Цезарь Каскабель (иллюстр.)

Когда северянам приходится путешествовать пешком, они надевают длинные снегоступы, «лыжи», иначе говоря снежные коньки, с помощью которых они быстро преодолевают огромные пространства вдоль берегов проливов, разделяющих острова архипелага, смело шагая на этих лыжах по «тундре» — так называют тонкий пласт земли[161] в Приполярье.

Туземцы Ляховских островов безусловно уступают североамериканским эскимосам в искусстве изготовления оружия. Лук и стрелы — вот весь их наступательный и оборонительный арсенал. Есть у них и гарпуны для охоты на китов, а также сети, которые они натягивают под «грундайсом» — донным льдом, куда заплывают тюлени. При охоте на моржей они пользуются копьем и ножом — довольно небезопасное занятие, так как эти млекопитающие весьма агрессивны.

Но главный северный хищник, с которым не стоит ссориться, — это белый медведь; мороз и голод подталкивают его иногда к вторжению в деревни архипелага. Признаться, туземцы в этом случае проявляют чудеса храбрости; они не разбегаются куда глаза глядят от голодного и свирепого чудовища; нет, они сообща набрасываются на него с одними ножами в руках, и, как правило, борьба заканчивается в их пользу.

Не раз Каскабелям доводилось бывать свидетелями таких схваток, когда полярный медведь успевал серьезно покалечить несколько человек, но сдавался под напором численно превосходящих сил противника. После этого все племя собиралось, и начиналось пиршество. Какой праздник — громадная куча медвежьего мяса, лучше которого нет для настоящего сибиряка! По заведенному обычаю, отборные куски попадали на стол, а вернее, в миску Чу-Чука. Его подданные скромно довольствовались тем малым, что соизволял оставить им царек. Победа над медведем — отличный повод предаться обильным возлияниям, которые заканчиваются поголовным опьянением от жутких количеств настойки зеленых ростков саликса и родиолы на соке из брусники и морошки, которыми местные жители запасаются в короткое заполярное лето.

Правда, медведи довольно редко появляются в окрестностях архипелага, и поскольку убить громадного зверя очень непросто, то постоянно рассчитывать на медвежатину не приходится. Поэтому оленина составляла основную пищу островитян; женщины готовили на свежей оленьей крови варево, один вид которого вызывал у Каскабелей непреодолимое отвращение.

Если спросить местных жителей, как олени выживают суровой зимой, то вам ответят, что этих животных не смущают никакие снежные сугробы, из-под которых они откапывают растительную пищу. Впрочем, еще до наступления первых холодов делаются огромные запасы кормов, которых хватает для пропитания многих тысяч жвачных, обитающих на Новосибирских островах.

— Подумать только, тысячи! А как бы нам пригодились хотя бы два десятка! — повторял господин Каскабель, размышляя, как заменить погибшую упряжку.

Здесь еще раз уместно упомянуть о том, что жители Ляховских островов не просто идолопоклонники, они крайне суеверны; все явления они приписывают божествам и безоговорочно подчиняются идолам, изготовленным их собственными руками. Набожность туземцев совершенно невообразима, а великий вождь Чу-Чук соблюдал все религиозные обряды с фанатизмом, который охотно разделяли его подданные.

Каждый день Чу-Чук посещал некое подобие храма, или скорее святое место, под названием Ворспюк, что можно перевести как «молитвенный грот». Божества, представлявшие собой размалеванные деревянные столбики, стояли в глубине скалистой пещеры: здесь туземцы по очереди простирались ниц. Их нетерпимость не заходила так далеко, чтобы запрещать чужакам приближаться к Ворспюку; наоборот, их приглашали зайти туда. Поэтому господин Серж и его товарищи могли удовлетворить свое любопытство и нанесли визит новосибирским идолам.

В верхней части каждого столба корчили гримасы уродливые головы пернатых с круглыми и красными глазами, широко раскрытым огромным клювом и костистым гребнем, загибавшимся, как рога. Верующие припадали к подножию столбов, прикладывали к ним ухо, шептали молитвы, и, хотя деревянное божество ни разу не соизволило ответить, они уходили в полной уверенности, что получили совет, соответствующий тайным помыслам поклонника. Когда дело касалось новых налогов, что Чу-Чук хотел наложить на своих подданных, то старый пройдоха ссылался на волю богов, и ни один из его подданных не осмеливался оспорить указ, исходивший с таких высот.

Один день в неделю, пятница, посвящался еще более значительной религиозной церемонии, которую туземцы совершали с крайней торжественностью. Ни лютая стужа, ни пурга, бушевавшая над землей с силой хищного зверя, не мешала людям следовать за Чу-Чуком в Ворспюк. Невероятно, но после прибытия «Прекрасной Колесницы» мужчины и женщины Туркева с особой тщательностью нарядились по случаю празднества. Они щеголяли в краденой у Каскабелей медной фольге, нацепленной поверх одежды, в вылинявших трико господина Каскабеля, старых затасканных юбках Корнелии, детских плащах с широкими рукавами, клоунском колпаке с султаном Клу-де-Жирофля. Один дул изо всех сил, чуть ли не теряя сознание, в корнет-а-пистон, другой извлекал немыслимые звуки из тромбона, третий что есть мочи колотил в барабан — здесь были все инструменты циркового оркестра, оглушительным шумом способствовавшие блеску торжества!

Господин Каскабель осыпал бранью обнаглевших негодяев и воришек, которые посмели использовать его костюмы и рисковали расстроить тромбон, сломать корнет-а-пистон и разбить большой барабан.

— Канальи! Канальи! — повторял он, и господину Сержу никак не удавалось его успокоить.

Постепенно ситуация становилась все более раздражающей — так медленно текли однообразные дни и недели! Настанет ли когда-нибудь конец этому поднадоевшему приключению? Но, несмотря ни на что, время, которое не посвящалось репетициям (господин Каскабель считал, что труппа здорово заржавеет, прежде чем попадет на ярмарку в Пермь), проходило не без пользы. Господин Серж, предупреждая хандру членов экипажа, продолжал развлекать слушателей поучительными историями и небылицами.

В ответ господин Каскабель решил научить Сергея Васильевича паре-тройке ловких фокусов и трюков — с превеликим удовольствием, как он говорил. И правда, господину Сержу это пригодится, если придется для отвода глаз российских жандармов играть роль ярмарочного артиста. Жан продолжал давать уроки юной индианке. Ученица упражнялась в чтении и чистописании под чутким руководством молодого профессора. Кайетта обладала живым умом, а Жан с таким рвением старался его развить! Неужели славный парень, столь упорный в учении, так счастливо одаренный, навсегда останется бедным артистом и ему не удастся занять более высокое положение в обществе? Будущее хранило в тайне ответ на этот вопрос, впрочем, какое будущее ожидало семейство, оказавшееся во власти диких варваров на краю света?

В самом деле, Чу-Чук не собирался снижать свои требования. Пленников ни за что не освободят без выкупа, и никакой помощи извне не предвиделось. А как достать деньги для алчного властителя Ляховской империи?

Правда, Каскабели располагали настоящим сокровищем, даже не подозревая об этом, а именно, пресловутым самородком юного Сандра. Сам сорванец, по крайней мере, нисколько не сомневался относительно стоимости своего драгоценного булыжника. Когда никто не видел, он доставал его из тайника, рассматривал, нежно протирал и очищал от грязи. Конечно, он не задумываясь пожертвовал бы самородком, чтобы выкупить семью. Но невежественный «душка», по мнению Сандра, никогда не согласится принять вместо наличных денег кусок золота, столь похожий на простой камень. Поэтому Сандр упорно ждал возвращения в Европу — вот тут-то он сумеет обратить свой булыжник в звонкую монету и с лихвой покрыть убыток от ограбления в Америке!

[161] Очередная неточность автора: «тундрой» называется физико-географическая зона или определенный природный ландшафт, а вовсе не «пласт земли».