«Калипсо» и кораллы

В прошлом Сейшельские острова были важным пунктом на пути в Индию, теперь они оказались в стороне от главных маршрутов и на них очень редко заходят суда; гражданского воздушного сообщения нет. Архипелаг был открыт португальцами, потом перешел к французам, которые назвали столицу Маэ в честь участника ее основания, французского мореплавателя Маэ де Бурденко. Острова названы в честь французского верховного комиссара Моро де Сешеля. В 1810 году, во время наполеоновских войн, архипелаг стал британским владением, но местные жители по-прежнему говорят на французском языке, как ни старались британцы навязать им свою речь.

Сейшельский архипелаг вывозит сахарный тростник, кофе, табак, ваниль, черный перец и эссенцию для парфюмерного производства. Некогда товары трех, континентов — Европы, Африки и Азии — поступали на острова и великолепный ботанический сад Маэ напоминает об эре расцвета.

Однако в поисках земного рая лучше обратить внимание наиболее удаленные от цивилизации острова Фрегат и и Силуэт. И. Праслен остров сейшельских орехов и черных попугаев.

Заход на Сейшелы позволил нам отснять один хороший эпизод. Делуар и Барский запечатлели на кинопленке земноводную рыбу, известную под именем ильного прыгуна. Эта рыба проводит подчас больше времени на воздухе, чем под водой. Выходя на сушу, ильный прыгун берет с собой запас воды в жаберных полостях; кроме того, он заглатывает воздух. Лучше всего он себя чувствует на ровной поверхности ила и среди мангровых корней, где «ходит» на грудных плавниках, а когда спешит, — совершает причудливые прыжки, вроде лягушки. Это не мешает ильному прыгуну плавать в воде, как плавают все рыбы. Кормится он насекомыми и мелкими моллюсками; на охоте ему очень помогают выпученные глаза, которыми он может смотреть буквально во все стороны.

Близился сезон муссонов, мы торопились, а потому не могли долго задерживаться на Сейшельских островах. Правда, я знал, что они небогаты коралловыми рифами, зато нет лучшего места для исследования моллюсков, и когда-нибудь мы займемся этим увлекательнейшим предметом.

Сейшелы опираются на могучий, очень древний коралловый цоколь, макушка которого метров на пятьдесят не доходит до поверхности моря. Образованное кораллами плато — удобная среда обитания для моллюсков — обрывается крутыми уступами и склонами на глубину до трех миль.

Как уже сказано, я хотел продолжить наблюдение кораллов до начала муссонов, тщательно изучив карту вместе с Дюма и Фалько, мы пришли к выводу что удобнее всего для работы аквалангистов острова Космоледо, лежащие к северо-западу от Мадагаскара, Космоледо принадлежат Великобритании, административно относятся к Сейшельским островам. И мы решили попытать там счастья.

Двадцать четвертого апреля мы бросили якорь к северу от изумительного пляжа острова Менэй, с которого задумали начать. Выбрать место для стоянки оказалось не просто. Три раза якорь не доставал дна, а подходить ближе к берегу мне не хотелось— лучше обеспечить себе — оперативный простор на случай сильного ветра. Ко времени четвертой попытки три звена аквалангистов уже ушло под воду. Я не одобряю таких вещей, хотя знаю, что все наши ребята (исключением в тот раз был Сильнер, немецкий фотограф) умеют остерегаться работающих винтов. Так или иначе, на четвертый раз якорь зацепился за грунт.

Через полчаса одна из наших лодок вернулась с пятью здоровенными рыбинами, пойманными около соседнего островка. Лучшие части — для нашего стола, остальное будет изрублено на кусочки и преподнесено аквалангистами в виде угощения обитателям здешних вод, чтобы наладить с ними добрые отношения. Так заведено у нас на «Калипсо».

Наши подводники работали с утра до вечера. Я не перестаю удивляться тому, как сильно подводная работа зависит от нрава аквалангистов. Правда, результаты всегда превосходные, но достигаются они разными способами. Как и многие другие занятия человека, подводные исследования выявляют скрытые черты его характера, как бы хорошо вы его ни знали до тех пор.

Нашему давнему подводному товарищу Альберу Фалько, чью атлетическую фигуру легко узнаешь даже под водой, присуща настойчивость в преодолении трудностей. Опыта у него предостаточно, и он чутьем угадывает, как обращаться с тем или иным морским обитателем. Особенно удается ему работа с акулами, их поведение, их реакции он понимает лучше всего. Второй член этого звена Христиан Бонничи. Он моложе Фалько, обладает большей восприимчивостью и гибкостью, на редкость сметлив.

Фалько (мы зовем его Бебер) и Бонничи отлавливали образцы морской фауны с помощью усыпляющего средства «кинальдин». Усыпив рыбу, они помещали ее в плексигласовый сосуд, напоминающий вершу. На этот раз предметом их охоты была рыба-ангел в желтую и синюю полоску. Им посчастливилось добыть великолепный экземпляр длинноносой рыбы-бабочки. Она похожа на диск, расписанный синими и золотыми полосами; маленький рот помещается на самом конце удлиненного рыла. Это рыло весьма удобно для поиска крохотных беспозвоночных, которые обитают среди кораллов и составляют главный корм рыбы-бабочки. Названные здесь рыбы отличаются красотой и сравнительной редкостью. Мы отлавливали их для того, чтобы потом отправить самолетом в Океанографический музей Монако.

Второе звено составляли Мишель Делуар, Бернар Делемотт и Ив Омер. Все трое одинаково искусно владеют кинокамерой и умеют обращаться с крупными морскими животными на любой глубине, в любых ситуациях. Кстати, это они первые придумали подкармливать рыб.

Третье звено — Сильнер и Доминик Сумиан. В данном случае они сразу пошли на глубину около сорока метров, чтобы сделать снимки «а ля Сильнер». Вскоре фотограф показался на поверхности, однако не стал подниматься на «Калипсо», видно, хотел еще поработать.

Я воспользовался случаем понаблюдать за ним. Тучный коротышка, Сильнер плавает вроде лягушки. Впрочем, он больше похож на рыбу-ежа, когда она безмятежно плавает с убранными шипами, как будто дремлет, а на самом деле внимательно следит за всем, что делается. На шее Сильнера болталось ожерелье фотографа: камеры, фильтры, экспонометры, линзы, дальномеры… Заметив меня, он улыбнулся, помахал рукой и снова ушел под воду. Сразу видно, что работа поглотила его целиком. Теперь на него хоть акула напади — он не обратит на нее внимания, разве что она будет очень сильно докучать. Мы уже знаем: под водой ему лучше не мешать. Малейшее вмешательство — и к поверхности устремится каскад воздушных пузырьков, отражая его возмущение.

Закончив работу и поднявшись на борт, Сильнер раскладывает свою аппаратуру по всей палубе «Калипсо», от носа до кормы. Нельзя пройти, не зацепив ногой что-нибудь из его имущества. А когда подходит время снова идти под воду, он кипятится: «Куда вы дели мою аппаратуру!», «Вы все испортили!», «Этого больше терпеть невозможно». Мы его очень любим, а потому обыскиваем все судно и несем его снаряжение. Сильнер смущенно краснеет, звучит общий хохот.

Товарищ Сильнера по звену, Доминик Сумиан, — идеальный партнер. Только он умеет защитить нашего фотографа от акул и прочих опасностей, вызванных пренебрежением Сильнера ко всему, что не имеет прямого отношения к его работе.

Сумиан (на «Калипсо» его зовут Думе — типичное для его родной Корсики уменьшительное прозвище от Доминика) — на редкость искусный аквалангист. Природа наделила его незаурядной силой, и смотреть на него в воде большое удовольствие. Впрочем, как и большинство членов нашего отряда, Сумиан — добродушный гигант, и мы уже привыкли полагаться на присущее ему хладнокровие, проявляющееся в любых ситуациях. За три года, что он работает с нами, наше уважение к его таланту непрерывно растет. Похоже, что Думе, подобно многим другим молодым людям на «Калипсо», видит в работе с нами смысл своей жизни.

Доминик начинал как один из старших аквалангистов, потом стал пилотом «ныряющего блюдца». Вскоре ему предстоит еще более ответственная задача — он станет командиром нашей исследовательской подводной лодки СП-300.

Условия для подводной работы у Космоледо оказались не идеальными. Но где найдешь идеальные условия? Мы уже привыкли считать их исключением. Здесь сильные течения нагоняли муть. Однако нас вполне вознаграждало то, что еще никогда мы не видели столько рыб в одном месте.