Двадцать лет спустя (иллюстрации Боже)

— Ого! — сказал д’Артаньян, обнажая шпагу и прячась за лошадь. Планше проделал тот же маневр. — Неужели твоя правда и они впрямь добираются до нас?

— Вот он! Попался! — закричали всадники и бросились с обнаженными шпагами на д’Артаньяна.

— Не упустите! — раздался громкий голос.

— Нет, монсеньор! Будьте покойны.

Д’Артаньян решил, что пора заговорить и ему.

— Эй, слушайте, — сказал он со своим гасконским акцентом, — чего вы хотите? Что вам надо?

— Узнаешь сейчас! — заревели всадники хором.

— Стойте! Стойте! — закричал тот, которого назвали монсеньором. — Стойте, говорят вам, это не его голос!

— То-то! — сказал д’Артаньян. — Что тут, в Нуази, все перебесились, что ли? Но берегитесь, предупреждаю вас; первому, кто приблизится на длину моей шпаги, — а она у меня длинная, — я распорю брюхо.

Предводитель подъехал к нему.

— Что вы тут делаете? — спросил он надменным голосом, привыкшим повелевать.

— А вы? — спросил д’Артаньян.

— Повежливее, не то вас проучат как следует! Если я вам себя и не называю, то все же требую, чтобы вы были почтительны к моему сану.

— Вы боитесь назвать себя, потому что командуете разбойничьей шайкой, — сказал д’Артаньян, — но мне, мирно путешествующему со своим лакеем, нет никаких причин скрывать свое имя.

— Ладно, ладно! Кто вы?

— Я назову вам себя, чтобы вы знали, где найти меня, сударь, принц или монсеньор, как вас там зовут, — ответил гасконец, не желавший, чтоб думали, будто он испугался угрозы. — Знаете вы д’Артаньяна?

— Лейтенанта королевских мушкетеров? — спросил голос.

— Этого самого!

— Конечно, знаю.

— Ну так вы, верно, слышали, что у него крепкая рука и острая шпага?

— Вы господин д’Артаньян?

— Я!

— Значит, вы приехали сюда защищать его?

— Его … Кого его?..

— Того, кого мы ищем.

— Я думал попасть в Нуази, а попал, кажется, в царство загадок, — сказал д’Артаньян.

— Отвечайте же, — сказал тот же надменный голос, — вы его ожидали здесь под окнами? Вы приехали в Нуази, чтобы защищать его?

— Я никого не жду, — сказал д’Артаньян, начиная терять терпение, — и никого не собираюсь защищать, кроме самого себя; но уж себя-то, предупреждаю вас, буду защищать не шутя.

— Хорошо, — сказал голос, — ступайте отсюда, очистите нам место.

— Уйти отсюда? — сказал д’Артаньян, планы которого нарушались этим приказанием. — Не так-то это легко: я изнемогаю от усталости, и моя лошадь тоже; разве что вы предложите мне ужин и ночлег поблизости.

— Мошенник!

— Эй, сударь, осторожнее в выражениях, прошу вас, потому что если вы скажете еще словечко в этом роде, то, будь вы маркиз, герцог, принц или король, я вам вколочу ваши слова обратно в глотку, слышите!

— Ну, ну, — сказал предводитель, — невозможно ошибиться, сразу слышно, что говорит гасконец и, значит, не тот, кого мы ищем. На этот раз не удалось! Едем! Мы с вами еще встретимся, господин д’Артаньян, — заключил предводитель, возвышая голос.

— Да, но уже не при таких удобных для вас обстоятельствах, — сказал насмешливо гасконец. — Быть может, это будет средь белого дня и вы будете один.

— Ладно, ладно! — сказал голос. — В дорогу, господа!

И отряд всадников, ворча и ругаясь, исчез в темноте, повернув в сторону Парижа.

Д’Артаньян и Планше стояли еще некоторое время настороже; но так как шум все удалялся, они вложили шпаги в ножны.

— Видишь, дурень, — спокойно обратился д’Артаньян к Планше, — они вовсе не до нас добирались.

— А до кого же тогда? — спросил Планше.

— Ей-ей, не знаю! Да и какое мне дело? У меня другая забота: попасть в монастырь к иезуитам. Ну, на коней, и постучимся к ним! Будь что будет, не съедят же они нас, черт побери!

И д’Артаньян вскочил в седло.

Планше только что сделал то же самое, как вдруг на круп его лошади свалилась неожиданная тяжесть, от которой лошадь даже присела на задние ноги.

— Эй, сударь, — закричал Планше, — сзади меня человек сидит!

Д’Артаньян обернулся и в самом деле увидел на лошади Планше две человеческие фигуры.

— Нас сам черт преследует! — воскликнул он, обнажая шпагу и собираясь напасть на новоприбывшего.

— Нет, милый д’Артаньян, — ответил тот, — это не черт, это я, Арамис. Скачи галопом, Планше, и в конце деревни сверни влево.

Планше с Арамисом за спиной поскакал вперед, и д’Артаньян последовал за ними, начиная думать, что все это фантастический и бессвязный сон.

Глава 10

Аббат Д’Эрбле

В конце деревни Планше свернул налево, как ему приказал Арамис, и остановился под освещенным окном. Арамис соскочил на землю и трижды хлопнул в ладоши. Тотчас же окно растворилось, и оттуда спустилась веревочная лестница.

— Дорогой друг, — сказал Арамис, — если вам угодно подняться, я буду счастлив принять вас.

— Вот как! — сказал д’Артаньян. — Всегда у вас так входят в дом?

— После девяти вечера поневоле приходится, черт возьми! Монастырский устав очень строг!

— Простите, мой друг, мне послышалось, вы сказали «черт возьми»?

— Право? — засмеялся Арамис. — Это возможно; вы не можете себе представить, дорогой мой, сколько дурных привычек приобретаешь в этих проклятых монастырях и какие скверные манеры у всех этих отцов, с которыми я принужден жить. Что же вы не поднимаетесь?

— Ступайте вперед, я за вами.

— «Чтоб указать вам дорогу, ваше величество», — как сказал покойный кардинал покойному королю.

Арамис проворно вскарабкался по лестнице и в одно мгновение очутился в окне.

Д’Артаньян полез за ним, но медленнее; видно было, что пути такого рода были ему менее привычны, чем его другу.

— Извините, — сказал Арамис, заметив его неловкость, — если б я знал, что вы окажете мне честь своим посещением, я приказал бы поставить садовую лестницу; а с меня и такой хватает.

— Сударь, — сказал Планше, когда д’Артаньян почти уже достиг цели, — этакий способ хорош для господина Арамиса, кой-как годится для вас, да и для меня тоже, куда ни шло. Но лошадям по веревочной лестнице ни за что не подняться.

— Отведите их под тот навес, мой друг, — сказал Арамис, указывая Планше на какое-то строение, стоящее среди поля, — там вы найдете для них овес и солому.

— А для меня? — спросил Планше.

— Вы подойдете к этому окну, хлопнете три раза в ладоши, и мы спустим вам съестного. Будьте покойны, черт побери, здесь не умирают с голоду. Ступайте!

И Арамис, втянув лестницу, закрыл окно.

Д’Артаньян с любопытством осмотрел комнату.

Никогда еще не видел он более воинственно и вместе с тем более изящно убранного помещения. В каждом углу красовались военные трофеи — главным образом шпаги, а четыре большие картины изображали в полном боевом вооружении кардинала Лотарингского, кардинала Ришелье, кардинала Лавалета и бордоского архиепископа. Правда, кроме них, ничто не напоминало о том, что это жилище аббата: на стенах шелковая обивка, повсюду алансонские ковры, а постель с кружевами и пышным покрывалом походила больше на постель хорошенькой женщины, чем на ложе человека, давшего обет достигнуть рая ценой воздержания и умерщвления плоти.

— Вы рассматриваете мою келью? — сказал Арамис. — Ах, дорогой мой, извините меня. Что делать! Живу как монах-отшельник. Но что вы озираетесь?

— Не пойму, кто спустил вам лестницу; здесь никого нет, а не могла же лестница явиться сама собой.

— Нет, ее спустил Базен.

— А-а, — протянул д’Артаньян.

— Но, — продолжал Арамис, — Базен у меня хорошо вымуштрован: он увидел, что я возвращаюсь не один, и удалился из скромности. Садитесь, милый мой, потолкуем.

И Арамис придвинул д’Артаньяну широкое кресло, в котором тот удобно развалился.

— Прежде всего вы со мной отужинаете, не правда ли? — спросил Арамис.