Страница 3 из 14
Адамс рос в шестидесятые годы, время, когда, как он пишет: «Битлз» заронили мне в голову семя, от которого моя голова взорвалась. Каждые девять месяцев у них выходил новый альбом и, по сравнению с предыдущим, заново переворачивал мир. Мы были так помешаны на «битлах», что когда вышла песня «Пенни Лейн» и мы прозевали услышать ее по радио, то лупили одного мальчишку, который ее слышал, до тех пор, пока он не напел нам мелодию. Сейчас я частенько встречаю вопрос, можно ли сравнить с «битлами» группу «Оазис». Мое мнение — нельзя, пусть даже не мечтают».
Не меньшее влияние оказал на будущего писателя и телесериал «Монти Питон». Еще в пятидесятые годы Адамсу доводилось слушать радиокомедии. Когда же он сделал для себя открытие, что «юмор — это способ самовыражения умных и одаренных людей», которые «не боятся нести полную чушь», это стало для него сродни откровению.
Следующий логический шаг — поступление в Кембриджский университет. «Потому что я мечтал играть в студенческом театре, — вспоминает писатель, — мечтал быть автором собственных скетчей, как у «Питонов». Уж если совсем откровенно, я мечтал оказаться на месте Джона Клиза. Понадобилось немало времени, чтобы мне окончательно стало ясно, что это место уже занято».
В университете Адамс быстро распрощался со сценой — «я был ужасно ненадежным», зато вовсю принялся сочинять скетчи в духе «Питонов». Он вспоминает один такой скетч о железнодорожном рабочем, который получает от начальства замечание за то, что вечно оставляет открытыми стрелки на южном направлении лишь с той целью, чтобы доказать свою приверженность экзистенциализму. Или другую, об организационных трудностях ежегодного собрания «Общества параноиков».
Художественный директор Мэри Аллен, в прошлом член Художественного совета Королевской Оперы, тоже училась в Кембридже и с тех времен сохранила с Адамсом теплую дружбу. Ей доводилось выступать в написанных им скетчах. Ей запомнилось, что Адамс «всегда выделялся, даже на фоне других ярких личностей. Его скетчи отличал специфический юмор и индивидуализм. К ним надо было приспособиться, и они тоже должны были вам подойти. Даже в самых коротких скетчах он создавал свой, несуразный, фантасмагорический мир».
Вот что говорит по этому поводу сам Адамс:
«Меня мучило нечто вроде раскаяния из-за моего отношения к английскому. Мне казалось, что я должен сотворить нечто полезное и увлекательное. Но когда у меня появлялась такая возможность, я пользовался случаем, чтобы немного подурачиться».
Даже его эссе полны разного рода приколов.
«Знай я тогда, что знаю сейчас, наверняка бы выбрал биологию или зоологию. Тогда я понятия не имел, что меня толком интересует. Теперь же мне ясно: биология — самое увлекательное из того, что можно себе представить».
Среди тех, кто учился в Кембридже одновременно с Адамсом, — адвокат и телеведущий Клайв Андерсон. Министр культуры Крис Смит был президентом студенческого союза. Адамс обычно открывал дебаты, но вовсе не потому, что его интересовала политика.
«Мне просто требовался повод поразглагольствовать. Теперь я нахожу даже несколько странным, что эти люди стали известными фигурами. Мои современники потихоньку начинают получать награды за заслуги, так что хочешь не хочешь, а начинаешь испытывать нервозность».
После университета Адамс получил возможность поработать с одним из своих кумиров. Участнику «Питонов» Грэму Чэпмену так понравились отдельные скетчи студенческого театра, что он решил поближе познакомиться с их автором. Когда Адамс приехал к Чэпмену, тот первым делом — к великому восторгу начинающего драматурга — попросил помочь со сценарием.
«Дело кончилось тем, что мы проработали с ним около года. Главным образом, сочиняя телесериалы, которые не пошли дальше пилотной версии».
Чэпмен в это время «высасывал в день по две бутылки джина, что точно не способствует работе». Однако, по убеждению Адамса, Чэпмен — редкостный талант.
«Без него могла застопориться любая работа; с другой стороны, чтобы его таланту раскрыться во всей своей силе, требовалось чье-то дисциплинирующее воздействие. Обычно его роль состояла в том, чтобы придумать что-нибудь эдакое, отчего все первоначальные задумки летели вверх тормашками».
Когда их с Чэпменом пути разошлись, карьера Адамса начала пробуксовывать. Он продолжал сочинять скетчи, однако денег это занятие не приносило.
«Как выяснилось, я не ахти какой мастер сочинять скетчи. Например, у меня никак не получалось писать их на заказ, и тем более на заданную тему. Правда, иногда у меня получалось что-нибудь ужасно смешное, но не в тему».
Нынешний глава отдела развлекательных передач «Би-би-си» Джеффри Перкинс был в свое время продюсером радиоверсии «Автостопа». Он вспоминает, как впервые увидел Адамса, когда в студенческом театре шла работа над постановкой скетчей.
«Сначала на него набросился кто-то из актеров, после чего он сам в изнеможении упал в кресло. В следующий раз я столкнулся с ним, когда он пытался сочинять скетчи для радиопередачи «В выходной день» — своего рода учебный полигон для начинающих радиосценаристов. Адамс вошел в число тех из них, кто с треском провалился на испытании. Главным требованием этой передачи было умение сочинить что-то такое, что звучало бы всего тридцать секунд, Дугласу же никак не удавалось написать даже одно-единственное предложение длительностью менее полуминуты».
Мечта стать профессиональным писателем рушилась буквально на глазах. Адамсу ничего не оставалось, как перепробовать себя в других ипостасях: какое-то время он даже подрабатывал уборкой курятника, а после — телохранителем у правящего семейства Катара.
«Не иначе как охранная контора испытывала недостаток в кадрах. Я получил эту работу, наткнувшись на объявление в «Ивнинг Стэндард».
Тем же самым некоторое время подрабатывал и Грифф Рис Джонс — по рекомендации Адамса. Писатель вспоминает, как с каждым днем все сильней тяготился этой своей работой, особенно ночными дежурствами у дверей гостиничного люкса.
«Я постоянно размышлял о том, что занимаюсь совсем не тем, чем хотелось бы. На Рождество я поехал проведать мать и остался у нее на весь год».
Адамс вспоминает, как вся семья переживала за него. Он продолжал время от времени посылать на радио свои скетчи, но, по его собственному признанию, уже почти ни на что не надеялся. И даже позднее, когда к нему пришли и слава, и деньги, неуверенность в собственных силах все еще давала о себе знать.
«Временами на меня находили периоды неуверенности в себе, — признается он. — Я отказывался верить, что на что-то способен, и никакие доказательства обратного не могли поколебать меня. Я даже одно время ходил к психоаналитику, но потом понял, что это примерно то же самое, как если бы фермер жаловался на плохую погоду. Как можно исправить погоду? Приходится просто воспринимать ее как данность».
Помогло ли ему такое отношение к себе?
«Не слишком», — пожимает он плечами.
В некотором смысле «Автостоп» стал для Адамса последним броском жребия, но если смотреть на это событие с высоты прожитых лет, то более удачный момент трудно представить. Благодаря «Звездным войнам» фантастика вошла в моду; сочинять же скетчи после «Питонов» было пустой тратой времени. Настал момент соединить первое и второе — юмор и фантастику.
«Питон» Терри Джонс прослушал пленку с записью еще до того, как та вышла в эфир. По его словам, его поразило, как Адамсу удалось воплотить в ней «интеллектуальный подход и сильные концептуальные идеи. Такое впечатление, будто то, что выходит из-под его пера, обязано своим появлением критическому взгляду на жизнь, как выразился бы Мэттью Арнольд. Есть в том, что он пишет, как моральная, так и критическая основа, за которыми стоит мощнейший интеллект. Например, у Джона Клиза тоже мощный интеллект, но скорее логически-аналитического характера. У Адамса же — скорее прикольно-аналитического».
Джеффри Перкинс согласен с этим мнением, хотя, если верить его воспоминаниям, на «Автостоп» тогда никто не возлагал особых надежд.