Только мы

Ты думаешь – это всего только сон,

И вход в этот край для тебя запрещен.

Ты видишь лишь серое небо без звезд.

Послушай, неужто ты это всерьез?

Послушай, мой милый печальный чудак:

На самом-то деле все вовсе не так!

И есть та дорога к другим небесам,

В страну, что однажды ты выдумал сам.

Баффа, недовольно бурча, тащился от урны к урне, выискивая пустые бутылки. Улов сегодня был очень небогатый. На работу в охрану, как он и предполагал, его не взяли. В ближайшем супере место грузчика должно было освободиться только к концу месяца, а жрать хотелось каждый день. Денег осталось рублей десять, вот и пришлось собирать бутылки. Приятели советовали продать байк, и покупатель был, но продать старого верного друга Баффа просто не мог, осознавая, что если сделает это – перестанет быть собой. Так что осталось таскаться по помойкам, а сегодня – еще и с похмелья. И где Добс раздобыл этот паленый коньяк?

Споткнувшись об какую-то балку, Баффа полетел кувырком и разразился матерной тирадой, помянув и эту балку, и чью-то маму, и свою корявую жизнь.

– Как вам не стыдно, дядя Баффа? – заставил его умолкнуть детский голосок.

Байкер привстал на локтях и увидел с интересом смотрящего на него мальчишку лет десяти-одиннадцати в смешной шапочке. Очень ясными глазами смотрящего.

– Ты кто? – с недоумением выдохнул Баффа.

– Я Васька Демин, – улыбнулся мальчик. – А ты – Хоббит Баффа, я тебя знаю.

– Откуда?! – глаза байкера полезли на лоб.

– А вот знаю.

Васька подошел ближе и протянул Баффе руку. Тот в полном обалдении взялся за нее и встал. Со стороны картина, наверное, выглядела изумительно – тощий паренек поднимает здоровенного бугая.

– Пойдем, – предложил мальчик.

– Куда?

– Ты же на работу хотел устроиться. Вот и пойдем устраиваться.

– Э-э-э… – Баффа совсем растерялся.

– Дядя Ваня ищет человека в котельную. Работа сутками, ты как раз подходишь.

Байкер расплылся в улыбке. О такой работе он мог только мечтать. На нее обычно брали по блату. Но стоит ли верить обещаниям ребенка? Хотя откуда-то этот ребенок его знает, причем знает, как его зовут на самом деле, а не по паспорту. Может, его послал кто-то из своих? Другого вывода Баффа сделать не мог.

Идти пришлось недалеко. Котельная располагалась всего в пяти кварталах от дома байкера. Васька постучал в небольшую грязную дверку. Минуты через две оттуда выполз замызганный мужик в ватнике.

– Дядь Вань, вы истопника искали? Я вот привел. Человек хороший.

– Ну че за человек мы еще поглядим, – недовольно пробурчал тот. – Хотя тебе, малец, верю. Как зовут?

– Баффа, – не успев прийти в себя, байкер представился нецивильным именем.

– Погодь-погодь, – присмотрелся к нему дядя Ваня. – А ведь точно, Большой Бабах, собственной лысой персоной. А я – Элендил, эльф в отставке. Помню тебя по «Эгладору». Эх, хорошо мы тогда зажигали!

– А то! – радостно улыбнулся Баффа, поняв, что перед ним свой.

– Работу, знать, ищешь?

– Ага… Хотел охранником – не взяли. Обещали потом грузчиком взять, а жрать сейчас хочется.

– Ну, работу ты, считай, нашел, – усмехнулся дядя Ваня. – Только платят здесь немного. Больше пятнахи не получишь.

– Да мне и то за счастье! – замахал на него руками Баффа. – Много ли мне надо?

– Тогда лады. Ксива с собой?

– С собой.

– Ну пошли. Напишешь заяву, а я завтра ее в контору снесу. Послезавтра уже на работу выйдешь. А сейчас пошли посидим, старое вспомним. Из наших кого давно встречал?

– Назгула Питерского два дня назад видел. А вчера у меня Добс сидел.

Они хлопнули друг друга по плечу, позабыв про мальчика Ваську, и спустились в подвал, где их ждала початая бутылка водки. А мальчик, загадочно улыбаясь, еще пару минут смотрел на закрытую дверь, а затем растворился в тумане.

Там, где страхом кормилась мразь,

Там, где пошлостью дышит молва,

Чистый голос пророс сквозь грязь,

Пепел книг сложился в слова.

Назгул медленно брел по коридору школы, пытаясь хоть как-то уложить в голове все, чему стал свидетелем. Теперь ему стало ясно, почему американцы в таком ужасе – для них появление подобных детей равносильно гибели всего, чем они живут и что навязывают остальным. Ясноглазые – росток нового мира, чистого и доброго. Неужели этот росток способен прорваться через все напластования грязи, подлости и жестокости, возведенных в ранг добродетели?..

Хотелось на это надеяться, но надеяться Назгул не имел права – слишком много видел и слишком хорошо знал этот проклятый Создателем мир. «Хозяева жизни» сделают все возможное, чтобы вырвать росток с корнем, чтобы даже следов от него не осталось. А значит, его задача – помешать им, чего бы это ни стоило. Даже ценой собственной жизни, поскольку его жизнь по сравнению с жизнями этих невероятных детей ничего не стоит. Вопрос только: как помешать?

Взгляд скользил по лицам встречных учеников и учителей. Когда он видел у кого-то из детей ясные, горящие внутренним светом глаза, то едва заметно улыбался. Как много их, оказывается, в этой школе! Не только в шестом «А», даже среди старшеклассников попадаются. Ясноглазые тоже в ответ обнадеживающе улыбались. Господи, да они же все понимают! С каждым мгновением в душе Назгула крепла решимость защитить их, закрыть собой от любой беды. Ведь они – это то, чем не смогло стать его поколение неформалов, не сумело стать. А дети сумели.

– Все не так, Назгул, – дотронулся до его локтя какой-то мальчишка лет десяти. – Все намного меньше и намного больше. И неизмеримо сложнее. Просто время пришло.

«Они что, мысли читают? – изумился прокурор. – Хорошо бы, это хоть какое-то преимущество».

Мальчишка слабо улыбнулся, кивнул и исчез в толпе. Назгул поежился и пошел дальше. Внезапно его внимание привлек невысокий черноволосый мужчина с залысинами, несущий под мышкой стопку тетрадей и классный журнал. Чем-то он показался Назгулу знакомым. Он принялся лихорадочно вспоминать, а вспомнив, радостно улыбнулся и перехватил озабоченного учителя.

– Здравствуй, Микки! Давно не виделись.

– Мы знакомы? – деловито пробасил тот, остановившись.

– Назгул Питерский. На «Хишках» виделись.

– Рад тебя видеть! – хлопнул его по плечу Микки. – Как же ты меня узнал через двадцать-то лет?

– Да вот узнал, – развел руками Назгул. – Ты мало изменился.

– Если б ты не подошел, я б тебя точно не узнал. Ты что тут делаешь?

– С инспекцией прислали. Я в прокуратуре служу.

– В прокуратуре? – встревожился Микки. – Нас уже задрали этими инспекциями. Одна за другой! Может хоть ты скажешь, в чем дело?

– Скажу, но не здесь, – помрачнел Назгул. – У тебя есть время потолковать?

– Есть, у меня как раз окно. Пошли в курилку, урок начнется – там никого не будет.

– Пошли.

Как выяснилось, неофициальная курилка располагалась в подвале. В любом другом месте курить в школе было строжайше запрещено. Впрочем, и здесь тоже, но злостные курильщики продолжали дымить, а директор смотрел на это сквозь пальцы – главное, чтобы дети не видели. Кто-то притащил в подвальчик пару колченогих скамеек и ободранную старую тумбочку, на которой стояла играющая роль пепельницы консервная банка. Назгул с Микки достали сигареты, закурили и уставились друг на друга, ожидая, кто первым нарушит молчание.

– Так зачем все эти инспекции? – не выдержал Микки.

– Эти, – указал пальцем вверх Назгул, – узнали о ясноглазых и забеспокоились.

– Суки! – в сердцах хлопнул себя кулаком по колену учитель математики. – Просил же я ребятишек не высовываться…

– Ты думаешь, они способны не высовываться? – горько усмехнулся прокурор. – Они слишком не похожи на обычных детей. Они просто светятся! К тому же, к сожалению, первыми внимание на них обратили не наши, а пиндосы.