Малыш (илюстр)

Совершив приятную прогулку, Малыш и Боб уселись отдохнуть на каменную скамью, стоявшую на углу внушительного здания. Воздух здесь был пропитан «торговыми» ароматами: пахло солониной, острыми пряностями, бакалейными товарами и, особенно, сливочным маслом — Корк является самым крупным его поставщиком не только в Соединенное Королевство, но и во все европейские страны. С каким наслаждением вдыхал Малыш эту, так сказать, «смесь ароматных молекул»!

Здание, у которого они сидели, находилось как раз в месте слияния обоих рукавов реки Ли, откуда она уже направляется к заливу. Это была таможня, с ее непрестанной суетой и круглосуточной толкотней. Дальше по реке мостов не было, и она текла беспрепятственно, обеспечивая свободу сообщения между Корком и Куинстауном.

И точно так же, как только что он спросил: «А где корабли?» — Боб теперь воскликнул:

— А где же море?

Да, действительно… то самое море, которое обещал ему старший брат…

— Море… море еще дальше, Боб… Я думаю, мы скоро до него доберемся.

И действительно, для этого достаточно было сесть на один из паромов, идущих к устью реки.

Это позволит сэкономить и силы и время, да и цена за два места вполне умеренная. Всего-то несколько пенсов. Ради первого дня в Корке можно позволить себе такое удовольствие. К тому же за Бёка платить не придется.

Какую же радость испытывал Малыш, плывя вниз по реке на стремительном судне! Вспомнилось ему и путешествие с благородным семейством Пайборн на остров Валеншия, и пустынное море в тех краях. Какая разительная перемена! Здесь навстречу им попадалось множество судов самого различного водоизмещения. Устроившись на носу парома, мальчуганы провожали взглядом огромные склады, купальни, верфи, разбросанные по берегам реки.

Наконец они прибыли в Куинстаун, красивый порт, протянувшийся с севера на юг миль на восемь-девять, а с востока на запад — миль на шесть.

— Это уже море? — спросил Боб.

— Нет… пока только его маленький кусочек, — ответил Малыш.

— Оно еще больше?…

— Да… даже конца не видно.

Но, поскольку паром ходил только до Куинстауна, Боб так и не увидел то, что так хотел лицезреть.

Зато здесь можно было увидеть сотни самых различных судов, от каботажных[181] до огромных океанских. Объясняется это тем, что Куинстаун является и местом стоянки судов, и портом-поставщиком. Огромные океанские лайнеры, курсирующие между Англией и Америкой, заходят сюда из Соединенных Штатов специально, чтобы отправить телеграммы, которые, в результате, приходят к адресатам на полдня раньше. Отсюда отплывают суда в Лондон, Ливерпуль, Кардифф, Ньюкасл, Глазго, Милфорд и другие города Соединенного Королевства, — короче, грузооборот порта превышает миллион двести тысяч тонн.

Боб просил кораблей!… Прекрасно! Вот он их и увидел, да еще в таком количестве, о каком и мечтать не мог — да и Малыш тоже. Одни швартовались у причалов или стояли на якоре, другие входили в порт или отваливали от пирсов, третьи прибывали из-за моря; некоторые радовали взор изящными парусами, наполненными ветром, другие вспенивали воды Коркского залива мощными винтами.

И пока Боб пожирал глазами всю эту кипучую жизнь залива, Малыш размышлял о бурной коммерческой деятельности, разворачивавшейся перед его взором, о богатых товарах, спрятанных в трюмах: тюках хлопка и шерсти, бочках вина и бочонках с крепчайшей водкой, известной под названием «три-шестых», мешках сахара, коробках с кофе. Он думал о том, что все это продается… все покупается… что здесь кипит деловая жизнь…

Однако стоило ли задерживаться на причалах Куинстауна, где неисчислимые богатства соседствовали — увы! — с ужасающей нищетой. Повсюду бродили беспризорные дети и бездомные старухи, рывшиеся в морской тине, что осталась на берегу после отлива, а у каменных тумб нищие дрались с собаками из-за отбросов…

Мальчики снова сели на паром и вернулись в Корк. Прогулка была, конечно, интересной, но и обошлась им довольно дорого. Завтра надо будет подумать о том, как бы исхитриться зарабатывать больше, чем приходится тратить, а то столь дорогие их сердцу гинеи растают как лед в кулаке. Пока же лучше всего, пожалуй, улечься на тюфяк на постоялом дворе, что они и сделали.

Нет нужды подробно описывать, как Малыш, а с ним и Боб, провели шесть месяцев в Корке. Долгая и суровая зима могла бы кончиться печально для ребятишек, менее привычных к голоду и холоду. Нужда превратила одиннадцатилетнего мальчугана в мужчину. Если раньше, у мегеры, он жил, не имея буквально ничего, то теперь, обходясь «малым», ему, а вместе с ним и Бобу, удавалось как-то существовать. Частенько на ужин им приходилось делить одно яйцо на двоих, и они по очереди окунали в него ломоть хлеба. Но ни разу они не попросили милостыню. Боб понял, что попрошайничать стыдно. Ребятишки старались найти какую-нибудь мелкую работу: выполнить поручение, сбегать на стоянку за экипажем, поднести багаж, иногда довольно тяжелый, прибывшим на вокзал пассажирам и т. п.

Малыш старался тратить как можно меньше из жалованья, полученного в замке Трэлингер. Однако частью этих денег пришлось пожертвовать сразу же после прибытия в Корк. Ведь надо было приодеть и обуть Боба. Но зато как обрадовался мальчуган, когда надел совершенно новенький «костюм» за тринадцать шиллингов! Не мог же он ходить в лохмотьях, босоногий и простоволосый, если его старший брат был одет довольно прилично. Сделав крупную покупку, они решили, что впредь будут жить только на те несколько пенсов в день, что им удастся заработать. И, частенько бродя с подведенными животами, друзья завидовали Бёку, которому худо-бедно, но всегда удавалось раздобыть что-нибудь съестное.

— Я хотел бы стать собакой! — заявлял в таких случаях Боб.

— Да, привередой тебя не назовешь, — усмехался Малыш.

Что касается платы за каморку, то они ее вносили всегда в срок. Поэтому хозяин, симпатизировавший мальчуганам, изредка угощал их тарелкой наваристого горячего супа. И конечно же они могли принять без стыда это угощение.

И если Малыш берег как зеницу ока оставшиеся после первых безумных трат два фунта, то только для того, чтобы воспользоваться подвернувшейся возможностью и «вложить их в дело». Именно так он выражался! Слыша от Малыша подобные выражения, Боб всегда делал круглые глаза. Тогда Малыш объяснял ему, что это значит купить что-то, а затем перепродать дороже, чем было куплено.

— А оно съедобное?… — интересовался Боб.

— Когда как, по-разному.

— Лучше бы съедобное…

— Это почему же, Боб?

— Да ведь если мы не продадим товар, то сможем съесть сами!

— Э, Боб! Да ты уже стал разбираться в коммерции! Но главное в этом деле — уметь угадать, что именно следует купить, и тогда ты всегда сможешь выгодно продать!

Вот о проблеме получения выгоды и размышлял постоянно наш герой и даже предпринял несколько попыток в этом направлении, кстати, весьма удачных. И если торговля почтовой бумагой, карандашами и спичками не принесла из-за большой конкуренции почти никакого дохода, то продажа газет на привокзальных улицах пошла успешнее. Они с Бобом были такими забавными, выглядели такими честными и так мило предлагали свой товар, что устоять и не купить у мальчонок ежедневную газету, железнодорожный справочник, расписание или дешевую книжонку было просто невозможно. Уже через месяц Малыш и Боб имели каждый свой лоток, на которых аккуратно были разложены газеты и брошюры, так чтобы бросались в глаза заголовки и картинки, и всегда у них был запас мелких монет, чтобы дать сдачу покупателю. Бёк, разумеется, неотлучно находился рядом с хозяином. Похоже, он считал себя если не компаньоном, то, уж во всяком случае, служащим! Время от времени он хватал газету зубами и, подбегая к прохожим, совершал такие уморительные, такие выразительные прыжки, красноречиво предлагая свой товар! А вскоре ему на спину приспособили корзину, где были со вкусом разложены разные издания, а на случай дождя имелась даже клеенка.

[181] Каботаж — плавание морских судов между портами одного государства; здесь имеется в виду малый каботаж, то есть плавание в пределах одного и того же моря.