Блэк. Эрминия. Корсиканские братья

Ничего не поделаешь! Любовь не зависит от нашей воли. Бедняжка любила. А так как она любила, то была слепа или, скорее всего, хотела таковой быть.

Спустя некоторое время я уже слышал, как открыто говорили, что Эмилия стала любовницей де Шато-Рено.

Не могу передать, как я страдал.

Это и заставило моего брата испытывать на себе отголоски моего горя.

Между тем прошло примерно недели две, и приехали вы.

В тот день, когда вы появились у меня, я получил анонимное письмо. Это письмо было от незнакомой мне женщины, которая назначила свидание на балу в Опере.

Она писала, что собирается мне сообщить кое-какие сведения, касающиеся одной знакомой мне дамы. В письме она упомянула только ее имя.

Это имя было — Эмилия.

Я должен был узнать автора письма по букету фиалок.

Я вам говорил, что не хотел идти на этот бал, но, повторяю, меня влекла туда судьба.

Я пришел и нашел эту женщину в условленное время и в назначенном месте. Она подтвердила то, что мне довелось уже слышать: де Шато-Рено был любовником Эмилии, и, поскольку я сомневался, а точнее, сделал вид, что сомневаюсь в этом, она в подтверждение своих слов рассказала о заключенном де Шато-Рено пари: привести свою новую любовницу на ужин к господину Д.

Случаю оказалось угодно, чтобы вы были знакомы с господином Д. и вас пригласили на этот ужин, позволив привести туда друга, и вы предложили мне пойти, я согласился.

Остальное вы знаете.

И теперь мне ничего другого не остается, как ждать и принимать сделанные мне предложения, так ведь?

Я ничего не мог на это ответить и лишь склонил голову.

— Но, — с сомнением проговорил я, — мне кажется, что ваш брат говорил мне о том, что вы никогда не держали в руках ни пистолета, ни шпаги.

— Это правда.

— Но вы же совершенно беззащитны перед вашим противником.

— Что поделать! Да поможет мне Господь!

XV

В этот момент слуга объявил о приходе барона Жиордано Мартелли.

Это был, как и Луи де Франчи, молодой корсиканец из провинции Сартен. Он служил в 11-м полку и в двадцать три года заслужил звание капитана своими блестящими военными подвигами. Но, конечно, сейчас он был одет в штатское.

— Ну что же, — сказал он, поздоровавшись со мной, — рано или поздно это должно было произойти. Судя по тому, что ты мне написал, по всей вероятности, сегодня должен последовать визит секундантов господина де Шато-Рено.

— Они уже были у меня, — ответил Луи.

— Эти господа оставили свои адреса и имена?

— Вот их визитные карточки.

— Хорошо, твой слуга сказал мне, что уже накрыто к обеду, давайте поедим, а потом нанесем им визит.

Мы прошли в столовую и больше ни словом не упоминали о собравшем нас вместе деле.

Луи расспрашивал меня лишь о моем путешествии на Корсику, и мне наконец представился случай рассказать ему все, о чем читатель уже знает.

К этому времени, когда немного улеглось волнение, вызванное предстоящим поединком, его сердце вновь учащенно забилось при мысли о родине и семье.

Он заставил меня по двадцать раз повторять то, о чем говорили его брат и его мать. Он был очень тронут, зная истинно корсиканский характер Люсьена, теми стараниями, которые тот приложил, чтобы уладить вражду между Орланди и Колона.

Часы прозвонили полдень.

— Я совсем не хочу торопить вас, господа, но мне кажется, что подошло время визита к этим господам. Задерживаясь, мы дадим им повод подумать, что ими пренебрегают, — сказал Луи.

— О да, не волнуйтесь из-за этого, — вставил я, — они ушли отсюда всего лишь два часа назад, а вам нужно было время, чтобы предупредить нас.

— Неважно, — сказал барон Жиордано, — Луи прав.

— Ну, а теперь, — сказал я Лун, — мы должны знать, какое оружие вы предпочитаете: шпагу или пистолет.

— Боже мой, я вам говорил, мне это совершенно без различно, я не владею ни тем ни другим. К тому же господин де Шато-Рено облегчит мне затруднения с выбором. Он, конечно, считает себя оскорбленным и, в связи с этим, может выбрать оружие по своему желанию.

— Еще неизвестно, кто из вас оскорбленный. Вы всего лишь предложили даме руку, откликаясь на ее просьбу.

— Послушайте, — сказал мне Луи, — любые рассуждения, по-моему, могут быть восприняты как желание уладить дело. Я весьма миролюбивый по натуре, вы это знаете, я вовсе не дуэлянт, тем более, это мой первый поединок, но именно поэтому я хочу выглядеть достойным игроком.

— Легко вам говорить, дружище, вы рискуете только своей жизнью, а нам придется нести ответственность за то, что случится, перед всей вашей семьей.

— О, об этом можете не беспокоится. Я знаю своего брата и свою мать. Они лишь спросят вас: «Луи вел себя достойно, как подобает мужчине?» И когда вы им ответите: «Да», — они скажут: «Ну вот и хорошо».

— Но, черт возьми, в конце концов нужно же нам знать, какое оружие вы предпочтете.

— Ладно, если вам предложат пистолет, сразу же соглашайтесь.

— Я тоже так считаю, — сказал барон.

— Пусть будет пистолет, — ответил я, — если вы этого оба хотите. Но пистолет — это скверное оружие.

— У меня разве есть время научиться владеть шпагой до завтра?

— Нет. Однако после хорошего урока у Грисьера вы, возможно, сможете защищаться.

Луи улыбнулся.

— Поверьте мне, — сказал он, — то, что произойдет со мной завтра утром, уже предписано сверху, и, чтобы мы ни делали, вы и я, мы ничего не изменим.

После этих слов мы пожали ему руку и ушли.

Естественно, первый визит мы нанесли секунданту, который жил неподалеку от нас.

Мы отправились к господину Рене де Шатогранду, жившему, как уже говорилось, на улице Мира, дом 12.

Он не принимал никого, кроме тех, кто придет от Луи де Франчи.

Мы объявили о цели нашего визита, вручили наши визитные карточки, и нас тотчас впустили.

Господина де Шатогранда мы нашли по-настоящему утонченным и светским. Он не захотел нас задерживать и затруднять еще одним визитом к господину де Буасси и сообщил нам, что они условились о следующем: тот, к кому первому мы придем, пошлет за другим.

Он послал своего лакея предупредить господина де Буасси, что мы ждем его здесь.

Пока мы ожидали, он не задал ни одного вопроса о деле, которое нас сюда привело. Мы говорили о бегах, охоте и Опере.

Через десять минут прибыл господин де Буасси.

Эти господа тоже не стали настаивать на выборе оружия. Шпага или пистолет — это было совершенно безразлично для де Шато-Рено, он предоставил выбор господину де Франчи или жребию. Мы подбросили в воздух луидор: орел — шпага, решка — пистолет. Луидор упал решкой.

Потом мы договорились, что поединок состоится завтра, в девять часов утра в Винсентском лесу, расстояние между противниками будет в двадцать шагов. Один из нас три раза хлопнет в ладоши, и после третьего хлопка они стреляют.

Мы поспешили сообщить обо всем де Франчи.

Этим же вечером я обнаружил у себя визитные карточки господ де Шатогранда и де Буасси.

XVI

В восемь часов вечера я был у де Франчи, чтобы узнать, нет ли для меня каких-нибудь поручений, но он попросил меня подождать до завтра, проговорив загадочно: «Ночь подскажет».

Однако на следующий день вместо того, чтобы прийти к нему к восьми часам, а этого было бы вполне достаточно, чтобы успеть на место к девяти, я был у Луи де Франчи в половине восьмого.

Он был в своем кабинете и писал.

На звук открываемой мною двери он обернулся.

Я заметил, что он очень бледен.

— Извините, — сказал он мне, — я заканчиваю письмо для матери. Садитесь, возьмите газету, если газеты уже пришли. Возьмите хотя бы «Прессу», там есть довольно забавный фельетон господина Мери.

Я взял упомянутую газету и сел, с удивлением отмечая разительный контраст между почти мертвенной бледностью и его спокойным, значительным и тихим голосом.

Я попытался читать, но глаза пробегали по строчкам, я не понимал их смысла.