Страница 114 из 127
— Не сомневайтесь! Выберите себе людей, упражняйтесь с ними в стрельбе, и да пребудет с вами Бог! Что до меня, то недели две, при всем моем желании, я не смогу помочь вам; а с пятью или шестью тысячами человек, которых я соберу, выступлю хоть против всей Калабрии. А англичане никогда не посмеют напасть на меня на большом расстоянии от побережья.
— Раз все решено, генерал, объявите на завтра стрельбы; и пусть каждый полк пришлет вам пятьдесят своих лучших стрелков с тремя патронами у каждого: самый меткий получит золотые часы; второй — серебряные, а третий — серебряную цепь с золотым значком. Я выберу сорок пять человек из самых метких. К своему обычному жалованью они будут получать еще по франку в день.
— И вы в состоянии долго выдерживать такие расходы?
— Все то время, пока я буду служить у вас, генерал, а я бы хотел, чтобы оно продолжалось как можно дольше.
Генерал приказал бить в барабаны в каждом полку и объявить, чтобы каждый полк на следующий день прислал на стрельбы по пятьдесят человек. Три награды, которые купил в Катанзаро граф Лев, — а под таким именем его знали солдаты и офицеры, — оказались лучшими, что можно было найти в этом городе, и, во всяком случае, выглядели вполне достойными в предстоявшем состязании.
Состязание должно было состояться на следующий день.
Около сотни человек, рассеявшихся после недавнего сражения, целый день тянулись к полю у Катанзаро.
Граф Лев, дабы доказать, что достоин командовать самыми меткими, первый взял ружье и три раз подряд попал в яблочко.
И состязание началось.
Из четырехсот стрелков лишь пятьдесят три с расстояния в сто пятьдесят шагов попали в красный круг; при этом трое из них попали слишком близко к границе круга. Пятьдесят отобранных стрелков тотчас же были называны егерями графа Льва, или Егерями Льва.
Три награды достались троим победителям; сорок семь остальных стрелков, пули которых также пришлись в красный круг, получили по пять франков на брата, и, наконец, каждый из участников состязания был награжден монетой в один франк.
По возвращении в Катанзаро граф Лев представил генералу Ренье сначала троих победителей, один из которых был произведен в сержанты, а двое других — в капралы, затем остальных сорок семь человек, которые сразу отбыли в свои роты, чтобы попрощаться с друзьями, наконец, всех остальных участников.
Чтобы превратить для них этот день в праздник, генерал предоставил их самим себе и предложил отдохнуть и поразвлечься, при условии, что они не будут нарушать воинскую дисциплину. Затем знаком он дал Рене понять, что хотел бы переговорить с ним.
Рене последовал за ним.
К генералу явился крестьянин, который принес весть о том, что городок Котрон попал под власть двух разбойничьих главарей, Санторо и Гаргальо.
Генерал заставил крестьянина в присутствии Рене повторить свою повесть.
— Видите, началось, — повернулся он к нему.
Но с захватом Котрона Рене со своими людьми не мог ничего поделать по той простой причине, что с пятьюдесятью своими людьми не мог бы организовать правильной осады…
Генерал отправил туда несколько отрядов с одним из своих батальонных командиров; решив не давать разбойникам вздохнуть, тот скомандовал наступление и немедленно занял окрестности Котроне, заставив противника укрыться за городской стеной. Вечером следующего дня разбойники отважились на вылазку, но были отброшены, потеряв часть своих.
Командир батальона рассчитывал к следующему дню сделать свое дело и взять город; но вскоре к берегу приблизились два английских шлюпа, и это вернуло разбойникам мужество. В тот же день они дважды совершили вылазки, но оба раза были отбиты. Тем временем англичане переправили четыре большие пушки, которые разбойники установили на городских стенах.
Тогда французы увидели, что им ничего не остается, кроме правльной осады; об этом известили генерала Ренье, и тот послал руководить осадой генерала Камю с ротой солдат; затем он вызвал rpacba Льва.
— Как дела с вашим отрядом?
— Он организован и прекрасно действует, а я жду ваших приказаний.
— Присядьте, — сказал генерал, — я собираюсь вам поручить кое-что.
CXV
ДЕРЕВНЯ ДЕЛЬИ ПАРЕНТИ
— До меня дошла скверная новость, мой дорогой граф; рота двадцать девятого полка, которая проходила горы Сциллы и вышла из Косенцы, должна была, чтобы идти на объединение со мной в Катанзаро, пересечь лес у Сциллы, где расположена деревня Дельи Паренти, одно из самых зловещих мест в обеих Калабриях. Местные бурбонские главари во главе со знаменитым разбойником из Базиликаты, долго прикидывали, стоит ли им устроить ловушку, заманить роту в деревню, напасть на нее и перерезать французов в тот момент, когда они менее всего ожидали бы.
Атаковать и среди бела дня иметь дело с хорошо вооруженным отрядом в восемьдесят человек, у каждого из которых в патронной сумке по восемьдесят патронов, дело опасное и требовало пораскинуть мозгами.
Было решено заманить солдат в западню.
Главаря звали Такконе, и за его злодейства, которые он совершал с французами, — больше в 1799, нежели в 1806 и 1807 годах, — он получил прозвище Il Boja, то есть Палач. С тремя или четырьмя местными он вышел к французам и примкнул к ним, представившись капитаном национальной гвардии, который со своими лейтенантами вышел предложить французским солдатам от имени сельчан отдохнуть и подкрепиться.
Хотя капитана и призывали не доверять дружеским чувствам аборигенов, наши офицеры с обычной французской доверчивостью клюнули на эти лживые излияния и приказали своим солдатам сложить ружья в козлы перед зданием ратуши, где для них был приготовлен стол. Французы безрассудно вошли в него и принялись есть и пить. Через десять минут прозвучал пистолетный выстрел, служивший сигналом, а вслед за ним — залп. Капитан и два его лейтенанта были сражены наповал; солдаты бросились из здания, но снаружи их уже ждали с их же ружьями крестьяне и начали расстреливать их в упор.
Только семи солдатам удалось спастись; добравшись ночью до лагеря, они рассказали о роковом случае.
— Ах, значит, этому Такконе надлежит преподать урок, — сказал Рене.
— Да, дорогой друг, но прежде вам следует поближе узнать людей, с которыми придется иметь дело. Такконе не таков, как вы могли решить по моему рассказу, что только и знает устраивать западни и ловушки; он умеет биться с отличными солдатами и побеждать их благодаря лучшей позиции, знанию местности, внезапности ночных нападений; и когда не мог победить, он удивлял своих противников своими маневрами.
Часто в разгар перестрелки, когда местность служила хорошим укрытием, он подавал сигналы своим, и те в мгновение ока рассеивались в различных направлениях. Наши пытались преследовать проворных горцев, но из этого получалось лишь повторение истории про Горациев и Куриациев; разбойники внезапно возвращались, каждый бросался на своего усталого и запыхавшегося противника, и прежде чем солдат успевал опомниться, его настигала пуля или удар кинжала. Если же разбойник попадал на стойкого и храброго солдата, то исчезал опять, и какой черт догонит в горах калабринца?
Такконе был самим жестоким и бесстрашным в своей шайке, и этому он был обязан авторитетом у товарищей; рядом с полудикими разбойниками должность капитана никогда не кажется незаслуженной; тот достоин командовать, кому довелось командовать в горах.
Кроме того, он был самым быстрым бегуном в шайке. Говорили, что быстроногий Ахилл Гомера передал ему свою золотую хламиду или Меркурий приклеил к его пяткам крылья, которые носили его с вестью к Юпитеру. Казалось, он перелетает с места на место; он был подобен ветру, молнии.
Однажды наши солдаты сильно наседали на него в лесу, в котором он, казалось, был склонен к долгому сопротивлению. Тогда он воспользовался темнотой и исчез как призрак, а его люди так же рассеялись. На следующий день он уже был у стен Потенцы, добравшись по тропам, считавшимся доселе доступными только диким козам и сернам.