«Калипсо» и кораллы

Около южной оконечности острова ребята обнаружив ли грот длиной больше десяти метров. И обследовали его, ощущая на себе холодный взгляд других, более смелых акул…

К юго-западу от Map-Мара на глубине около двадцати пяти метров простиралась небольшая площадка; здесь аквалангисты застали чуть не сотню скатов, которые быстро зарылись в песок при виде людей. Подводники не дали скатам покоя, заставили их «взлететь», и плавники заколыхались в воде, будто крылья, подбрасывая золотые крупинки песка.

Этот отряд сообщил мне новость, которой я больше всего опасался: кораллы острова Map-Map погибают. Нет того изобилия, нет тех красок, что восхищали нас во время прежних визитов. Я захотел сам убедиться, в этом, ушел под воду и увидел, что кораллы на больших площадях умерли. Похоже было, что гибель грозит всему рифу. Причина — во всяком случае, здесь, на Фарасанах — очевидна. Идя к этим необитаемым островам, лежащим в стороне от морских путей, встречаешь огромное количество плавающего на поверхности мусора.

Бутылки, канистры, пластиковые сосуды — и почти все покрыто пленкой нефти. Человек превратил море в мусорный ящик. Но в этом ящике мусор не застаивается, все что выбрасывается за борт с танкеров, грузовых и пассажирских пароходов, подхватывается течением и кончает свой путь у коралловых островов. Это — смерть для кораллов, нуждающихся в чистой, прозрачной воде. Красное море — закрытый бассейн, отбросы цивилизации не выносятся из него на просторы океана.

В эти дни никто из нас не сидел сложа руки. Пока шло исследование Map-Мара, наши кинооператоры снимали на другом рифе, не подвергшемся такому опустошению, рыб-попугаев. Эти крупные сине-зеленые рыбы (их называют еще скарами) отличаются шишкой на голове и попугаячьим клювом. Они пасутся на кораллах— для того им и нужен клюв, — выделяя мелкий-мелкий песок. Два дня Фалько, Бонничи и Коль снимали эту процедуру. И скары, как говорится, быстро вошли в роль. По природе они достаточно робкие, однако смирились с присутствием аквалангистов и продолжали пастись как ни в чем не бывало. Знай себе ходят туда и обратно перед камерой, будто отлично понимают, что происходит. Мне иногда кажется, что рыбы знают о нас гораздо больше, чем мы знаем о них…

Закончив съемки, мы приготовились уходить, но я захотел напоследок еще раз понаблюдать вплотную, Как в этом районе загрязнение действует на кораллы. Мы спустили на воду «ныряющее блюдце» у северо-северо-восточной оконечности острова и пошли на глубину около 120 метров. В характерной для этого района впадине, достигшей в глубину 25–30 метров, я осмотрелся. Песок на дне был такой белый, что буквально светился. Мадрепоры вдоль стен ложбины были хилые, потускневшие. Зато обильно разрослись черные кораллы; можно подумать, что они переносят загрязнение воды лучше, чем мадрепоры.

Под водой черный коралл кажется скорее красно-бурым. Растет он кустиками, самые толстые ветки достигают трех-пяти сантиметров, их только пилой возьмешь. В арабских странах черный коралл ценится очень высоко как талисман против болезней и прочих бед. Из него делают четки и другие амулеты. Аквалангистов он привлекает прежде всего своей относительной редкостью. Интересно также, что черный коралл может вас острекать. Был случай, когда Коль подержался рукой, защищенной перчаткой, за черный коралл. Руке, понятно, ничего не сделалось, но на поверхности он, забывшись, снял маску и протер перчаткой глаза. На другой день Коль ничего не видел; прошло несколько дней, прежде чем зрение, полностью восстановилось.

Расставшись с Мар-Маром, мы отметили: чем дальше на север, тем хуже состояние кораллов. Это бедствие буквально бросалось в глаза. Ведь Суэцкий залив — тупик, и хотя ветер и течение непрерывно колышат воду, они не уносят мусора. Его прибивает к Фарасанским островам вместе с мазутом. Кораллы купаются в мутной воде, на них откладывается отвратительная зеленоватая слизь. Их полная гибель только вопрос времени.

Хуже всего пострадали воды у Джидды, служащей портом для Мекки. Тогда Суэцкий канал еще действовал, и через Красное море шло множество пароходов и танкеров. Теперь танкеры вынуждены делать круг, огибать мыс Доброй Надежды, и, возможно, в другой раз мы увидим воды здесь очистившимися, кораллы — возрожденными, хотя бы на время. Весь вопрос в том, способны ли кораллы к обновлению и возрождению. Существование их зыбко, зависит от благоприятного стечения обстоятельств. Многие годы наблюдения и изучения кораллов научили меня быть скептиком.

Царство кораллов с его вычурными башенками и лабиринтами, с гротами и лепными стенами — обитель несметного множества «оседлых» рыб. Коллективное бытие этих рыб определяет законы рифовых джунглей, с ним связаны торжества и трагедии. Это словно замысловатый балет, где исполнители на каждом пируэте смотрят смерти в глаза.

Вот как Делуар рассказал об одном из своих погружений:

— Уступ высотой около двадцати пяти метров опирался на ровную площадку. Стенка представляла собой волшебное зрелище, а над площадкой скопилось множество всяких рыб — рыбы-бабочки, занклы, скары… Откуда ни возьмись справа появилась акула и с разинутой пастью буквально вонзилась в стаю скумбрии. Я в жизни не видел ничего подобного. И акула двигалась так стремительно, что я даже не успел рассмотреть, поймала она что-нибудь или нет.

Многие рифовые рыбы ходят стаями — это способ самозащиты, И неплохой способ, ведь обычно хищнику надо отбить жертву от стаи, чтобы схватить ее. Большое скопление сбивает его с толку.

Коралловые массивы — надежный бастион для самых разных рыб, которые больше нигде не водятся. Они специально приспособлены для жизни среди рифов. Тело плоское, нередко круглое, очень подвижные плавники, позволяющие быстро повернуть в любом направлении и тотчас скрыться в кораллах. От маневренности зависит их существование.

Яркие краски и чудесные узоры делают коралловых рыб самыми поразительными среди обитателей моря. Многие из них меняют окраску с возрастом и по временам года. Пол тоже влияет на окраску. Рыба-попугай может трижды изменить расцветку за свою жизнь, причем самец и самка часто отличаются друг от друга. Понятно, это затрудняет ихтиологу определение вида, и часто одну и ту же рыбу принимали за разные виды. Так, еще недавно список видов скара насчитывал около трехсот наименований — теперь он сокращен втрое.

Яркие краски и узоры не случайны. Окраска тоже играет защитную роль, полосы и пятна озадачивают хищника и позволяют рыбке «раствориться» среди кораллов. Впрочем, такое объяснение не всегда кажется вполне удовлетворительным. Возьмите императорскую рыбу-ангела — синие и золотые полосы делают ее очень заметной, и такая окраска даже в красочном мире коралла не может служить камуфляжем.

Словом, на мой взгляд, яркие краски и узоры в царстве коралловой фауны служат разным целям. Несомненно, есть рыбы, окраска которых призвана отпугнуть агрессора. Скажем, крылатка при угрозе расправляет плавники и выставляет шипы. Надо думать, это производит впечатление на других рыб…

Назовем окраску, узоры и другие приметы «сигналами», обращенными к представителям своего и других видов. Они призваны привлечь рыбу другого пола, но в то же время отвратить соперника, дать ему понять, что данная территория — или самка — уже занята.

Общественная жизнь в царстве кораллов мало изучена, и понять ее можно, только изучая весь комплекс в целом. Окраска, территория, иерархия, соперничество — все это подчинено и вплетено в систему очень зыбкого равновесия, выработанную за миллионы лет.