Сестра Земли

Венериане, по-видимому, действительно опасались только прожекторов. Понимали они, что представляют собой эти аппараты, или считали их живыми и опасными существами, осталось неизвестным, но свои действия они направили именно против них. Люди поняли это слишком поздно.

Князев не сомневался, что «черепахи» повторят свой прежний манёвр – попытаются поднять машину и унести в озеро. Он был уверен, что вездеход слишком тяжёл для них.

Но случилось иное.

Деревянный щит приблизился и остановился в четырёх шагах. Потом он упал на землю, открыв гигантские фигуры венерианских «воинов». В лапах «черепах» были огромные камни.

Люди поняли всё, когда плотная мгла сменила недавний свет. Прожекторы были разбиты или сорваны чудовищной силой удара.

– Вперёд! – крикнул Князев.

Даже сейчас, при явном нападении, он не решился дать команду, которую ждал Коржёвский.

Второв включил мотор. В кромешной тьме вездеход рванулся в сторону реки. Просека была прямой, но развить полную скорость, ничего не видя впереди, было нельзя. Они надеялись, что и на тихом ходу легко оторвутся от неуклюжих противников.

Глядя назад, Князев видел, что жёлтые огоньки глаз удаляются всё дальше и дальше. «Черепахи» остались на том же месте и не пытались преследовать машину.

И тогда ему неожиданно пришла в голову мысль, которая потом на звездолёте всеми была признана вероятной:

«Венериане и не думали нападать на нас. Первые «черепахи», которые, как нам показалось, бросились на Второва, сильно пострадали от света, ударившего им прямо в чувствительные глаза. Возможно, что они совсем ослепли. И, не понимая причины, не зная, зачем нужны людям источники света, венериане отомстили прожекторам, как живым и враждебным существам. Они уничтожили их, возможно, полагая, что этим нисколько не вредят ни машине, ни тем, кто находится в ней. Что они знают о нас, если само существование иных, чем на их планете, условий жизни им совершенно неизвестно? Венерианам свет не нужен и чужд. Ведь даже луча Солнца они никогда не видели».

– Всё, что случилось, – одно сплошное недоразумение! – сказал он. – Но как поправить дело?

– Возвращайтесь на звездолёт, – сказал Мельников в ответ на рассказ, переданный но радио, – тогда и обдумаем, как нам поступить. Поскорее!

– Мы не можем двигаться быстро, не видя дороги.

– Дорога видна, – неожиданно сказал Второв.

Все, кто был в машине и на корабле, одинаково удивились, услышав эти слова.

– Как ты можешь её видеть? – спросил Князев.

– Смотри сам, – ответил инженер. Внутренний свет в кабине, естественно, не зажигался. Вглядевшись в переднее окно, Коржёвский и Князев заметили в нескольких шагах от вездехода слабо светящуюся полосу. Потом они увидели вторую – метрах в ста.

– Что это такое? – удивился Коржёвский.

– Стволы, – ответил Второв, – те, что лежат вдоль просеки.

– Да, это они, – подтвердил Князев, – так вот, оказывается, для чего они здесь положены.

– Это даёт нам право думать, что венериане не так уж хорошо видят в темноте, – заметил биолог.

– Вероятно, – предположил Князев, – стволы очищены от коры именно потому, что она мешает им светиться в темноте.

Вскоре выяснилось назначение и тех брёвен, которые лежали не одиночно, а кучками. Они означали повороты дороги.

– Это изумительно! – восхищался Коржёвский. – В ботанике эти деревья произведут сенсацию.

– Странно, что мы не заметили свечения штабеля на берегу. Он ведь тоже состоит из очищенных стволов.

– Мы видели его только днём или при свете прожекторов.

Загадочные брёвна лежали на одинаковом расстоянии друг от друга. Стоило проехать одно, как вдали ясно видной светлой полоской появлялось следующее. Руководствуясь этими своеобразными указателями, Князев, сменивший Второва за пультом управления, уверенно вывел машину из леса.

Оказавшись на берегу реки, они легко убедились, что штабель действительно светился. Каждое бревно испускало из себя слабый, слегка розоватый свет.

– Во что бы то ни стало надо захватить на Землю несколько таких деревьев, – сказал Коржёвский.

– Ничего не может быть легче.

Над звездолётом взвилась огненная нить ракеты. На высоте ста метров ока вспыхнула ослепительным светом и повисла на парашюте. По ярко освещённому берегу вездеход полным ходом помчался «к дому». Через несколько минут он остановился у выходной камеры.

– Жаль, – сказал Князев, – наша поездка окончилась бесплодно.

– Почему бесплодно? – возразил Второв. – «Черепахи» и венериане у меня здесь.

Он похлопал рукой по воронёной стенке кинокамеры.

Через несколько часов после возвращения машины Мельников собрал совещание в помещении центрального пульта.

Главная цель похода не была достигнута. О судьбе пропавших товарищей они ничего не узнали.

– Прошу всех высказать своё мнение, – сказал Борис Николаевич.

Первым взял слово Пайчадзе.

– То, что случилось, непоправимо, – сказал он, – дальнейшие попытки считаю неразумными.

Один за другим, шесть человек сказали то же самое.

– Присоединяюсь… – начал Мельников и вдруг замолчал, стремительно обернувшись.

Все услышали тихий, но хорошо им знакомый звук. Сработал один из автоматов пульта. Они увидели, как вспыхнула красная лампочка, соответствующая наружной двери нижней выходной камеры. Потом она погасла и загорелась зелёная. Стрелки приборов вздрогнули и задвигались. В камере начался дезинфекционный процесс.

Никто не двинулся с места. С побледневшими лицами члены экипажа смотрели на своего командира.

Что это значит?.. Кто может быть в камере?

Все восемь человек были на пульте!

Неужели?..

– Это один из них, – с трудом справляясь с голосом, сказал Мельников, – больше некому.

Топорков вдруг кинулся к пульту и включил экран. Путаясь от волнения в ручках, он настроил его на левую, от корабля, сторону.

Все увидели совсем рядом с бортом тёмный предмет и сразу узнали его.

Это был пропавший вездеход Белопольского.

Венериане

– … Я не успел вскочить в машину, – закончил свой рассказ Романов, – Станислав Казимирович, кажется, успел. Хлынул ливень. Что было дальше, я не знаю. Очнулся в воде. Кругом было темно. Сначала мне показалось, что я свободно плыву, но потом почувствовал, что меня кто-то крепко держит. Совсем рядом горели в темноте три огромных жёлтых глаза. Я понял, что эго «черепаха» и что именно она держит меня и несёт куда-то. Я знал, что моя рация включена, и стал звать на помощь. «Черепаха» вздрогнула от звука моего голоса, я это ясно ощутил, но не только не выпустила меня из лап, но сжала так крепко, что у меня кости затрещали. Тогда я замолчал и стал прислушиваться. Но ответа не было. Меня или не слышали или, наоборот, я не слышал ответа. Повторить попытку я не решился. «Черепаха» могла меня раздавить, я и так еле дышал в её объятиях. Мне казалось странным, что вода не проникает в костюм. Оказывается, наши противогазовые костюмы непроницаемы. Ни одна капля не попала внутрь, и подача кислорода шла нормально. Но дышать было всё труднее, – кружилась голова. Я понял, что это оттого, что я дышу чистым кислородом. Потом я увидел странный туннель с бревенчатыми стенами, от которых шёл розовый свет. Я убедился, что меня действительно несёт «черепаха». Она была совсем такой, каких вы нам описывали, Зиновий Серапионович. Отвратительное создание! Неужели это и есть венериане? Из туннеля меня пронесли в огромную пещеру, а затем сюда. Я никак не ожидал, что увижу вас здесь.

– Так же, как и мы не ожидали увидеть вас, – хмуро ответил Белопольский. – Плохо, очень плохо! Трое членов экипажа попали в плен. На звездолёте осталось восемь человек. Я надеюсь, что Борис Николаевич никого больше не отпустит далеко от корабля.

– Они безусловно будут пытаться найти нас или, по крайней мере, наши тела, – сказал Баландин. – Обшарят всё озеро и в конце концов найдут туннель.