Страница 21 из 83
При этом дядюшка Антифер орал так неистово, что дрожали стекла:
У меня есть дол, дол, дол!
У меня есть го, го, го!
У меня есть та, та, та!
Долгота!
Долгота!
Долгота!
Глава девятая,
в которой одна точка в географическом атласе дядюшки Антифера подчеркнута красным карандашом
В то время как Пьер-Серван-Мало Антифер в паре со своим другом Жильдасом Трегоменом отплясывал бешеную фарандолу[166], Эногат и Жюэль находились на пути в мэрию и оттуда в церковь. Старый толстый чиновник мэрии из отдела регистрации гражданских актов, специалист по брачным делам и медовым месяцам, показал им образец составленного по всей форме оглашения помолвки. В кафедральном соборе[167] викарий[168] обещал мессу[169] с хорошими певчими, проповедью, органом и колокольным звоном — все великолепие, предусмотренное свадебным церемониалом.
Молодые люди были счастливы, получив разрешение монсеньора[170] на вступление в брак двоюродных брата и сестры! С каким нетерпением,— Жюэль, в отличие от Эногат, даже не старался этого скрыть,— ждали они пятого апреля — даты, вырванной у дядюшки в минуту его нерешительности.
С каким удовольствием занимались они приготовлениями к свадьбе, приданым невесты и ее нарядами, обдумывали меблировку и убранство уютной комнаты в первом этаже, куда щедрый Трегомен каждый раз приносил безделушки, приобретенные им некогда у прибрежных жителей Ранса!… Среди этих вещиц была и маленькая фигурка Богоматери, украшавшая в свое время каюту «Прекрасной Амелии». Трегомен без малейших колебаний решил подарить ее новобрачным. Разве не был он их наперсником, и могли ли они найти лучшего, более верного хранителя своих надежд, своих планов на будущее? Этот добряк раз двадцать на день по любому поводу повторял:
— Дорого бы я дал, чтобы свадьба была уже позади, чтобы вы покончили со всеми формальностями и у мэра, и у кюре![171]
— Но почему, милый Трегомен?…— тревожно спрашивала девушка.
— Он стал таким чудаком, этот старина Антифер,— как оседлает своего конька, так и поскачет за миллионами!…
Жюэль понимал сомнения Трегомена. Когда целиком зависишь от дядюшки — человека превосходного, но все же… слегка тронутого,— поручиться ни за что нельзя, пока окончательное «да» не будет произнесено в присутствии мэра.
Ведь у моряков жизнь складывается не так, как у других людей. Время у них не терпит! Либо ты остаешься холостяком вроде капитана каботажного плавания и хозяина габары, либо женишься немедленно, если позволяют обстоятельства и есть на то разрешение. А Жюэль должен уйти в плавание в качестве помощника капитана на трехмачтовой шхуне торгового дома Ле Байиф. И тогда — подумать только — сколько месяцев, сколько лет он проведет в морях и океанах в тысячах лье от родного дома, оторванный от жены и от детей, если Бог благословит их союз! Семьи моряков обычно многодетны. Разумеется, Эногат, как дочь моряка, давно свыклась с мыслью, что длительные плавания Жюэля будут надолго разлучать ее с мужем, и она вообще не представляла себе, что может быть иначе. Тем больше оснований не терять ни дня, раз предстоят неизбежные и долгие разлуки!…
Вот об этом-то и беседовали на обратном пути молодой капитан и его невеста, покончив в то утро с деловыми визитами. И как же они удивились, когда увидели двух возбужденно жестикулирующих и явно чем-то встревоженных иностранцев, выходящих из знакомого нам дома на улице От-Салль! Что понадобилось этим людям от дядюшки Антифера? У Жюэля мелькнуло подозрение, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Подозрение скоро сменилось уверенностью: с верхнего этажа доносились шум и пение какой-то импровизированной[172] песни, припев ее был слышен даже на другом конце крепостной стены.
Неужели дядюшка окончательно рехнулся? Неужели его до этого довела одержимость злополучной долготой? И произошли мозговые сдвиги?… И если у него не мания[173] величия, то по меньшей мере мания богатства?…
— Что здесь происходит, тетя? — спросил Жюэль.
— Ваш дядя танцует, дети.
— Но не может же от этого так сотрясаться дом?
— Но там еще Трегомен…
— Как! Трегомен тоже танцует?!
— Должно быть, он боится перечить дядюшке,— решила Эногат.
Все трое поднялись наверх. Тут уж всем стало ясно, что Антифер действительно помешался, когда они увидели его в бешеной пляске и услышали, как он орет во весь голос:
У меня есть дол, дол, дол!
У меня есть го, го, го!
У меня есть та, та, та!
С ним вместе пел красный, пылающий, близкий к апоплексическому удару[174] добряк Трегомен:
Да, да, да! Есть у него долгота!
Да, да, да! Есть у него долгота!
И тогда Жюэля осенило: так вот почему выходили из дома те два иностранца! Значит, посланец Камильк-паши все-таки появился… При этой мысли молодой человек побледнел и остановил Антифера, не дав ему закончить очередной пируэт:
— Дядя, вы получили…
— Да, племянничек, получил!
— Он получил,— подтвердил Жильдас Трегомен и в изнеможении плюхнулся на стул, сразу сломавшийся под такой тяжестью.
Спустя несколько минут, когда Антифер немного отдышался, Эногат и Жюэль узнали обо всем, что произошло со вчерашнего дня: о приходе Бен-Омара со своим клерком, об их попытке вымогательства письма Камильк-паши, о содержании завещания, о том, что теперь известна долгота и можно установить координаты острова, где в недрах зарыты сокровища… Дядюшке Антиферу остается только наклониться, чтобы их забрать!
— Но, дядя, если уже известно, где находится это самое гнездышко, им ничего не стоит опустошить его раньше вас!
— Позволь, племянничек, позволь! — воскликнул дядюшка Антифер.— Неужели ты считаешь меня дурачком, способным отдать ключ от сейфа с драгоценностями?
Жильдас Трегомен, со своей стороны, подкрепил это заявление выразительным жестом отрицания:
— От сейфа, где хранятся сто миллионов!
Пресловутые «сто миллионов» так раздули щеки Пьера-Сервана-Мало, что, казалось, он вот-вот задохнется.
По-видимому, дядюшка надеялся, что эта новость будет встречена криками восторга, но его постигло жестокое разочарование. Как! Золотой дождь, которому могла бы позавидовать Даная[175], ливень из алмазов и драгоценных камней падал на этот жалкий домишко на улице От-Салль, а они и руки навстречу ему не протянули, и не ломали крышу, чтобы не потерять ни капли!
Да, это истинная правда! Торжественное заявление о ста миллионах было встречено молчанием.
— Ах, так! — вознегодовал дядюшка Антифер, поочередно обводя взглядом сестру, племянника, племянницу и своего друга.— Почему у вас такие постные лица? Разве задул встречный ветер?
Несмотря на грозный окрик, физиономии присутствующих нисколько не повеселели.
— Как! — продолжал дядюшка Антифер.— Я сообщаю вам, что теперь я богат, как Крез[176], что я вернулся из Эльдорадо[177] на корабле, доверху нагруженном сокровищами, что ни у какого набоба не наберется столько золота, а вам даже в голову не приходит меня поздравить?…
[166] Фарандола — провансальский хороводный народный танец.
[167] Кафедральный собор — храм, в котором по праздничным дням и особым случаям творит службу высшее церковное лицо данного региона.
[168] Викарий — заместитель или помощник епископа.
[169] Месса — католическая церковная служба (обедня).
[170] Монсеньор — почтительное обращение к представителю высшего католического духовенства во Франции.
[171] Кюре — приходский священник католической церкви во Франции, Бельгии и других странах.
[172] Импровизация — сочинение стихов, музыки, речи в момент исполнения, без предварительной подготовки.
[173] Мания — болезненно-повышенное, возбужденное состояние, неудержимое влечение к чему-либо.
[174] Апоплексический удар (инсульт) — внезапный паралич тела или части его вследствие нарушения кровообращения головного мозга.
[175] Даная — в греческом мифе царевна, которую полюбил верховный бог Зевс, проникший к ней в виде золотого дождя.
[176] Крез — легендарный царь Лидии, древнего государства в Малой Азии, обладатель несметных богатств.
[177] Эльдорадо — сказочная страна золота и драгоценных камней.