства, они…
Я не видел его лица, но казалось, он вот-вот заплачет. Слез я мог ожидать от Паркера, от Рэнди, который, чего уж там, любит иногда всплакнуть над чем-нибудь мелодраматическим, только Морган и слезы как-то не вязались друг с другом. Я успел увидеть на этом лице выражение разных чувств, от ярости до печали, и все же слез не было. Никогда. А сейчас мне подумалось, что, наберись я наглости или смелости повернуть его лицо к себе, и сделал бы новое открытие. Из жизни напарника.