Страница 16 из 127
Тем не менее битва была готова возобновиться. Помощник капитана «Штандарта», узнав, что командир пал, поднялся на палубу принять командование и призвал сражаться тех англичан, что уцелели. Несмотря на страшную бойню, на борту «Штандарта», который вез пассажиров в Калькутту, находилось еще достаточно воинов, способных держать оружие, — не меньше, чем победителей. К счастью, на палубе все еще заправляли корсары, которые сбросили нового капитана и тех немногих, что откликнулись на его призыв, на нижнюю палубу и задраили за ними люки. Ожесточенный поражением и желая сражаться до конца, капитан направил две 18-фунтовые пушки с открытой батареи, чтобы вышибить дно верхней палубы и похоронить Сюркуфа и его команду под обломками.
Заслышав шум передвигаемых пушек, Сюркуф разгадал маневр, вновь открыл люк и ворвался со своими на батарею.
Там капитан «Призрака» едва не встретил свою смерть, пытаясь спасти жизнь одному гардемарину, который храбро защищался, но с каждым мгновением терял кровь из множества ран.
Сюркуф подбежал к юноше, чтобы закрыть его собой, но тот, не поняв намерения прославленного бретонца, бросился на него и пытался перерезать горло кинжалом. Негр Бамбу, подоспев, увидел, что жизнь хозяина в опасности, и пригвоздил ударом пики несчастного гардемарина, тут же испустившего дух. Сюркуф был бы убит тем же ударом, если бы острие пики не уперлось в пуговицу униформы[20]. На этот раз люди с батареи сдались, как и люди с палубы.
— Довольно смертей! — заорал Сюркуф, — «Штандарт» — наш, да здравствует Франция! Да здравствует Нация!
Отгремело мощное ура, и резня прекратилась.
Но последовал еще один крик:
— Два часа на разграбление!
— Я обещал, — обернулся Сюркуф к Рене, — и должен держать слово. Но не будем забывать, что пассажиры должны быть избавлены от грабежа, а дамы от насилия. Я присмотрю, чтобы соблюдались интересы мужчин. Рене, от моего имени проследи за честью женщин.
— Благодарю, Сюркуф, — ответил Рене и устремился к каютам пассажиров.
По пути он встретил бортового хирурга.
— Сударь, — обратился к нему юноша на бегу, — один из пассажиров тяжело ранен, не могли бы вы указать мне его каюту?
— Его отнесли в каюту дочерей.
— Где она?
— Пройдите несколько шагов и вы услышите рыдания бедных детей.
— Есть ли надежда спасти его?
— Он умирает в эти мгновения.
Рене прислонился к стене и вздохнул, прикрыв глаза рукой.
В этот момент вихрь пьяных от вина и крови моряков прошел по палубе, вопя и распевая песни, наталкиваясь на все и сшибая всех на пути. Двери кают вышибались ударом ноги. Рене подумал о двух красивых девушках, плач которых слышал. Ему показалось, что он слышит женский крик.
Он метнулся к двери, за которой слышался приглушенный зов о помощи.
Дверь оказалась запертой изнутри.
Топор был с Рене, и он разнес ее в куски.
Это действительно была комната раненого, или, точнее, уже мертвого.
Матрос держал одну из сестер и собирался надругаться над ней.
Другая, стоя на коленях перед телом отца, поднимала руки к небу и заклинала Бога, который сделал их сиротами, не оставить в бесчестье после того, как оставил в горести. Матрос, услышав, как вышибли дверь, повернулся.
— Презренный! — воскликнул Рене. — Именем капитана, оставь эту женщину.
— Не лезь, это моя доля. Я ее взял, и она моя.
Рене стал бледнее трупа, лежащего на постели.
— Женщины не входят в добычу. Не жди, пока я дважды прикажу оставить ее в покое.
— Уймись, — процедил матрос сквозь зубы, вынимая из-за пазухи пистолет и взводя курок.
Вспыхнул порох…
Левая рука Рене распрямилась, словно пружина, сверкнула молния, и матрос рухнул замертво.
Молодой человек по рукоять вогнал ему в сердце кинжал, что носил на шее.
Пока девушек вновь не охватил ужас и чтобы не пугать их видом крови, Рене за ноги выволок матроса из каюты и оставил за дверью.
— Успокойтесь, — нежным голосом, не по-матросски ласково обратился к ним Рене, — никто сюда больше не войдет.
Девушки бросились в объятия друг к другу.
Потом та что постарше, обратилась к молодому человеку:
— Сударь, как горько, что отец больше не с нами и не может отблагодарить вас! Он сделал бы это лучше двух несчастных детей, которые все еще дрожат от страха.
— Благодарности не нужны, сударыня, я всего лишь выполнил долг чести!
— Поскольку вы объявили себя нашим защитником, сударь, я надеюсь, что для вас все обойдется благополучно.
— Увы, мадемуазель, я плохой защитник, — отвечал Рене. — Всего лишь бедный матрос, как и тот, что вас оскорбил, и мое могущество основывалось на том, что я сильнее. Однако, — прибавил он с поклоном, — если вы хотите оказаться под защитой нашего командира я дерзну обещать, что ни один волос не упадет с вашей головы.
— Вы подскажете нам, в какой час и каким образом мы должны представиться ему?
В эту минуту послышался голос Сюркуфа.
— А вот и он, — сказал Рене.
— И вы утверждаете, — говорил капитан, — что именно Рене убил этого человека?
Рене отворил остатки двери.
— Да, капитан, я.
— Что он сотворил, Рене, что вам пришлось так поступить?
— Посмотрите на состояние мадемуазель, — ответил Рене и указал на изорванные одежды младшей из сестер.
— Сударь! — воскликнула та и бросилась к ногам Сюркуфа. — Он спас нам больше нем честь!
Сюркуф протянул руку Рене, который отступил на шаг.
— Вы француженка, мадемуазель? — спросил Сюркуф.
— Да, капитан. Вот моя сестра… и… — ее голос пресекся. — … Вот наш мертвый отец.
— Но как умер ваш отец? Он сражался против нас?
— О Боже! — Чтобы наш отец сражался против французов!
— Но тогда как случилось несчастье?
— Мы сели на корабль в Портсмуте. Мы возвращались в Индию, в Рангун, в поместье отца. Командир «Штандарта» пригласил нас подняться на палубу, чтобы посмотреть бой с пиратом, которого он потопит, как он сказал. Пуля настигла моего отца, простого зрителя, и он умер.
— Простите, мадемуазель, — молвил Сюркуф, — что я мучаю вас расспросами, это не для забавы, но в надежде быть вам полезным. Если бы ваш отец был жив, я бы даже не просил разрешения войти в вашу каюту.
Девушки переглянулись. Это были те самые жалкие пираты, которых г-н Ревигстон обещал повесить, чтобы развлечь пассажиров.
Обе были в растерянности. Никогда среди светских людей они не встречали учтивости, подобной манерам этих двух пиратов.
У Сюркуфа был острый взгляд и тонкий ум, и он разгадал причину удивления прекрасных соотечественниц.
— Мадемуазель, — сказал он, — это неподходящее время для расспросов, но я хотел бы как можно скорее внушить вам уверенность в новом положении, которое принесла вам наша победа.
— Сударь, — отвечала старшая из девушек, — это мы неправы, задержавшись с ответом, и умоляем вас задавать вопросы, так как вы лучше знаете, что мы должны сообщить.
— Одно ваше слово отвлекло нас, мадемуазель, и одно слово вернуло к теме разговора. Вы сказали, что возвращаетесь в Рангун. Это в княжестве Регу, по ту сторону Ганга. Я не могу проводить вас, но обещаю, что доставлю на остров Франции, где вы найдете лучшие оказии вернуться в империю Бирмы. Если несчастье оставило вас в денежном затруднении, я надеюсь, вы окажете честь принять помощь именно от меня.
— Спасибо, сударь, у отца должны быть векселя на необходимую сумму.
— Простите нескромный вопрос, как звали вашего отца?
— Виконт де Сент-Эрмин.
— Он служил до 1792 года в королевском флоте, а после 1792-го вышел в отставку[21]?
— Да, сударь, верно. Его взгляды не совпадали со взглядами тех, кто служил Республике.
— Это младшая ветвь. Главой семьи был граф де Сент-Эрмин, которого обезглавили в 1793 году, и оба сына его тоже были убиты как приверженцы короля.
20
Там же, гл. VI, с. 170–175; сражение 26 марта 1807 г.
21
«Ваш дядя, верный слуга короля, подал в отставку после смерти герцога Энгиенского», — вспоминал Фуше в главе XLVIII.