Хроники Севера

Обеспокоенный вполне практическими вопросами, относящимися к его дальнейшему пути, Арен не рассмотрел, что в той темноте, куда улетают его воображаемые стрелы, есть что-то, чему он пока не знает названия, но к этому чему-то юноша не испытывает ни ненависти, ни милосердия.

Глава 4

Взгляд из темноты

«Я смотрю на фигурку карайна, застывшего в прыжке. Она сделана из незнакомого мне металла, похожего на древнее серебро. Кто-то из искателей сокровищ принес ее из развалин древних городов на самом севере Дорского полуострова. Эта скульптура подтверждает легенды о том, что некогда карайны населяли всю территорию Дойна до самых северных областей.

Даже во времена процветания нашего княжества мало кто встречал свободных карайнов севернее Сириана. Под Сирианом я сейчас подразумеваю в основном отроги и многочисленные долины Стайского хребта, хотя в древности так именовалась вся горная гряда от восточного до западного побережья. Эта область считается исконным местообитанием наших карайнов, там же находятся и многочисленные свидетельства обитания древних народов, населявших полуостров. Я имею в виду не только предков денери, но и другие расы, воспоминания о которых ныне почти стерлись из памяти людей. Даже самые древние из легенд не дают точной информации о том, как они назывались и какими были.

Но древние города севера и Сириана заслуживают отдельной большой темы. Сейчас же, вспомнив о карайнах, я и хотел бы продолжить повествование об этих удивительных существах в облике больших кошек.

Нет, я не оговорился. Многолетние наблюдения, отраженные в научных трудах и народных легендах, наводят на мысли о том, что нелепо было бы считать карайнов просто очень умными животными типа собак. Я полагаю, что эти существа являются вполне сложившейся разумной расой, и только их облик, сродни облику малых домашних питомцев, может вводить в заблуждение людей, недостаточно знакомых с этим своеобразным народом. Не все карайны одинаково умны, но то же можно сказать и о представителях любой расы, имеющей облик, подобный человеку.

Известны как минимум три ветви этого рода, две из которых, черные и пятнистые, обитают в землях к югу от территории древнего Даэрна. Однако одиночных пятнистых карайнов нередко наблюдали в самых южных областях полуострова. Исконной расой севера являются серебристые карайны.

Я видел еще три фигурки серебристых карайнов, подобные той, что держу сейчас в руках. Скорее всего, они были найдены в одном районе. Но ни одна из миниатюрных скульптур не изображает карайнов рядом с человеком, хотя, начиная с самых древних хроник и легенд, встречаются упоминания о тесной дружбе карайнов и избранных ими людей. По всеобщему мнению, именно серебристые, в отличие от своих южных собратьев, наиболее независимы и свободолюбивы.

Кроме трех доподлинно известных людям ветвей рода карайнов, в легендах упоминается о еще более странных представителях древнего народа».

«Ты уходишь вслед за летящей звездой все время на запад, за край», — пела женщина, и сердце Ириона сжималось от какого-то странного чувства утраты того, чего он никогда не имел или что забыл.

Стояла одна из редких теплых ночей второй половины лета, когда крупные звезды горстями рассыпаны в бескрайнем небе над островами, а их отражения перемигиваются на гладкой поверхности едва колышущегося моря. Юноша лежал у костра на песке рядом с небольшой группой рыбаков, дожидающихся рассветного ветра, чтобы снова выйти на промысел. Большинство мужчин давно уже спали, только некоторые, в том числе Ирион, слушали заезжую сказительницу.

Ее песни и баллады вызывали какую-то глубинную тревогу и желание бежать самому на край света вслед за летящей звездой. Эти чувства были непонятны юноше, всегда, насколько он помнил, предпринимавшему любые действия только по здравому размышлению. Иногда совершенно нелогичные действия окружающих людей ставили его в тупик и в то же время восхищали. Хотя не отдавал себе отчета, что его собственные поступки могут показаться странными кому-то. Например, не ведая, что такое страх за себя, юноша очень беспокоился, если опасность грозила другим.

Шел уже третий год с тех пор, как Ирион оказался в этом мире. Сначала все казалось вполне понятным, хотя необычного было много, но так ведь на то и другой мир. Но в последнее время юношей стало овладевать странное беспокойство — он начал чувствовать себя чужим, хотя большинство окружающих относилось к нему хорошо, кое с кем он даже подружился. Ириону казалось, что все его действия попадают мимо, он не чувствовал привычно следовавшего за ними ответа от мира, как это было до перехода сюда. Мир не отторгал его, но и не принимал, как будто находясь за невидимой границей.

Сначала сказительница пела песни о любви, о долге, о море, а после затянула длинную балладу о каком-то народе, покинувшем этот мир в незапамятные времена, о древних пророчествах и тайных путях. Кажется, к этому времени не спал один Ирион. Женщина внимательно посмотрела на него, а потом и начала эту балладу. Как заметил юноша, в здешних краях вообще встречалось немало женщин, внимательно смотревших на него и явно понимающих о нем больше, чем он сам.

Ирион пытался что-то вспомнить и не мог, это что-то могло бы дать ему понимание мира, людей и себя. Возможно, дело в том, что он не совсем человек, как сказала ему однажды приемная мать? А кто тогда? В мире, который помнил юноша, не совсем людей и совсем не людей хватало, но никто не был похож на него самого. Для удобства он все же считал себя человеком, потому как пока не находил между собой и окружающими людьми существенных отличий.

В дебрях лесов, чуть ниже пустынного плоскогорья, лежало озеро Онг. А еще его называли Великим, потому что другие известные людям этих краев озера были меньше во много раз. Даже с самых высоких деревьев едва просматривался противоположный берег Онга. Однажды юная девушка из прибрежного поселка на Великом озере встретила на пустынном берегу нечеловечески красивого мужчину с серебристо-голубыми волосами и глазами цвета аквамарин и уступила его нежной настойчивости. Когда они соединились в экстазе, Нараде показалось, что в ее тело проник упругий поток чистой воды. Только много позже мужчина, назвавший себя Ойнаром, открыл своей подруге, что он и есть тот самый дух Великого озера, которому поклонялись все озерные жители и чтили окрестные народы.

Нарада, выросшая сиротой в доме дяди, не стала возвращаться в поселок, только передав через первого встреченного в лесу соплеменника, что она жива. Молодая семья поселилась на одном из небольших островков, которые в беспорядке были разбросаны по водной глади. Ойнар стал для девушки не только заботливым мужем, но и учителем. Он рассказывал ей много интересного о мире, в котором они живут, и вообще обо всем на свете. На их столе всегда были свежие дары озера. Иногда супруг исчезал на несколько дней, но обязательно возвращался. Чтобы любимый не забывал ее в своих странствиях, Нарада подарила ему свой шейный платок, с которым он никогда не расставался.

Со своими соплеменниками она почти не встречалась. Хотя муж готов был в любое время доставить ее на берег, Нарада и там обычно гуляла одна. Сошлась она лишь со старой знахаркой из соседнего поселка, с которой познакомилась во время одной из своих прогулок. Только этой мудрой женщине Нарада рассказала свою историю. К ней молодая супруга Ойнара порой и просила ее отвезти поболтать о том о сем, заодно знахарка кое-чему учила свою новую приятельницу. Потом Нарада завела себе лодку и стала навещать знахарку сама, особенно во время длительных отлучек мужа.

Через два года у молодой четы родился сын. С виду мальчик был похож на мать, только голубые глаза, в которых чудилась вода, унаследовал от отца. Одно только беспокоило Нараду — малыш взрослел очень медленно. Ойнар утешал ее обещаниями, что их сын и проживет намного дольше, чем местные люди. Здешние люди в пятьдесят были уже пожилыми, а до семидесяти доживали единицы.