Страница 17 из 18
Он и вправду начал тыкать в меня, хорошо еще не иголкой, а чем-то вполне тупым… Поправка: оно все же прокололо меня в нескольких местах, но Брендон успел оказаться вне радиуса досягаемости моих рук, когда онемение прошло резко и окончательно, а лезвие мачете снова сверкнуло у меня перед грудью.
– А не боишься, что дернусь? – поинтересовался я у Диего. – Прямо вперед и дернусь. Успеешь убрать?
Он посмотрел на меня своим темным, непроницаемым взглядом и предложил:
– Попробуй.
Вообще-то шанс был. Соскользнуть на пол, под ноги верзилы. При удачном стечении обстоятельств я мог вынырнуть сзади вполне себе целехоньким.
– И попробую.
– Не надо!
Девочка шагнула вперед, тут же вспомнила, чем заканчиваются ее приближения ко мне, отпрянула назад, зарделась от смущения и снова отвернулась, шепотом повторив:
– Не надо…
– Слово сеньоры – закон, – наклонил голову Диего, убирая свой любимый ножичек.
– И я хочу, чтобы вы оба вышли. Ненадолго. И не подслушивали! Потому что если я когда-нибудь узнаю, что подслушивали… – Гордая андалузская кобылица снова тряхнула гривой. – У вас больше не будет сеньоры.
– Но, сеньора миа…
– Ты же знаешь, Диего: он не сможет не то что прикоснуться, даже подойти ко мне.
– Не обязательно подходить, чтобы…
– Он ничего мне не сделает.
Она говорила так уверенно, что можно было заслушаться. А получалось у нее это настолько хорошо, наверное, потому, что девочка сама верила в собственные слова. Или отчаянно старалась верить.
– И еще… Можно его во что-нибудь одеть?
Могу поклясться, ее щеки снова покрылись в этот момент застенчивым румянцем. Телохранитель молча вытряхнул Ли Брендона из халата и кинул условно белую тряпку мне. Потом так же молча вышел за дверь, не отпуская плеча ученого-неудачника.
– Я… Я должна принести вам извинения, – сказала Элисабет, пока так и не поворачиваясь ко мне лицом.
– Да ладно. Ерунда. Бывало и хуже.
– Но вы так сильно расстроились…
– Все это в некотором роде нарушило мои планы на ближайшее будущее. Конечно, я расстроился. А вас разве не огорчает, когда ваши планы летят под откос?
Она помотала русой головкой из стороны в сторону, а потом смущенно призналась:
– У меня нет планов. Совсем нет.
Ее следовало обнять, крепко-крепко, этого бедного ребенка, но я вынужден был сидеть на кушетке как приклеенный.
– Вам и не положено еще их иметь. Вот станете взрослой…
– А что это значит, быть взрослой? – спросила Элисабет, потихоньку отворачивая взгляд от стены.
Да ничего особенного. Значит, однажды узнать, что больше не сможешь пролезть в ту дыру в заборе, за которой скрывался сад с аппетитными яблоками. И придется впредь пользоваться калиткой, хотя это так скучно!
– Это значит принимать решения. Каждый день. Постоянно. Поначалу тяжело, потом привыкаешь.
– А какие решения?
– Разные.
– Умные? Хорошие?
– Не обязательно.
– Но как же…
– Просто, когда взрослый человек перестает принимать решения, за него это начинает делать кто-то другой. А вот это и вправду уже нехорошо.
– Значит, мне придется все время… – Она испуганно охнула.
– Да говорю же, это не страшно! Научитесь и привыкнете. И все будет хорошо.
– Правда? – Инфанта наконец повернулась и облегченно уставилась на ткань халата, который я запахнул вокруг себя.
– Правда-правда!
– А можно я прямо сейчас начну?
– Что начнете?
– Ну, решения принимать.
– Да бога ради.
Девочка выпрямилась так, словно собиралась отвечать урок у школьной доски, вдохнула побольше воздуха в грудь и выпалила:
– Наследной властью, данной мне от рождения, я, Элисабет Айрин Мария-и-Доминик Арагона, ввожу в клан, основанный моими предками… – Тут она запнулась и вопросительно взглянула на меня.
Отлично. Просто отлично. Барбара меня убьет. Если, конечно, успеет добраться до моего горла раньше, чем напарник.
– Дэниел Уоллес, сеньора.
– Ввожу в клан, основанный моими предками, человека по имени Дэниел Уоллес, – торжественно закончила Элисабет и замолчала.
– А что дальше?
– А что-то особое должно быть? – недоуменно нахмурилась девочка.
– Я должен преклонить колени и все такое?
Она покосилась на халат и снова покраснела.
– Нет! Колени… Не надо. В другой раз, хорошо?
– Как скажете… сеньора миа.
– Ой, чуть не забыла!
Элисабет потянула из-за высокого глухого ворота платья цепочку.
– Вот, возьмите! – Через комнату ко мне полетел медальон.
Полированный металл с изображением какой-то большой кошки. И вроде бы даже пятнистой. Цепочка только тонковата для такой массивной вещицы. Ну да ничего, протянем ремешок.
Не сказал бы, что, увидев у меня на груди хорошо знакомую им вещицу, парни удивились. И отнимать не полезли. Только верзила, грустно посмотрев на инфанту, уточнил:
– Вы истратили свою единственную попытку, сеньора миа.
– Я знаю, Диего, – ответила девочка. – Но я приняла решение.
Прозвучало гордо, на зависть всем, что называется. А потом наследница испанского королевского дома снова превратилась в смущенную школьницу, и этот переход, стремительный и внезапный, показался мне уже намного более привычным, чем предыдущие.
– Я пойду, на обед что-нибудь придумаю. А вы пока… пообщайтесь!
Несмотря на просьбу-приказ, молчали мы долго, глядя друг на друга мрачными и немного беспомощными взглядами. Брендону тишина надоела первому:
– Добро пожаловать в семью!
– А я думал, вы все – от разных родителей…
– И тем не менее. Мы – семья! – заявил Ли, пытаясь обнять нас с Диего за плечи.
Это бы ему вполне удалось, поскольку ученый-недоучка сидел на кушетке как раз посередине, но мы с телохранителем синхронно повернулись и посмотрели… Сурово посмотрели, если не сказать хуже. Так что порыв Брендона зачах на корню и, кажется, парень даже обиделся. Фыркнул уж точно обиженно.
Тишина вернулась, походила вокруг нас, начала корчить рожи, подражая выражениям наших лиц. Я бы с удовольствием принял ее в компанию, но, учитывая приближение учебного года… Кровь из носу, нужно закончить все до 1 сентября, иначе к списку жаждущих моей смерти добавится еще одна особа, не менее настырная, чем Барбара, и куда более безжалостная, чем Амано.
– Что мне нужно знать?
– Э-э-э… Что хочешь, – растерянно ответил Ли.
– То, что я хочу, мне в голову целиком не поместится, особенно сейчас. Так что потрудитесь обрисовать ситуацию покороче. Только самое главное, как говорится!
Брендон толкнул плечом Диего:
– Давай начинай, ты же у нас первый заговорщик!
Вот даже как? Забавно. Никогда бы не подумал.
– Я не заговорщик! – рявкнул верзила. – Я всего лишь хочу, чтобы сеньора получила то, что причитается ей по всем законам.
– А сеньора что на этот счет думает?
Теперь Ли придвинулся поближе к моему уху и понизил голос:
– Она хорошая девочка. Послушная. Воспитанная… ну, знаешь, как это принято? Долг, честь и бла-бла-бла.
Ладонь Диего треснула болтуну по затылку:
– Для тебя – бла-бла-бла! А для сеньоры эти слова дороже жизни.
– Потому что ты ей мозги запудрил!
Становится все интереснее и интереснее. Неужели, девочка – всего лишь марионетка в дюжих руках своего телохранителя? Надо прояснить детали сразу, чтобы потом не делать глупостей. Ну… хотя бы больших глупостей.
– А теперь по порядку, пожалуйста! С чего все началось?
Телохранитель начал откашливаться, но, поскольку делал это слишком долго, слово опять взял Брендон:
– Элиса не подозревала о своем наследстве до этого года. Ну, пока папочка не откинул сандалии. Росла у приемных родителей… то есть у опекунов. Сирота и все такое. А в день совершеннолетия должна была подписать отречение от своих прав на клан. И жила бы дальше тихо и спокойно, как нормальный человек. Обычная практика, в общем.
Ага. Обычная. Для любвеобильных мафиози. Дурацкий обычай не заводить семьи. Во всей своей красе.