Малыш (илюстр)

И тогда Грип покинул Голуэй и отправился бродить по окрестным деревням. Изредка ему удавалось подработать на уборке урожая на какой-нибудь ферме. Но Грипа беспокоило, что он нигде не мог найти постоянного места. Он просто шагал куда глаза глядят, от поселка к поселку, и, хотя едва-едва зарабатывал себе на кусок хлеба, но все же чувствовал себя менее несчастным, чем в сиротском приюте.

Год спустя Грип оказался в Дублине. И тут ему пришла в голову мысль наняться на какое-нибудь судно. Профессия матроса казалась ему более надежной, более «сытной», если угодно, нежели любая другая. Но быть юнгой или даже младшим матросом в восемнадцать лет, согласитесь, несколько поздновато. Ладно! Раз возраст не позволяет стать матросом, поскольку Грип в этом деле ничего не смыслит, он наймется помощником кочегара. Так он оказался на «Вулкане». Конечно, жить в угольном бункере, где все пропитано угольной пылью, задыхаться от духоты — далеко не самое приятное существование. Все так! Но Грип был смел, решителен, трудолюбив, вынослив, и здесь его жизнь будет обеспечена. Сдержанный, старательный, безотказный, парень быстро свыкся с корабельной дисциплиной. До сих пор он не получил ни одного замечания по работе. Трудился он не за страх, а за совесть и завоевал уважение капитана и его помощников, принявших участие в судьбе несчастного одинокого парня.

«Вулкан» курсировал между Дублином и Нью-Йорком или другими портами восточного побережья Америки. За два года Грип уже не раз пересек океан, занимаясь загрузкой угольных бункеров и подачей угля к котлам. А потом у него появились честолюбивые мысли. Грип попросил, чтобы ему разрешили работать кочегаром под началом механиков. Ему дали испытательный срок. Механики конечно же остались им довольны, и, закончив обучение, он стал первым кочегаром. Именно в этом качестве и встретил Малыш своего бывшего товарища по приюту на пристани Куинстауна.

Само собой, что славный малый, отличаясь примерным поведением, вовсе не принадлежал к числу запойных пьяниц или любителей «пойти вразнос» на берегу, которых (чего скрывать!) в торговом флоте хоть пруд пруди, и твердо решил кое-что откладывать из жалованья. В результате ему удалось скопить некоторую сумму — фунтов шестьдесят, — которая понемногу увеличивалась. Вкладывать деньги во что-либо Грип не хотел. Разве могло прийти ему в голову извлекать выгоду из денег, если даже сам факт, что у него, Грипа, есть деньги, которые можно куда-то вложить, казался ему совершенно невероятным?

Вот такую историю рассказал, посмеиваясь, Грип. В ответ Малыш пересказал все, что с ним произошло за это время. Что говорить! Приключений в его жизни было гораздо больше, и Грип просто ушам своим не верил, когда слушал о театральных успехах мисс Анны Вестон, о счастливой трудовой жизни на ферме Кервен, о несчастьях, постигших семью Маккарти, рассеянную теперь по свету, и о которой нет ни слуху ни духу, о роскоши Трэлингер-Касла и выходках графа Эштона и, наконец, о том, чем все это кончилось.

Бобу тоже пришлось изложить свою биографию. Вы только подумайте: биография Боба! Бог ты мой, вот уж что было совсем несложно, просто потому, что у мальчишки ее не было! Жить по-настоящему он начал с того самого дня, когда его подобрали на большой дороге, а вернее, выловили из реки Дрикси, когда он уже решил свести счеты с жизнью…

Что касается Бёка, то его история как две капли воды походила на жизнеописание его юного хозяина. Поэтому он решил воздержаться даже от краткого изложения, хотя, попроси его кто-нибудь, он не замедлил бы это сделать, на свой лад разумеется.

— А теперь пора бы и заморить червячка! — объявил первый кочегар «Вулкана».

— Но сначала осмотрим корабль! — живо воскликнул Малыш.

— И залезем на мачты! — не преминул добавить Боб.

— Как хотите, ребятки! — согласился Грип.

Прежде всего через палубные люки они спустились в трюм. С каким же удовольствием наш начинающий негоциант рассматривал находившиеся там чудесные товары: тюки хлопка, бочонки с сахаром, мешки с кофе, всевозможные ящики с экзотическими продуктами из Нового Света! Всей грудью вдыхал он исходивший от этого великолепия запах коммерции. И подумать только, что все эти товары были закуплены за океаном владельцами «Вулкана» для перепродажи на рынках Соединенного Королевства… Боже мой! Если бы только Малыш когда-нибудь…

Тут Грип прервал его мечтания, пригласив приятеля подняться на палубу и осмотреть каюты капитана и штурманов, расположенных под полуютом[184]. А в это время Боб, взобравшись по вантам на реи[185] фок-мачты, принялся раскачиваться там, замирая от восторга. Нет! Никогда в жизни он не чувствовал себя таким счастливым, таким гибким и ловким, ну прямо как обезьяна! Глядя на него, можно было подумать, что он родился юнгой!…

В одиннадцать часов Грип, Малыш и Боб сидели за столом в кабачке «Старый матрос», тут же, почти касаясь мордой стола, сидел и Бёк, и сказать, что никто из сотрапезников не страдал отсутствием аппетита, значит ничего не сказать.

Грип пожелал сам оплатить обед, и что это был за обед! Яйца в пережаренном масле, холодная ветчина, подернутая подрагивающим золотистым желе, честерский сыр — и все эти яства они запивали великолепным пенистым элем![186] И еще там был омар — нет-нет, не вульгарный краб, не то несчастное создание, что подают беднякам, — а самый настоящий, великолепный омар, с нежнейшим бело-розовым мясом под красным после варки панцирем, деликатес людей с тугой мошной, про которого Боб сказал, что это самое лучшее из всего, чем следует «заправляться».

Разумеется, за едой они успевали и беседовать. Говорили они, конечно, с набитыми ртами, и если среди людей воспитанных это не принято, то нашим юным сотрапезникам подобное поведение было вполне простительно, поскольку им нельзя было терять времени.

И какой же поток воспоминаний пролили Грип и Малыш о своей страшной жизни в сиротском приюте!… И историю несчастной чайки… и знаменитый шерстяной жилет, полученный в подарок… и гнусные выходки Каркера!…

— Не знаешь, что стало с этим негодяем? — спросил Грип.

— Не знаю и знать не хочу, — ответил Малыш. — И нет ничего хуже, чем снова встретиться с ним.

— Не волнуйся, этого не случится! — заверил Грип. — Но раз уж ты продаешь такие кипы газет, мальчуган, советую тебе их иногда почитывать!

— А я и читаю.

— Тогда ты скоро там прочтешь, что бандит Каркер скончался от «пеньковой лихорадки»!

— Думаешь, его повесят?… О! Грип…

— Да… вздернут! Он допрыгается… и получит по заслугам!

Потом они перешли к обсуждению подробностей пожара в приюте. Ведь именно Грип спас нашего героя, рискуя жизнью, и Малышу в первый раз представилась возможность поблагодарить спасителя, что он и сделал, сжав ему руки.

— С тех пор как мы расстались, я только о тебе и думал! — сказал Малыш.

— И правильно делал, мальчуган!

— А я о Грипе не думал! — с глубоким сожалением воскликнул Боб.

— Так ведь ты знал меня только по имени, бедняжка Боб! — ответил Грип. — А теперь мы познакомились…

— Да! И теперь мы будем говорить о тебе втроем, мы вдвоем да еще Бёк!

Бёк подтвердил это громовым лаем, за что и был пожалован толстенным сандвичем с салом, мгновенно исчезнувшим в его огромной пасти. Судя по всему, он не был склонен разделить восторг Боба по поводу омаров.

Затем посыпались вопросы о плаваниях Грипа в Америку. Он рассказал об огромных американских городах, промышленности и торговле в Соединенных Штатах. Малыш слушал разинув рот и совершенно забыв о еде.

— Кстати, — заметил Грип, — в Англии тоже есть большие города, и если ты когда-нибудь окажешься в Лондоне, Ливерпуле или Глазго…

— Да, Грип, я знаю… Читал в газетах… торговые города… Но это так далеко…

— Нет… совсем недалеко.

— Недалеко для моряков, потому что они плывут туда на судах, а для остальных…

[184] Полуют — надстройка в кормовой части судна.

[185] Реи (ед. число — рей) — деревянные (а теперь и стальные) круглые балки, укрепляемые на мачтах и их продолжениях — стеньгах; на парусном флоте служили для привязывания прямых парусов.

[186] Эль — крепкое английское пиво.